14

14

Разговор, начатый в этой главе, настолько актуален, что, думается, для читателей будет весьма интересным продолжить его рассказом о личности самого Бориса Николаевича Пономаренко. В его судьбе, словно в фокусе, сошлись разные времена, насыщенные деятельной работой по преобразованию экономики Кубани. В Краснодарском крае ему пришлось поработать с шестью первыми. Но до того, когда был на хозяйственной работе, он работал с Дмитрием Степановичем Полянским. Тот был первым секретарем Крымского обкома партии, а Борис Николаевич строил госдачи. Строил Симферополь и Севастополь восстанавливал. Так вот, умение Полянского видеть кадры, перспективу и работать с каждым человеком его поражало. Относительно молодой был тогда Полянский, но умел и идеей заразить, и убедить, покорить всех своей работоспособностью.

Особые отношения у Бориса Николаевича сложились с

С. Ф. Медуновым, еще по работе в Крыму, который руководил Ялтинским горкомом партии. В ту пору было принято решение превратить Крым в оазис виноградников. Когда Пономаренко туда приехал, степная часть Крыма была полупустыней. Полянский такую идею выдвинул, и было решено переселить в Крым из Черниговской области двести тысяч человек. Для этого надо было построить жилье. Собрали пленум. Медунов, как уже говорилось, был первым секретарем Ялтинского горкома и членом бюро обкома, а Пономаренко был членом обкома партии и начальником УНР-130. Решили дать выступить нескольким руководителям, чтобы они поддержали инициативу, взяли на себя строительство какого?то количества домов. Дошла очередь и до Пономаренко на этом пленуме. Он встает и говорит: «Строить не буду» — «Почему?» — «В план включите — буду строить… У меня нет ни материальных ресурсов, ничего. Все, что вам пообещали, это…» Так оно и оказалось: ни у кого не было никаких материальных ресурсов. Он же материальные ресурсы получал — цековские, получал все, что хочешь. Дело в ответственности за нефондовое использование материалов. Медунов же встает и говорит: «У меня есть предложение: исключить Понома ренко из партии. Он дискредитирует решение партии. Кто за?» Все подняли руки, и его исключили. Но Медунов не хотел этого, он даже предположить не мог, что дело всерьез примет такой оборот. Потом несколько месяцев Борис Николаевич ходил беспартийный.

После того случая они с Сергеем Федоровичем почти на двадцать с лишним лет расстались. Пономаренко уехал из Крыма: у него с крымчанами дело так и не заладилось. Возвратился на Кубань. Стал, строить сахарные заводы. А Медунов ушел в ЦК. Потом его перевели в Сочи. Они друг о друге ничего не знали. И вот когда Бориса Николаевича назначали зампредом Адыгейского облисполкома, а Медунов уже был председателем крайисполкома, он прибыл к нему на беседу. «А ты откуда взялся?» — спросил Медунов. Он ему рассказал. Вспомнили, пошутили…

После этого они работали семь лет. Медунов, по воспоминаниям Бориса Николаевича, был всесторонне образованным, принципиальным человеком. Человек дела, а не болтовни, как многие думают. Но у него был один большой недостаток: любил славу и подхалимов. Вот эта «любовь» его и добила. Ему сколько раз говорили: «Сергей Федорович, ну зачем мы рвемся из?за миллиона тонн риса?» Сказал это и тогдашний директор института риса Геннадий Романенко, нынешний президент ВАСХНИЛа. Медунов разозлился, Романенко смешал с грязью, снял с работы. Но Романенко спасли, он стал заместителем директора КНИИСХа…

Борис Николаевич Пономаренко всегда отличался оригинальностью, а порой и резкостью суждений о своих коллегах. Вот, скажем, его мнение об одном из первых секретарей крайкома партии: «Разумовский никогда не был деятельным человеком. Он не умел, не умеет и не будет уметь ничего делать из?за патологической трусости. И ошибкой было ЦК партии, когда его посадили секретарем по кадрам. Но, видно, такого хотел рядом Горбачев. Вот тогда?то Центральный Комитет засорился теми олигархами, которые сегодня миллионеры, миллиардеры. А Разумовский?.. Его из?за трусости даже на работу не берут».

С Воротниковым они работали короткое время, одиннадцать месяцев, работали душа в душу. Это был, по мнению Бориса Николаевича, умнейший человек. Такими же масштабами мыслил, если хотите, как Полянский.

