Маленькие палочки и большие последствия

Маленькие палочки и большие последствия

В операционной всегда должен быть большой запас палочек с ватным тампоном для смазывания йодом операционного поля. Их, как и весь материал, должна заготавливать и стерилизовать санитарка. Но это просто физически невозможно, чтобы операционная санитарка, и так перегруженная сверх всякой меры, могла еще наколоть и выстругать 200–300, а то и больше палочек. Естественно, она поручала заготовить палочки кому-нибудь из выздоравливающих, отдавая ему за труд свою пайку хлеба.

На следующий день после события, о котором рассказывал Семенов, Лэся, по обыкновению, принесла в палату выздоравливающих обрезки досок, нож и хлеб.

И вот, когда больной, весь усыпанный стружками, усердно строгал палочки, в палату внезапно ворвался начальник режима Сорокин — маленький и очень злой тип. Минуя три палаты, он ринулся в четвертую и — прямо к тому доходяге, что стругал палочки.

Выхватывая у него из рук нож, он завопил:

— Кто дал право санитарке Кульчицкой давать заключенному оружие?!

Больной растерялся и пробормотал, что он всегда заготавливает палочки для операций.

Спасать положение ринулась врач Надя Глебова:

— Это я дала ему нож!

— Неправда! Это санитарка, заключенная! И за это она будет наказана!

Вот и ответ на вопрос. Так Кузнецов отомстил девушке, не пожелавшей ценой своей девичьей чести заплатить за право на чистую работу в тепле, за работу, отвечающую ее слабому здоровью. На следующий день Лэсю угнали в седьмое лаготделение на общие работы, без права на трудоустройство.

Года через три, будучи уже на воле, я ее увидела на улице. Была пурга, на улицах — заносы, и Лэся с бригадой слабосиловки расчищала улицу возле первого магазина. Я бы ее не узнала, до того она была измученной, почерневшей!

Я накупила белых булок и, пользуясь тем, что конвоир повернулся спиной к ветру, сунула их в фанерный ящик на санках, в котором девочки вывозили снег…

Году этак в 1955-м я была приглашена на свадьбу Лэси и ее Михаила. Лэся — помолодевшая, счастливая, опять с французскими локонами, и ее Михаил, типичный чернобровый украинский парубок, замечательно подходили друг другу. Народу пришло мало. Комнатка совсем крохотная. Да и друзья молодых были, наверное, еще «там»…

И вдруг на бал явилась «тринадцатая фея» — Кузнецов! Потирая руки и улыбаясь своей иезуитской улыбочкой, он, как ни в чем не бывало, подошел поздравить молодых.

Я оставила свой подарок — постельное белье — и под благовидным предлогом: «Работа, мол!» — распрощалась. Мне было душно в атмосфере лжи и лицемерия.