Только в личных интересах

Авен: Вы делали какие-то попытки совместных бизнес-проектов с Борисом?

Шефлер: В 1995, 1996, 1997 годах он уже бизнесом не занимался. Он занимался в основном политикой. Я тоже человек общительный, я много знал в России людей и дружил с политиками. Березовский, естественно, меня все время просил о помощи, я с удовольствием для него что-то делал. Но в какой-то момент я понял, что с этим человеком бизнес выстроить невозможно, потому что утром он говорил, что мы делаем вот так, а к обеду он уже говорил, что все по-другому. У него было какое-то физическое свойство – настолько часто менять свое мнение в течение дня. Вот делаешь какую-нибудь работу, бизнес или политику, план у тебя долгий, ты к цели идешь планомерно, трудом, временем, терпением. Ставишь себе конечную точку и идешь. У него эта точка тоже была, но помимо этого он абсолютно все менял. В бизнесе, который любит стабильность и четкое понимание плана действий, это невозможно, потому что, если план меняется по три-четыре раза на дню, ты не успеваешь перестроиться. А он требовал от всех, чтобы все разделяли его точку зрения.

А: Приведи какие-нибудь примеры.

Ш: Конкретно я сейчас уже не вспомню. Была глобальная история по выборам Бориса Николаевича, в 1996 году. Мы все сидели в доме приемов, у каждого была своя задача. Это касалось и бизнеса, и каких-то общественных задач. Вот утром Борис, например, говорит: “Коржаков – самый гениальный и лучший человек в мире”. А в обед это уже был предатель, а к вечеру уже надо было его расстреливать. Трудно было уследить за его мыслями и подстроиться, и было сложно понимать, для чего он это делает.

А: Многие считают, что все это Борис делал только для своего удовольствия.

Ш: Я не могу забыть организацию “Единства”, потому что принимал в этом участие. Я помню, как Лужкову с Примаковым присягнули все губернаторы страны, и он, практически больной человек, собрал тех, кто не присягнул. Наздратенко, Горбенко, Руцкой – на тот момент это был отстой политического общества в России. И он из этого отстоя сделал партию, которая выиграла выборы и победила. Это единственный, наверное, случай, когда он мог что-то делать ради идеи. В основном, ты прав, он делал только ради своего удовольствия, только в личных интересах. Любой вопрос, который мы рассматривали, он так или иначе примерял к себе.

А: Меня еще ужасно раздражала его безответственность.

Ш: Безответственность была на грани. Я сам человек обязательный, и я помню: в этом доме приемов на Новокузнецкой каких только лиц я не видел, как они сидели, терпеливо его ждали. А он разыгрывал спектакль. Чем важнее был человек, тем ему приходилось дольше ждать, чтобы Борис показал свою важность. Он это делал специально, в том числе сам из-за кулис иногда подглядывал.

А: Была история: я сидел у него в кабинете, и тут приходят и говорят, что приехал Лебедь. Он подошел к щелочке, поглядел, сказал удовлетворенно: “Сидит, ждет, пусть еще посидит”.

Ш: Да, я помню несколько таких случаев. Не хочу называть фамилии действующих лиц, но я помню, были очень высокопоставленные люди, и в погонах. Березовский специально их выдерживал, чтобы повлиять.

А: Связка между бизнесом и властью – во многом продукт второй половины 1990-х. Я бы сказал, что ситуация поменялась кардинально после выборов 1996 года, где возникли обязательства власти перед бизнесом, который помог Борису Николаевичу остаться президентом.

Ш: Ну, тогда все участвовали в этой предвыборной кампании, я тоже участвовал.

А: Юра, а как вообще тебе виделось будущее – у тебя была какая-то модель мира? Вот честно, я, в принципе, считал, что Россия идет в сторону демократического, патриотического общества, по европейской модели. Оказалось, что это не совсем так. Моя модель оказалась наивной. А у тебя было представление о том, как все будет?

Ш: Да, я всегда старался найти себе бизнес, который связан с заграницей. Подспудно я не верил, что Россия встанет на нормальный, демократический путь развития. Я советской власти как-то всегда изначально не доверял.

А: Тогда ведь советской власти не было?

Ш: Я образно говорю – я не верил вот этому коллективу чиновников, который собрался и делит Россию, с этим менталитетом. Я не верил, что это быстро пройдет. У меня было чувство опасности по отношению к власти. А когда был Борис Николаевич, такого чувства не было. Я не боялся, потому что не было такой опасности, но я чувствовал, что нужно покупать что-то, связанное с заграницей, какую-то нефть, какие-то металлы.

А: Ты лучше чувствовал свою страну, чем я.

Ш: Может быть, я не знаю… Может быть, мама моя так меня учила всегда.

А: Моя мама тоже меня учила. Моя мама очень осторожно относилась к перспективам нашей страны. Но чему-то недоучила, возможно.

Ш: Моя мама говорила: “Не ходи даже в ЖЭК по повестке”.

А: Я, кстати, это все время цитирую…