2. «Главным был у них Фатьянов…»

2. «Главным был у них Фатьянов…»

Алексей Иванович ладил с фронтовиками, одноклассниками, футболистами, голубятниками и музыкантами из оркестра городского сада.

В парке Парижской коммуны был яблоневый сад, два больших пруда, где катались на лодках. Стояла большая эстрада, на которой правил капельмейстер Русинов-Павлов. Мановениям его утонченной музыкальной руки послушно подчинялись трубы, альтушки, бас-геликон, тубы, баритоны, теноры… Этот человек почитался аристократом.

Когда вечерело, когда начинались танцы, этот небожитель скромно стоял на эстраде, не стараясь быть замеченным. Облеченный в строгий костюм, он обладал бесстрастным лицом дипломата и той особенной военной осанкой — осанкой генерала. Русинов-Павлов сам сочинял музыку и дорожил дружбой с Фатьяновым. Скромный человек, влюбленный в поэзию точно так же, как в музыку, был благодарным слушателем стихотворений своего московского друга. Говаривали, что, загораясь, он на многие Фатьяновские песни первый придумывал музыку, быстро и «устно», как бы походя. Потом пробовали музыку на эстраде городского сада. А сам Алексей Иванович пел эти мелодии композиторам и рассказывал о своем талантливом земляке. Но так ли это было — трудно теперь утверждать. Возможно, авторство Русинова-Павлова — это одна из многочисленных легенд, окутывающих биографию Фатьянова.

В том же духовом оркестре играл очень внушительного вида трубач Афанасий Пчеляков. Он был высокий, чуть пониже Фатьянова. Одаренный человек, он не только играл в оркестре все песни друга, но и сочинял бесконечную балладу о нем и о дружеских похождениях. Громогласный, веселый, Пчеляков был заводилой. Баллада его сочинялась в народном, шутливом стиле:

Как у Клязьмы у реки

Заседали рыбаки.

Средь дождей, среди туманов

Главным был у них Фатьянов!

Были там куплеты про то, как однажды Алексей из Москвы привез колбасу и взял на реку, а пока они рыбачили, пес Букет с ней расправился по-собачьи просто. Пришли друзья на обед, а колбасы-то нет!

К музыканту и поэту примыкал еще безногий фронтовик Саша Краснов, тоже росту не малого. Он ходил на костыле и деревянном протезе. Тогда их делали скверно. Бывало, деревянная нога под ним переломится, и друзья его тащат с рыбалки домой — один за голову, второй за ноги. Несут по Петринским ярам, по Малому Петрину, по улицам Вязников. За ними мальчишки бегут, улюлюкают, соседи из окошек выгладывают, советы дают, кто-то из мужиков пособить предлагает. Но помощь им не нужна — оба здоровы — и Фатьянов, и Пчеляков.

— Братушки, отдохните, — Виновато и жалостно упрашивает их Краснов. А они — отшучиваются, пыхтят, да отшучиваются. А то еще возьмут и пробегутся в ответ на его возгласы.

Ну разве понравятся такие картины стражам порядка в городе, где каждый шаг — как на ладони, и каждое слово — что колокол? Какой пример подает Алексей Фатьянов простым гражданам города?

…А по дороге в парк жил человек, имени которого, к сожалению, установить не удалось. Он был интересен тем, что у него появилась первая в городе машина «москвич». Он старательно и гордо водил свою машину по нешироким улочкам. К нему приходили компании во главе с Фатьяновым, кланялись, как доброму барину, и он куда-то их всегда подвозил.

Из таких разных людей-земляков и складывался «свой круг».

Но все вязниковцы утверждают, что песни их поэта совпадают в одном — они проникнуты целебным дыханием Вязников.

Они, как сны о детстве.