С кем у него не заладилось — это с Иваном Кузьмичом Полозковым. Он сразу начал вмешиваться в его дела, ничего не понимая в экономике. Но что может понимать в экономике, в строительстве, промышленности человек, который из матросов попал в Высшую партийную школу? Так вот, пользуясь правом первого секретаря, Полозков начал вмешиваться, калечить кадры. А у Пономаренко был девиз такой: глотку перегрызу за кадры, если их зря обижают. Хотя сам он никогда не был ласковым и всегда умел требовать. Они поссорились, поссорились из?за руководителей. С этими людьми Борис Николаевич строил Белореченский завод минеральных удобрений. Строили его десять лет. Сколотили прекрасный коллектив, построили базу какую. А Полозков решил их всех разогнать. И разогнать не потому, что он этого хотел, а с подачи Разумовского, который в это время сидел в ЦК. Ну вот, ссорились они, ссорились и окончательно рассорились на строительстве краевого диагностического детского медицинского центра. Пономаренко ему говорит одно, он — другое. И взялся сам прорабствовать. Ну и напрорабствовал. А Борис Николаевич написал заявление — к тому времени у него обострился туберкулез — и ушел.

Он сразу ушел в сельскохозяйственный институт старшим преподавателем. Ему везло со всеми строителями, они друг друга всегда поддерживали и решали невероятно трудные задачи. Вот, например, стадион «Кубань».

Это было при Медунове. Футболисты края вышли в высшую лигу. Руководителям края поставили условие: если на стадионе не будет 50 тысяч мест, будете играть на нейтральных полях. Как на нейтральных полях? Тогда было решено реконструировать стадион. Поручили это секретарю по идеологии. Все заведомо знали, что он ничего не сделает. Прошло полгода, он ничего не делал. Тогда собрали экстренно бюро, Медунов и говорит: «У нас есть секретарь, ведающий развитием экономики, вот пускай он и занимается этим делом».

Пономаренко думал: что же делать? Ни проекта, ни материалов — ничего нет. Собрал проектировщиков, строителей, руководителей заводов железобетонных изделий и металлоконструкций. И начали, как говорят, с нуля.

Работали круглосуточно, готовили проект. Потребовался всего месяц, чтобы собрать фонды, разместить заказы на производство железобетонных и металлоконструкций.

Сельским строителям поручили восточную трибуну, горожанам — западную. Они соревновались друг с другом: кто быстрее и лучше сделает. К весне закончили трибуны. Надо было поставить четыре осветительные мачты. Что делать? Нефтяники говорят: мы дадим трубы, сварите из труб. Каждая получилась весом в 280 тонн. Как их поднимать? Тогда здорово помогла «Стальконструкция» в лице Юрия Михай ловича Проданца. Он Борису Николаевичу посоветовал, а тот и позвонил министру монтажных и специальных работ: «Дайте кран 360–тонный». А кран у них стоял на Балтийском заводе, в Ленинграде, монтировал машину для испытания подводных атомоходов. Министр говорит: «Я тебе могу дать, но вы будете пять месяцев разбирать, пять месяцев ставить…» Договорился с железной дорогой, сформировали «вертушку» из тридцати вагонов, погнали в Ленинград. Послали туда кубанских монтажников, они кран быстро разобрали, погрузили на платформы и привезли. И его собрали за одну неделю. Монтировали они эти вышки всего четыре дня.

Задействовано, как видим, было все, в том числе и железная дорога. Все были заражены этой идеей, даже горожане ходили и помогали, работали бесплатно, безотказно.

С участием Б. Н. Пономаренко в крае получила развитие индустрия объемного домостроения. Кстати, объемное домостроение они начали развивать с подачи Николая Константиновича Байбакова еще когда он был председателем Краснодарского совнархоза. В Майкопе возводился целлюлозный комбинат, которому нужно было быстро построить несколько домов для своих рабочих. Борис Николаевич тогда видел, как собирали первый четырехэтажный дом на Карла Либкнехта в Краснодаре. И он заразился этой идеей. Когда же стал секретарем крайкома, первая очередь завода объемноблочного домостроения уже была готова. Но Пономаренко настоял, чтобы завод расширили и увеличили по мощности в два раза и несколько его усовершенствовали.

Как известно, под руководством Б. Н. Пономаренко реконструировали Новороссийский морской порт: строили нефтеналивной комплекс в Шесхарисе, зерновые комплексы. Уже тогда сотрудничали с японцами, французами…

Тем более весьма интересны его воззрения на современные проблемы привлечения иностранных инвестиций в ку банскую экономику.

