2

2

В свои тридцать с небольшим лет Петр Пантиков понимает, что положение меняется в конце 1935 — начале 1936 года: политическое руководство предпринимает новый тур социалистического наступления. Чем это было вызвано? Историки — экономисты были единодушны в том, что в 1933 году началось ускоренное поступательное развитие в области экономики, подарившее Советскому Союзу «три отличных года», которые наряду с периодом НЭПа вспоминаются многими советскими гражданами как самое благополучное время между двумя мировыми войнами. Хозяйственным руководителям была предоставлена относительная свобода действий. В экономической жизни упрочивался принцип рациональности. Налицо был рост валового объема продукции, с 1934 года наблюдается снижение ее себестоимости и повышение качества. По советским данным, производительность труда выросла на десятки процентов. Со стабилизацией рубля приобрело значение денежное хозяйство. Вместе с тем более терпимое отношение Сталина к индивидуальному приусадебному хозяйству вызвало ощутимое улучшение в снабжении населения продуктами питания. Но ситуацию нельзя видеть только в розовых тонах. Высокие доли прироста были возможны, конечно, ввиду крайне низкого исходного уровня. С другой стороны, уменьшение вмешательства в дела предприятий при относительной эффективности их собственной инициативы было чревато опасностью стагнации в будущем. В самом деле, последующая история советской экономики продемонстрировала, что ослабление централизованного контроля за работой предприятий при отсутствии развитой рыночной инфраструктуры (а в условиях стратегии форсированного развития, в середине 30–х годов никем не отмененной, о создании последней не могло идти и речи) ведет к застою. Кроме того, вряд ли высшему политическому руководству могла понравиться растущая независимость хозяйственных руководителей.

И все же каждый на своем участке управленческой и экономической деятельности творил, сообразуясь с изменившимися за последние годы партийными установками.

По призванию и научной подготовке Пантиков был аграрием и специализировался в вопросах механизации сельского хозяйства. В целом это, видимо, и послужило основанием, чтобы непрофессионала в управлении, не партийного и не советского работника, как было принято в те годы, выдвинуть на высокую должность заместителя председателя Краснодарского крайисполкома. Надо отдать должное, он весьма успешно зарекомендовал себя в качестве директора Всесоюзного научно — исследовательского института табака и махорки в Краснодаре, где приобрел опыт управленческой работы. И все же по складу ума Петр Петрович, безусловно, был ученым и исследователем, способным не только к осмыслению и систематизации процессов и явлений, но и к научным открытиям. Многие годы его научные работы служили, да, пожалуй, и продолжают служить прекрасным научно — методическим пособием по конструированию и усовершенствованию сельскохозяйственных машин.

Разумеется, ему легко было находить общий язык не только с агрономами, механиками, инженерами или руководителями хозяйств, но и с выдающимися учеными. Он близко знал и профессионально ценил огромный талант удостоенных Сталинских премий за 1945 год известных селекционеров П. П. Лукьяненко и В. С. Пустовойта. В книге часто будут встречаться эти славные имена ученых, много сделавших для мировой науки и практики, навсегда связанных не только с именами, скажем, первых секретарей крайкомов партии или председателей крайисполкома, но, прежде всего, со славою хлеборобной Кубани — главной житницы России. Поэтому об этих знаменитых именах расскажу чуть подробнее.

Павел Пантелеймонович Лукьяненко (1901–1973) — выдающийся селекционер, академик АН СССР (1964), ВАСХНИЛ (1948), дважды Герой Социалистического Труда (1957, 1971), лауреат Ленинской (1959) и Государственной (1946, 1979) премий. Родился на Кубани в станице Ивановской, в 1926 году окончил Кубанский сельскохозяйственный институт. В 1926–1929 годах работал в Кубано — Черноморском научно — исследовательском институте; в 1930–1956 — на Краснодарской государственной селекционной станции, а с 1956 года и до последнего дня жизни — в Краснодарском научно-исследовательском институте сельского хозяйства.

Еще с 1930–х годов П. П. Лукьяненко широко развил селекцию высокоурожайных ржавчиноустойчивых сортов озимой пшеницы, отличавшихся стойкостью к полеганию и высокими мукомольно — хлебопекарными качествами. В итоге ученым было создано более сорока сортов пшеницы, сре ди них известные по всей стране и за рубежом сорта — Безостая-1, Аврора, Кавказ и др.

