2

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

2

О нем столько сказано и написано за весь период его потрясающе бурной и продолжительной политической и общественной жизни, в течение которой каждый, подчеркиваю, буквально каждый житель Кубани знал его как свои пять пальцев, что невольно теряешься от мысли: а смогу ли я сказать свое слово, смогу ли отразить то громадное наследие, которое он оставил благодарным потомкам. И не только Кубани. Всей России!

Его яркая и красивая жизнь наполнена драматическими поворотами, где взлеты и падения воспринимаются нашими современниками как уже ставшие хрестоматийными кадры исторической хроники, потому что жизнь эта — отражение целой эпохи, а он — герой своего времени.

Мы нередко говорим: любовь к родине не признает половинчатости; кто не делает для нее всего — ничего не делает; кто не все отдает ей — тот во всем ей отказывает.

Пристальное внимание к личности Николая Игнатовича Кондратенко вполне объяснимо. Он не такой, как все. Его стиль и нормы поведения, присущие всем руководителям края: степенность, точность суждений, осмотрительность и тому подобное, в то же время резко отличаются от общепринятых, благодаря чему Кондратенко выбивается из общего ряда. Многих Кондратенко раздражал, а порой, несмотря на всеобщее признание, вызывал лютую ненависть. Прав был классик: от любви до ненависти один шаг. Что же наши казанские мастера слова? Какую оценку его деятельности давали в прошлом и какую дают ныне? Возьмем имена признанных литераторов, в чьей некомпетентности, а тем более неискренности, трудно усомниться. Один из них — известный писатель В. И. Лихоносов, к которому, в частности, я отношусь с большой симпатией: и писатель талантливый, и человек порядочный. Но открываю первый номер возрожденного после долгого перерыва журнала «писателей России» — «Кубань» под редакцией В. А. Канашкина и глазам своим не верю. В дневнике писателя из цикла «Записи перед сном» и хлестко названного «Гнилая номенклатура» В. И. Лихоносов делится порой ошарашивающими откровениями. Вот одно из них: «Губернатору Н. И. Кондратенко. Вы помните про свои дела и высказывания? Вы помните, как Вы скептически отзывались о возрождении казачества? А что говорите сейчас? Помните, как отреклись от своей коммунистической партии? Газета цела. И в какую пору, Николай Игнатович? Она еще лежала в пыли и грязи, и у нас в Пересыпи, где живет моя матушка, простые люди снова образовали партячейку. А вы, доходная номенклатура, один из «вождей» Крайкома в компании с бывшими Секретарями не протянули своей «Ленинской» руки рядовым коммунистам. Но в 96–м году шли их губернаторские выборы при поддержке коммунистов».

Вы что?нибудь поняли? Я не очень. Дальше — больше. Вот это, как назвал его В. А. Канашкин, «замечательное Письмо», зачитанное писателем на расширенном заседании редколлегии в самый канун 1999 года, то есть через два года после первого:

«После короткой передышки я снова, как и прежние 25 лет, ощущаю крайкомовскую политику расправы над человеком (писателем), честно исполняющим свой гражданский и профессиональный долг. Отчего «народно — патриотическая власть» с холодным равнодушием взирает на беспредел, который устраивает с лета нынешнего года в Союзе писателей вдруг прорвавшийся туда журналист Придиус? С чьего властного согласия покушается он на уничтожение русского писателя, на лживую характеристику его редакторской работы? Я начинаю подозревать, что эта его «смелость» подогревается кем?то свыше. Придумана «инициатива снизу», при которой верховное начальство, как и при партии, может развести руками и сказать: «Ну, вот видите, народные массы требуют…» И что будет? С поста редактора я добровольно не уйду. Союз писателей не является юридическим лицом (учредителем), ни на какое «решение об освобождении» меня не имеет права. Вы даже не представляете, почему я молчу и не делаю заявлений в печать. Ведь Ваши недруги, недруги главы администрации Н. И. Кондратенко, со злорадством разнесут весть по всей стране: «Кондратенко ругает сионистов, но позволяет топтать русского писателя. Превратить журнал «Родная Кубань» в партийный «Блокнот агитатора» или прибежище для графоманов — значит высмеять саму идею патриотизма. Только очень глупый, чудовищно хищный в своих личных интересах делец мог затеять эту провокацию вокруг журнала «Родная Кубань» и редактора. Бездарные литераторы, не приносившие в редакцию ни одной своей рукописи, утверждают, что я загубил литературный процесс. Невиданное дело: вышло всего 3 номера, а какие вселенские выводы! Я знаю о самой главной причине, из?за которой я стал неугоден не только литераторам. Сейчас промолчу. Выписать заказанный «образ врага» Лихоносова не удастся. Я прошу Вас задуматься: почему на Кубани восторжествовал стиль работы крайкома КПСС советского времени?