— Ну что я вам скажу? — отвечал он однажды на вопрос корреспондента. — Мы многого пугаемся. И я в данном случае не могу даже Кондратенко поддерживать, хотя я его очень люблю и считаю, что во всех других отношениях он прав. Кроме этого, привлечения инвестиций. Ведь мы с ним поспорили из?за «Кубань — Кнауфа». Завода, у истоков создания которого стоял и я. Вместе с министром мы ездили в Западную Германию покупать этот завод. Купили его и построили. Но освоили только на полмощности. Мощность же его была 15 миллионов квадратных метров гипсокартона, а его освоили только наполовину. А дальше начался развал: советская власть ушла, все растащили, разграбили на заводе, и он остановился. Акции скупили немцы, контрольный пакет.

Не знаю, кто нашептал Кондратенко, но он встал на дыбы, встал против того, чтобы «кнауф» занимался этим делом. Я к нему пришел, говорю: «Отрекись, отрекись, Николай, немедленно, сделай, как должно быть». — «Я не буду вмешиваться, пускай суд решит». Суд решил отдать завод немцам. Вы посмотрите, что там сегодня? Завод реконструировали, празднуют его сорокалетие. Они сегодня выпускают не 15, а 32 миллиона квадратных метров гипсокартона, выпускают плинтусы, наличники. Все, что хотите!

Я к чему это говорю? Да к тому, что с иностранными фирмами, которые хотят у нас работать, надо дружить и привлекать, и вовлекать, в том числе и в дальнейшее развитие Новороссийского порта. Но порт сегодня стал собственностью гангстеров, его надо национализировать и развивать дальше. Ведь кроме того, что мы построили Шесхарис, нужно построить еще несколько нефтехранилищ в горах и еще такой нефтеналивной комплекс, как Шесхарис, на четыре пирса. Тогда мы как?то пропустим всю нефть… То, что мы сегодня строим в Южной Озереевке, это половина дела. Надо реконструировать, построить Темрюкский порт. Все это надо делать, привлекая инвесторов, отдав им сорок процентов акций. Потом эти акции — в договоре оговорить — за такой?то энный срок выкупить. Инвесторы идут и на погашение не деньгами, а продукцией — нефтью или аммиаком…

Так же сейчас надо осваивать и месторождения каменной соли. Мы обладаем неограниченными запасами каменной соли… Это Туапсе, Апшеронск, есть и в Губской залежи. Там нам ничто не мешает развить производство, как оно развито в той же Перми. Ведь купцы Строгановы начали сначала добывать каменную соль, а на базе этой каменной соли развилось производство химической промышленности. Это же может быть и у нас. При сегодняшнем уровне поглощения вредных веществ в специальных башнях это никакого ущерба не принесет.

Я считаю, что нужно смело привлекать во все отрасли народного хозяйства иностранные инвестиции. Мы не станем колонией. Зато мы станем получать огромные дивиденды, получим огромные средства на социальное развитие городов, районов, дорог и всего, чего хотите.

Куда вот не надо пускать иностранцев и вообще никого — так это в лес. Наш лес не должен рубиться на лесозаготовки. В нем должны быть только санитарные рубки — просветление, а промышленные рубки леса надо запретить…

А у нас сегодня Турция забирает самый лучший дуб, каштан, граб. Это редкие породы, которых в России нигде нет.

Б. Н. Пономаренко никогда не стоял в стороне от политики, всегда был вхож в самые высокие властные кабинеты, в том числе и губернаторский. Тем более интересна его оценка первых лиц Кубани.

— Скажу честно, Николай Игнатович Кондратенко мог бы поработать еще четыре года, — выразил свое мнение Борис Николаевич. — Довести до логического завершения все то, что не успел сделать. Хотя и успел он многое, прежде всего в агропромышленном комплексе. К Кондратенко можно применить меткое выражение Уинстона Черчилля, сказавшего, что политик и государственный деятель — это понятия разные. Политик живет от выборов до выборов и думает о выборах, а государственный деятель печется о нуждах соотечественников и о будущем их потомков. Смею утверждать: Кондратенко — государственный деятель. Мы этого ожидаем и от его преемника.

Но выборы состоялись. Кубанцы избрали губернатором Александра Николаевича Ткачева. И я это поддерживаю и одобряю.

В то же время выборы — это, если хотите, форма, главное все?таки работа — содержание жизни. Хотелось бы, чтобы новый губернатор продолжил, не растерял то, что успел достичь Кондратенко. Пусть советуется с ним, но пусть привнесет и новое, свежее в работу и администрации, и краевого правительства. Пусть идет дальше — к благополучию и лучшей жизни земляков — кубанцев.