Власть в России – это полицейский

А: Вы считаете, что идеи о том, будто именно Березовский направил Россию по ее нынешнему историческому пути, – это миф?

Б: Несмотря на фанаберию, которую он транслировал в окружающий мир, его попытки представить себя хозяином страны, – он им, конечно, не был. Уже в последние годы жизни Березовского мы обсуждали с ним это, и он согласился со мной, что все-таки хозяином страны в России всегда был полицейский.

А: Это он начал понимать уже в конце. На самом деле, поздно.

Б: Власть в России – это полицейский. И чтобы осуществлять функцию власти, ты должен или сам быть полицейским, или контролировать полицейского. Березовский не отвечал ни одному из этих условий, поэтому он не мог быть властью в России.

А: Главное, чего он просто не понимал: в России нельзя быть носителем верховной власти, не будучи формально обремененным ею. Это невозможно.

Б: Конечно, серые кардиналы невозможны. То есть они возможны очень короткий отрезок времени и всегда с трагическим исходом.

А: Для меня было всегда очевидно, что вся эта история с властью кончится ужасно – для этого не надо, в общем, быть сильно образованным. Вот это он не понимал абсолютно, просто от недостатка образования и культуры.

Б: Притом я считаю, что Путин и компания обошлись с ним очень хорошо, вопреки распространенной мифологии.

А: Ну да, конечно… А с кем они плохо обошлись? Они со всеми хорошо обошлись.

Б: Может, с кем-то и плохо, но с ним точно хорошо. Все рассуждения о том, что якобы Путин изничтожил Березовского и хотел убить, – это полная ерунда.

А: Согласен.

Б: Я говорил ему об этом лично не один раз, чем, в общем, навлекал его неудовольствие, поэтому я имею право сказать сегодня это и публично. Они выкупили за 2 миллиарда долларов активы, которые не стоили ничего.

А: В тот момент – да.

Б: Или они не были толком оформлены на Березовского, и ни один суд мира не доказал бы, что они ему принадлежат…

А: …Как и получилось.

Б: …Или они были абсолютно неликвидны, как пакет акций Общественного российского телевидения. Но, тем не менее, по понятиям ему выплатили 2 миллиарда долларов и полагали, что с ним рассчитались и он выходит из игры с крупной суммой денег.

Но, конечно, Борис так не считал. Он думал, что достоин править Россией, он считал себя безусловно достойным президентского поста. Никакие рассуждения о том, что человек такого формата и облика не может быть президентом России, его не впечатляли.

А: Он мне несколько раз в жизни говорил, раза два или три, что если бы не отчество, он президентом бы стал. А вот “Борису Абрамовичу” это в принципе невозможно. Это он понимал, мне кажется.

Б: А мне кажется, что он просто пошел не в ту сторону, потому что все-таки человек с отчеством Вольфович[179] долгое время был не просто одним из самых популярных политиков России, но и кумиром русского национализма. В конце концов, отчество можно было и поменять, если он так этого хотел.

А: А он хотел.

Б: Дело даже не в этом. Дело в том, что он по формату мышления совершенно не соответствовал типу русского лидера. Несмотря на близость к Ельцину-Водолею – вот по этой системе “реформы плюс хаос”. Ельцин все-таки был порождением деревни Бутка, в нем был абсолютно брутальный стержень. В нем было все что угодно, только не нежность. А в Березовском было слишком много нежности. Он был очень слезлив. Русский лидер не может быть слезливым. Он не может быть сентиментальным.

А: Как вам кажется, Березовский считал, что поворот России от 1990-х к 2000-м был вполне естественным?

Б: То считал, то не считал. Я вот считаю, что он абсолютно естественный. Что Путин – безусловно преемник Ельцина, и никаких других вариантов нет. Что он не сломал ельцинский курс, а просто логически его завершил.

А: Да, мне тоже так кажется.

Б: Березовский, опять же, так считал и не считал, в зависимости от своего психологического состояния. В депрессивном состоянии он считал, что Путин – преемник Ельцина. В маниакальном состоянии он, наоборот, обращался к абсолютно идеализированному образу Ельцина, которого он неожиданно назначил своим учителем. Каковым тот, конечно, не был.

А: Он единственный раз в жизни, по-моему, один на один с ним встречался.

Б: Причем даже понятно когда: в момент назначения его исполнительным секретарем СНГ. Он метался между разными позициями, но когда с него спадал весь этот парадный флер, когда осыпалась штукатурка эрмитажного фасада, он считал, конечно, что Путин – продолжатель дела Ельцина. Когда Березовский должен был себя презентовать в качестве альтернативы существующему строю (которым он не был, естественно, ни в одном глазу) – он утверждал обратное.