12

12

И вот прошел еще один год с того момента, как осторожный политик — реалист Харитонов взял бразды правления Кубанью в свои руки. Пиковым достижением начала 1996 года явилось, пожалуй, подписание договора о разграничении предметов ведения и полномочий между федеральным центром и Краснодарским краем. У Харитонова было прямо?таки неистребимое желание во что бы то ни стало подписать этот желанный для многих его коллег в краях и областях «охранный» документ. Харитонову казалось, что только при наличии этих «разграничений» дела в крае можно будет резко активизировать, а также приобрести для Кубани некий «суверенитет», дающий право и на льготное финансирование, и на большую перспективу в развитии экономического и международного сотрудничества. При этом его постоянно сверлила мысль о наращивании своего политического капитала, своего содержательного веса. И еще он понимал, что в политике, как и в любви, не бывает мирных переговоров, бывают только перемирия. Он порой чувствовал себя новичком. А новичок в политике, как и новичок в естественных науках, был подобен живописцу, знающему только две краски, белую и черную, или, если угодно, черно — белую и красную. Харитонову уже казалось, что он в состоянии различать полутона, которыми изобиловала политика, а значит, как он понимал, в состоянии был принести Кубани наибольшую пользу. Он не был наивным управленцем и отдавал себе полный отчет в том, что политика берет нас силой, мы все погружены в нее, хотим мы того или нет. Вы можете не заниматься политикой, все равно политика занимается вами.

И он, будто мощный таран, пробивал двери московских кабинетов, реализуя свою тайную, но вполне достижимую мечту. Ведь известно, что гораздо точнее можно судить о человеке по его мечтам, нежели по его мыслям. Но он не напоминал того безумца, прокладывающего путь, по которому следом пойдут рассудительные.

Еще он постоянно помнил, что все мосты были сожжены, отступать было некуда. Его политическое реноме и реальный авторитет были сотканы, словно причудливые кружева, и десятками, а может, сотнями крепких узелков, которые, однако, в любой момент могли разорваться, связаны. Он прекрасно помнил, что неожиданность с его назначением может обернуться потом большой сложностью. Дело было в том, что ни в Москве, ни в Краснодаре не было таких политических сил, которые бы сделали ставку на него. По той простой причине, что на Кубани, кроме Лабинского и Курганинского районов, там, где он работал, его мало кто знал.

Между тем, он имел собственные и, как ему казалось, вполне правильные представления о природе власти и ее многообразных перипетиях. Недаром ему удалось написать, а затем успешно защитить вначале кандидатскую, а потом докторскую диссертации о сущности власти.

И хотя его представления о власти страдали присущей ему осторожностью и чрезмерной деликатностью в оценках, сглаженностью формулировок, все же его позиция отличалась постоянством и объективным анализом действительности. Скажем, еще по прошлой работе, будучи секретарем райкома партии, Харитонов уже тогда частенько размышлял о природе власти, проводя в жизнь коммунистическую идеологию. Да, проводил. Но скоро, видимо, понял, что это его ошибка. Человек должен знать, что власть защитит его честь, человеческое достоинство, его жизнь, что она уважает право каждого. Власть должна создавать равные условия для всех — другое дело, что не все могут ими воспользоваться. Кроме этого, она должна защитить слабых, пенсионеров, инвалидов. Но самое главное — власть должна защитить имущество. Ведь многие боятся стать собственниками. Люди не уверены, что завтра не отберут то, что стало их собственностью: магазины, мастерские, предприятия… Все эти моменты власть должна учитывать. И когда люди почувствуют, что власть их защищает, тогда, глядишь, и уважать ее стануг.

Кроме того, для себя лично еще в то время он поставил принципиальное условие — служить не власти, а людям.

Раздумывал Харитонов и о других, вроде бы абстрактных вопросах, никак, казалось, не связанных с вынашиваемым им «разграничением», все больше и больше заставляя свою мысль биться вокруг проблемы демократизации общества. Ему, крестьянскому сыну и человеку от земли, многое в современной жизни казалось слишком новым и потому недоступным к пониманию.

