Лиха беда начало

Лиха беда начало

Военно-Грузинская — позади. И Терек уже просто быстрая речка. И горы уже не горы, а сопки. Есть даже очень крутые, но нет уже мощи Кавказских гор. Сделав последнюю зарисовку орлиных гнезд на Белых горах, я села на грузовик и — айда в Ессентуки.

Но тигр, попробовавший человеческого мяса, становится людоедом. Я, побродив по горам, стала туристом. Нет, это слово слишком опошлено. Я стала горным бродягой.

Мне захотелось побывать в Тебердинском заповеднике и, перевалив через Большой Кавказский Хребет, добраться до моря.

Теперь, когда туда проложены шоссейные дороги и курсируют автобусы, заповедник перестал быть заповедником, а милая изумрудная Домбайская Поляна превращена в заезжий двор, толкучку и вообще во все то, чем отвратительны курорты, куда съезжаются толпы праздных зевак, заваливающих всю территорию бумагами, жестянками, бутылками и прочими продуктами цивилизации. Они изгадили все, что могли, а остальное уничтожили строители со своими мощными бульдозерами. Не дай Бог технику — в руки вандалов! Даже воздух — и тот отравлен цементным заводом, над которым висит облако пыли, оседающей серой вуалью на некогда золотисто-изумрудные пышные заросли папоротников.

Но зачем оплакивать то, что непоправимо?

Не говори с тоской: «их нет»,

но с благодарностию — «были»…[6]