В 1973 году имя П. П. Лукьяненко присвоено Краснодарскому научно — исследовательскому институту сельского хозяйства.

Василий Степанович Пустовойт (1886–1972) — талантливый селекционер, академик АН СССР (1964) и ВАСХНИЛ (1956), дважды Герой Социалистического Труда (1957, 1963), лауреат Ленинской (1959) и Государственной (1946) премий.

Родился в селе Тарановка Змиевского уезда Харьковской губернии. Среднее образование получил в Харьковском земледельческом училище, в 1926 году экстерном закончил Кубанский сельскохозяйственный институт.

В Екатеринодар В. С. Пустовойт приехал в 1908 году в качестве преподавателя Кубанской казачьей сельскохозяйственной школы. Здесь и определился основной объект его научных поисков — подсолнечник, селекцией которого он занимался на опытном селекционном поле «Крутлик».

В 1924 году опытное поле было реорганизовано в опытноселекционную станцию по масличным культурам «Круглик», а в 1932–м на ее базе создан Всесоюзный научно — исследовательский институт масличных культур, в котором В. С. Пустовойт работал с 1935 по 1972 год. Им была разработана высокоэффективная система селекции и семеноводства подсолнечника, выведено двадцать высокомасличных заразихоустойчивых сортов подсолнечника, в том числе Смена, Передовик, ВНИИМК-1646 и др.

В 1973 году имя В. С. Пустовойта присвоено Всесоюзному научно — исследовательскому институту масличных культур.

Именно с П. П. Пантиковым, как сельхозником — профессионалом, делится своими мнениями академик П. П. Лукьяненко о способах борьбы с ржавчинной болезнью пшеницы. И не только. Они отчетливо понимали: в 1946 году посевная площадь всех культур по краю составила лишь 77 %, а озимой пшеницы и того меньше — 70 % к уровню предвоенного 1940 года. В тяжелом положении находилось общественное животноводство, полностью уничтоженное во время оккупации. Однажды Пантиков и Лукьяненко выехали в поле, и, объясняя Петру Петровичу кое — какие премудрости в селекционных делах, академик, посмотрев в убегающую даль, мечтательно произнес: «Мне так хочется помочь Кубани быстрее восстановить хлеборобную славу… Нужны новые скороспелые и устойчивые к полеганию сорта». Лукьяненко помолчал и, поглаживая хлебные колосья, добавил: «В ближайшее время такие сорта обязательно появятся».

Пантиков с болью в сердце осознавал, что ко всем бедам: отсутствию плугов и, в связи с этим простоям тракторов, — недостатку живого тягла, сокращению сельского населения, тогда, в начале его председательской работы, прибавились и последствия небывалой засухи в 1946 году. Природа словно испытывала ослабленных войной людей на прочность.

По указанию Пантикова для спасения урожая во многих хозяйствах края был организован ручной полив посевов, рыхление земли, прополка колосовых. Но эти меры не дали ощутимых результатов. Неурожай тяжело отразился на колхозном и совхозном животноводстве. От всех тружеников села требовались огромные усилия для того, чтобы в таких условиях обеспечить быстрые темпы восстановления и дальнейшего развития колхозного и совхозного производства.

И все же, Пантиков на то и был разумным правителем Кубани, чтобы находить новые резервы для укрепления экономики села. Немало этому способствовали Указы Президиума Верховного Совета СССР, принятые в 1946–1949 годах, согласно которым работники сельского хозяйства, добившиеся высоких показателей в земледелии и животноводстве, награждались орденами и медалями СССР, а наиболее отличившимся присваивалось звание Героя Социалистического Труда. Социалистическое соревнование проводилось между отдельными колхозниками, работниками МТС и совхозов, бригадами, фермами, колхозами, совхозами, МТС и районами. Земледельцы Кубани соревновались с тружениками сельского хозяйства Ставропольского края. Большим стимулом явилось также соревнование за почетное право первыми отправить специальным поездом хлеб в Москву. Это право завоевывали те колхозы, которые получили высокий урожай, первыми выполнили план хлебозаготовок. В числе завоевавших это право были колхозы имени Горького Штейнгардговского, «Комсомолец» Павловского, имени Политотдела Гиагинского района.