Однажды, перелистывая страницы подаренной ему писателем В. И. Лихоносовым книги, он неожиданно натолкнулся на любопытные и, как ему показалось, созвучные ему размышления под названием «Наедине с собой». Он писал: «Чтобы хорошенько почувствовать, почему мы мгновенно пришли к общему краху, не спасли страну, каждому надо вспомнить свою роль в эти годы, то, как он воспользовался ситуацией, как и для чего тащил свободу (или прятался от нее), в кого поверил (и почему), с кем объединился (и зачем), что хотел прибрать себе лично, чем насовал свои карманы — короче, вспомнить себя самого в таинственных помыслах и действиях. Все станет ясней. Среди самых пламенных борцов новой горбачевской революции что?то уж слишком много уличных продавцов, торгующих жвачкой, зажигалками, японскими презервативами и банановым соком. Интеллигенция — в первых рядах. Как и в 17–м. Как и всегда. Она всегда находит причины для самооправдания, обслуживает власть пропагандой насилия над народом и не стесняется своей продажности.»

На вопрос, что такое демократия, Харитонов отвечал по — своему, с крестьянской прямотой, но политической гибкостью.

— Все зависит от того, что подразумевать под демократией, — говорил он. — Если вседозволенность, которая у нас расцвела пышным цветом, то это отнюдь не демократия. Демократия предполагает не только осознание своих прав, но и уважение чужих. А где вы сейчас это видели? У нас до сих пор не воспитана способность к самоограничению, а это является, на мой взгляд, самым главным условием демократии.

— Так, может, России демократия противопоказана вообще?..

— Совсем нет. Просто мы всегда торопимся. К примеру, хорошее дело — выбирать мэров и губернаторов. Новый Закон «О местном самоуправлении» это предусматривает. Но эти выборы должны быть не ради выборов. Их механизм должен быть четко отлажен. И не только выборов, но и отзыва избранников в том случае, если они не справились со своими обязанностями. Так же, как должна быть гарантия, что если, к примеру, я честно буду их использовать, то никто ни по какому щучьему велению или чьему?то хотению не отправит меня в отставку…

Вот где крылась разгадка его неудержимого стремления добиться принятия закона о разграничении полномочий между Москвой и Кубанью: он хотел быть уверенным в завтрашнем дне. Глава администрации — тоже человек, у него есть семья, дети, о которых он заботится.

Видит Бог, неспроста побаивался Харитонов неожиданной и коварной развязки. Недаром существует поверье: короткий миг может поменять местами верх и низ, а счастливый случай недолго ждет.

Как бы там ни было, Харитонов упорно преследовал ускользавшую цель. Ему невероятно хотелось взять приступом Москву. Он постоянно лавировал, порой скрывая истинное настроение, а свои публичные ответы прессе искусно прятал, словно школьник в конфетную обертку.

Скажем, зашел как?то разговор о местном самоуправлении. А ему многое не нравилось в принятом по этому поводу законе.

— Я убежден, но хочу подчеркнуть — это мое личное мнение, — говорил он, — если мы сейчас будем торопиться внедрять местное самоуправление в том виде, как оно задумано, то завтра управляемость края полностью нарушится и мы получим социальную напряженность, которая поставит нас перед необходимостью отменить эти институты демократии и ввести жесткий режим твердой руки. И в условиях наступления хаоса другого пути не будет. Кто же так делает?

Или как только речь заходит о новых, «демократических» порядках в стране, там, за рубежом, к примеру, в Греции, то мне задают несколько базовых вопросов: «Уважаемый губернатор, вы гарантируете, что у вас не произойдет смена политического курса?» А я тогда, правда, в противовес: «А вы гарантируете, что у вас не произойдет завтра переворота и не установится хунта «черных полковников»?» Это раз. И второе. Они спрашивают: «А вы гарантируете, что наша доля собственности завтра не перейдет в руки экспроприаторов?» И вот тут?то мне возразить нечего. Кстати, они не понимают, почему это мы считаем, что у них одна цель — унизить и завоевать Россию.