Если коварный план осуществится, то я и нынче, в Пересыпи у постели умирающей матери, и до конца дней своих буду думать одно: фальшивые патриоты, использовав меня в трудное для себя время и выкинув на свалку, прославились только тем, что с остервенением угробляли коренного русского писателя.

Как Вы можете допускать, чтобы залезшие недавно в члены Союза писателей бедолаги оскорбляли меня на весь край? Вы прекрасно понимаете, что вся «команда Придиуса», главного кукловода и близкого Вам деятеля, — не писатели…»

Выходит, что писатель так и эдак пытается всю мыслимую и немыслимую ответственность, где зачастую выпирают личные либо корпоративные обиды, переложить на плечи того же Кондратенко. Только при чем здесь губернатор? Думается, что Николай Игнатович весьма спокойно отнесется к этим небезобидным сентенциям, но зачем же преподносить правду в искаженном и сильно преломленном виде?

В этой связи вспоминается одна «блестящая» фраза первого губернатора Кубани В. Н. Дьяконова, в запальчивости сказанная в череде многочисленных интервью, в отношении Н. И. Кондратенко: «…В 1990 году Кондратенко дал команду вывезти большую часть заготовленного зерна и хранить его в колхозах, а затем по ночам сбрасывать в реки» (подчеркнуто мною — автор). По мнению В. Н. Дьяконова, тогда сгноили 3,5 миллиона тонн первоклассного зерна, что стоило примерно 350 миллионов долларов («100 вопросов первому губернатору Кубани В. Н. Дьяконову», Краснодар, 2000).

Разве это не чудовищная ложь? Ведь те, кто лично знаком с Кондратенко, а тем более, кто поработал вместе с ним и познал крестьянский уклад его жизни, не показную, а природную черту — бережливость, и в конце концов — порядочность, рассмеются и покрутят пальцем у виска^мол, автор сдвинулся по «фазе», что ли? Да Кондратенко за мешок украденного или пропавшего от бесхозяйственности зерна «удавится», а тут зерно по его команде «по ночам сбрасывали в реки»?!

Между тем, как бы вскользь подбрасываемые «сюжеты», от кого бы они ни исходили, ставят своей целью одну невыполнимую задачу: бросить тень на губернатора Н. И. Кондратенко, сместить акценты при оценке его деятельности, оболгать, а еще лучше — затоптать. Благо, «демократические» свободы позволяют. А между тем хотелось бы задать вопрос все тому же литературному критику В. А. Канашкину: мог ли он во времена Медунова гак написать о нем, как он это пишет о «Миколе» Кондратенко? Не пишет — ерничает! Вот как звучит в авторском исполнении парафраз на тему: «биография» Кондратенко:

«В 1966 году после окончания Кубанского сельхозинститута и краткосрочной работы агрономом он, любознательный и жадный до дела Миколай, забрасывается в самое логово марксистско — лининского Утопизма на Кубани — ста новится секретарем Динского райкома партии. На этом недобром посту, имитируя и мимикрируя, начинающий партвыдвиженец мытарится не один год и не два, а целый десяток невыносимо тяжких лет, то есть до той норы, пока в 1982 году не оказывается переброшенным на еще более каторжный участок — Генеральным директором Северо — Кавказского объединения сахарной промышленности. Здесь, не успев, что называется, прийти в себя, подвергается очередному ухищренному произволу — насильственной репатриации в Краснодарский крайком партии, где ему предоставляется вначале отдел, а затем — пыточное кресло секретаря. Вскоре, в июне 1987 года, — вот уже поистине партбюрократический садизм! — по решению бюро крайкома КПСС передислоцируется в Краснодарский крайисполком, и не кем?нибудь, а — председателем. Иначе говоря, тем страдательным Лицом, что вынуждено было осуществлять оголтело — прихотливую репрессивную политику коммунистического верховодья. Все? Как бы не так! Ибо спустя непродолжительное время ему предлагают возглавить Краснодарский краевой Совет народных депутатов. И опять — в качестве Председателя. К тому же, зажав в тоталитарно — махровые тиски, обязывают незамедлительно баллотироваться в Верховный Совет России и Совет Федерации. Если одной фразой, то совершить публичное самооскопление, исполненное самого неприглядного аморализма…»

Ну зачем же так изощряться, Виталий Алексеевич? Ведь, «имитируя и мимикрируя», можно скатиться на позицию Василия Дьяконова, ложно утверждавшего, что Кондратенко только тем и занимается, что «ночами сбрасывает зерно в реки».

Задача литератора, как я понимаю, дать верный и, самое главное, честный образ своего современника, а значит героя, на примере которого следует воспитывать грядущее поколение, исповедуя при этом одну цель — добро.

С полным правом можно во всеуслышанье заявить: Кондратенко не только преданный сын своего Отечества, но прежде всего — национальный лидер, которого, думается, впоследствии история назовет народным вождем.

Так уж устроен человек, что, находясь многие годы рядом с людьми — гигантами, он как бы привыкает к этому обстоятельству, не замечая их исполинского роста и громадной содержательной натуры.

Отсюда, наверное, родилось меткое поэтическое наблюдение: большое видится на расстоянии. Что ж, подождем — время летит ст релой.

Каждый из нас помногу раз задумывался: почему люди рвутся к власти? Что при этом ими движет: одержимость, жажда славы, чувство неудовлетворенного самолюбия или пребывание на высоких постах кружит голову, как молодое вино?

Ведь многие, держащие в руках власть, до последней минуты не верят, что могут ее потерять. И стоит только дьяволу ухватить тебя за один лишь волосок, и ты навсегда в его чудовищных объятиях.

Долгие годы работая бок о бок с правителями Кубани — партийными, советскими руководителями, затем главами администраций (губернаторами), разного насмотревшись, словно губка, впитывая их привычки, характеры, натуры, где многому можно было поучиться, чтобы не только подражать, но и следовать путем избранных, я пришел к выводу, что Кондратенко властью дорожил только в той мере, в какой она могла помочь его землякам.

Как?то один приятель поделился мыслью: «Жаль, что только на излете своей активной жизни мне встретился Кондратенко. Будь знаком с ним раньше, скажем, лет тридцать назад, — меньше бы сделал ошибок и правильнее бы выбрал дорогу. Он ведь как честный путеводитель, как тот лоцман, который не даст кораблю сесть на мель либо разбиться о скалы».

Да, он бы обязательно дал добрый совет: когда вам становится очень туго, и все оборачивается против вас и, кажется, нет сил терпеть ни одной минуты больше, ни за что не отступайте — именно в такие минуты наступает перелом в борьбе. Кондратенко — прирожденный борец. Борьба — его стихия. Поражение превращает кости в кремень. Поражения нет, пока сам человек не признал себя побежденным. %

Поэтому он не раз говорил: побеждают лишь те, кто сражается. Чаще всего побеждает тот, кого, когда следовало, не принимали всерьез.

Сейчас мы гадаем на кофейной гуще, почему Кондратенко, достигнув небывалого авторитета и народной любви, граничащей с преклонением, ушел, оставив свой законно занимаемый высший пост в крае?

Ушел, ударив шапкой оземь! Потому что это тот прием в борьбе, который позволил ему остаться победителем навсегда.