О книге «Высокий день» и ее авторе
О книге «Высокий день» и ее авторе
Всякое произведение настоящей литературы есть прежде всего свидетельство человеческого опыта, известное открытие истины, жизненных характеров, их взаимосвязей, зачастую постигнутых также в процессе трудного, обретенного дорогой ценой личного опыта автора. Конечно, как и во всяком искусстве, здесь важно мастерство, «умельство», посредством которого художник переплавляет свой жизненный материал, свой опыт в произведение «изящной словесности», но только обладание тем и другим дает ему возможность создать нечто стоящее внимания его читателей.
В смысле значительности жизненного опыта Геннадию Пациенко повезло с самого детства, прошедшего среди живописной природы северной Белоруссии и Смоленщины, — в местах, некогда страстно любимых И. Репиным, мечтавшим поселиться здесь навсегда. По всей видимости, именно годы детства, совпавшие с Великой войной нашего народа, дали будущему писателю главный, так необходимый в литературе заряд сердечного отношения к людям, который впоследствии стал определяющим в его литературном творчестве.
Позже воинская служба забросила Геннадия Пациенко на Дальний Восток, где он несколько лет служил танкистом, а потом «гражданские» пути-дороги привели его на западный рубеж страны в Гродно, где продолжительное время он работал токарем на одном из заводов города.
К этому времени относятся и первые литературные попытки Геннадия Пациенко, хотя во многом еще и несовершенные, но отмеченные несомненной печатью талантливости, а главное — вдумчивого отношения к жизни, зачастую ценимого в молодом авторе больше всего другого. Несколько из первых его рассказов были напечатаны в областной газете, счастливо открывшей ему первые возможности для публикации и ставшей для него первой школой литературного мастерства. Позже желание овладеть этим мастерством привело молодого автора в стены Литературного института им. А. М. Горького в Москве, по окончании которого он занимался журналистикой, сотрудничая в московских газетах, затем была аспирантура, напряженная практическая учеба у классиков и своих более опытных товарищей по перу и непосредственное литературное творчество, занятие прозой малой формы, которой он отдал немало лет своей жизни.
Итогом этой работы явились два сборника его рассказов — «Шуршание сена» и «Колесо на березе» — плод многолетних художественных поисков молодого прозаика. Эти небольшие книжки явились убедительным свидетельством прежде всего похвальной настойчивости автора отобразить в малом прозаическом жанре большой и многообразный мир во всей его яви и сложности.
«Высокий день» — третья книга молодого писателя. Многие рассказы ее убеждают, что Геннадий Пациенко обладает завидной способностью зорко всматриваться в характерные явления жизни и умело создавать выпуклые человеческие характеры. В его рассказах особенно хороша и самобытна природа, живописны ее постоянно меняющиеся состояния: от безмятежно-радостного до тревожно-драматического.
В прозе Геннадия Пациенко пленяет лиризм и живописание авторской речи, умная значительность, тонкость и богатство красок — качества, присущие лучшим произведениям современной молодой русской прозы.
Особое место в книге занимает повесть «Высокий день» — вещь самобытная и интересная по затронутым в ней проблемам. Повесть посвящена сложной и актуальной теме рабочего класса. Сам бывший рабочий — и в значительной мере в качестве такового пришедший в литературу, — Геннадий Пациенко знает жизнь своего класса не понаслышке, не в результате кратковременного «командировочного» ее изучения, а изнутри и глубоко, что позволяет ему писать о ее проблемах со знанием дела, не избегая действительных трудностей и сложностей как в организации производства, так и в характере человека на новом этапе общественного развития — в условиях научно-технической революции.
И еще — о чем бы ни писал Геннадий Пациенко и какие бы герои ни населяли его страницы, за ними всегда прочитывается недавнее прошлое нашего народа, его трудная последняя война. Ее горькое, но героическое дыхание дает себя знать и в небольших рассказах «Дым за деревней», «Медные гильзы», «Старая скрипка» и в большой повести, даже в том случае, когда автор непосредственно и не касается военного времени. Впрочем, это и понятно. Опаленное горечью военных переживаний детство писателя, его скорбная память обо всем пережитом накладывает незримую печать особой значительности на все лучшие страницы его прозы.
И, мне думается, это — прекрасно.
[1975]