— Я хочу, чтобы вы меня правильно поняли, — отвечал он однажды назойливому корреспонденту. — Закон «О местном самоуправлении» в той редакции, в которой его провела Государственная Дума и потом подписал президент, нежизнеспособен. Он полностью разрушит вертикаль исполнительной власти.

По моему мнению, подчеркивал он, руководители местного самоуправления практически никому не будут подчинены. Я как глава администрации им ничего не смогу поручить, а потом должным образом спросить за плохое исполнение поручения. Не определены и финансовые отношения между районами и краем, между краем и центром. Ведь сейчас неизвестно, сколько, к примеру, наш край должен и по какому закону, чтобы, рассчитавшись, больше ничего и никому не давать. И не ходить просить дотаций.

Ведь суть местного самоуправления должна состоять в том, чтобы снизу «подпирать» административную вертикаль. При этом государственная власть не должна ограничивать права местного самоуправления, а тем более изымать избытки доходов.

Еще предстоит уточнить административно — территориальное деление между каждым поселением: определить, в чьей собственности находится земля. Ничего этого не сделано. Как же может работать такой закон? Мне кажется, что на сегодняшний день предпринята попытка разрушить наше государство, но теперь уже не сверху, а снизу.

Произносил Харитонов и более откровенные вещи.

Выставлять свою кандидатуру или нет — этот вопрос волновал его в тот момент. И он мог сказать только одно: «Не вижу оснований свою кандидатуру не выставлять!»

— Когда мне говорят: надо биться за нужды народа, я спрашиваю: как? — признавался как?то Харитонов. — И каждый дает свой ответ. Для одних — это критика властей, для других — критика оппозиции. Но ведь кто?то же должен именно в этот промежуток времени принимать конкретные решения. Вот я это сейчас и делаю. Хотя, по — моему, тот курс реформ, который был взят изначально, оказался ошибочным и требует корректировки. Однако ошибкой вдвойне было бы возвращать наше общество в первоначальное состояние. А еще надо более четко объяснять людям, чего мы хотим.

И вот, наконец, наступил торжественный момент, которого так долго ждал Харитонов. Он даже в отличие от прошлых лет более внимательно и в каком?то радостном возбуждении прочитал рождественское пожелание епископа Екатеринодарского и Новороссийского Исидора пастырям и всем верным чадам русской православной церкви Екатеринодарской епархии.

…Мог ли сотворить Создатель мир новый и лучший сего настоящего? Мог ли Творец создать мир прекраснее и значительнее сего? Несомненно, Премудростию, у которой нет предела.

Кремлевские двери распахнулись, и государственный акт в присутствии высоких чинов ельцинской администрации, которые кроме торжественной обстановки создавали еще и ненужную суету, свершился. У Харитонова будто камень отлег от сердца. В тот момент он был щедр, как никогда. И не осталось за кадром то, что сопутствовало столь историческому событию. Концерт ансамбля «Криница» и подарок… Президенту. А как стало известно, Харитонов преподнес Борису Николаевичу икону Каспировской Божьей Матери краснодарского иконописца Г. Н. Иващенко (о. Георгия). Говорят, что эта икона помогает от бед, скорбей и междоусобной брани.

Руководителю же секретариата президента была подарена картина нашего земляка Сергея Дудко «Пик Лаюб».

Остается только добавить, что пик Лаюб — гора высотой

2998 метров над уровнем моря, расположена в ущелье Кардывач Кавказского заповедника на границе нашего края с Абхазией. Можно догадываться, чем руководствовались те, кто отбирал именно эту картину: только ли ее художественными достоинствами или еще и намеком — горные вершины Кавказа не только красивы, но и величественны, а потому и покорять их не всякому дано.