При активном содействии Пантикова колхозам возвращались незаконно отобранные у них организациями и учреждениями земли, жилые постройки, скот, снимались с оплаты трудоднями лица, не имеющие прямого отношения к сельскохозяйственным артелям.

Кубань была одним из районов, где раньше, чем во многих областях, началось создание машинно — тракторных станций, быстрее и шире внедрялась механизация во все отрасли сельскохозяйственного производства. Если до войны в крае работало 163 машинно — тракторные станции, то к кон цу четвертой пятилетки дополнительно было создано еще 16 станций.

Следует добавить, что тогда по постановлению февральского пленума ЦК ВКП(б) была отменена система оценки работ МТС только по выполнению планов в гектарах мягкой пахоты и был установлен новый порядок — по выполнению ими основных тракторных работ. Как знаток этих вопросов, Пантиков отчетливо представлял, какое это имело значение в повышении производительности машинно — тракторного парка. Именно в те годы при энергичном содействии Пантикова широкий размах в крае получило соревнование среди трактористов, комбайнеров и механиков. Весной 1949 года бригадир тракторной бригады Михайловской МТС Курганинского района И. П. Шацкий предложил организовать соревнование за отличное качество полевых работ, за получение урожая всех культур на 25 % выше планового. Этот почин был поддержан крайкомом ВКП(б) и крайисполкомом. Высокая культура земледелия, настойчивое внедрение в колхозное производство достижений сельскохозяйственной науки позволили сельхозартели «Красный Аксай», на полях которой работала тракторная бригада Ивана Шацкого, из года в год получать высокий урожай, увеличивать доходность артельного хозяйства.

Почин бригады И. П. Шацкого был широко подхвачен во многих областях, краях и республиках.

Да разве только один инициативный и способный бригадир Иван Шацкий вел за собой людей, восстанавливая народное хозяйство? Петр Петрович искренне радовался, что к руководству кубанскими колхозами пришло немало талантливых организаторов. Среди них особо выделялись П. С. Тамаровский — председатель колхоза «Красный боец» Приморско — Ахтарского района и И. И. Буренков — председатель колхоза имени Буденного Брюховецкого района. На плечах этих и им подобных организаторов колхозного производства послевоенных лет и начало постепенно вновь оживать кубанское село.

Пожалуй, Пантиков одним из первых краевых руководителей почувствовал необходимость подкрепить усилия практиков, организаторов сельского производства научной мыслью. Все же в нем говорили самостоятельный опыт и хватка ученого — исследователя. Коллектив ученых Всесоюзного научно — исследовательского института масличных и эфиромасличных культур начал оказывать постоянную помощь колхозам восьми районов. В 58 колхозах институт проводил опытническую работу. В районы для чтения лекций и оказания хозяйствам практической помощи систематически выезжали лауреаты Государственной премии В. Е. Борковский и В. С. Пустовойт.

Коллектив Кубанского сельскохозяйственного института взял шефство над колхозами Анапского, Новокубанского, Майкопского, Курганинского, Кущевского, Павловского, Кореновского районов. Одним из примеров может служить тесное содружество ученых института и колхозников сельхозартели имени Кирова Кореновского района. Тогда группой ученых: докторами сельскохозяйственных наук А. И. Носатовским, Д. Н. Бекетовским, П. Ф. Расходовым, кандидатами наук П. Ф. Варуха, Н. И. Володарским, А. Д. Костылевым, Н. А. Тхагушевым были разработаны мероприятия по повышению урожайности сельскохозяйственных культур, садов и виноградников, увеличению продуктивности животноводства, роста общественного хозяйства колхоза.

Результат не замедлил сказаться: отдельные колхозы и совхозы края добились в 1948 году рекордного урожая, а инициаторы Всесоюзного социалистического соревнования колхозники сельхозартели «Комсомолец» Павловского района получили на площади 217 гектаров по 212 пудов озимой пшеницы с каждого гектара. В колхозе имени Калинина этого же района на площади 180 гектаров было выращено озимой пшеницы но 199 пудов. В совхозе «Тихорецкий» на площади 503 гектара собрали по 203 пуда.

Пантиков отчетливо осознавал и другое: необходимо укрупнение колхозов. Ведь в те годы на Кубани имелось 40 процентов колхозов, располагавших земельной площадью менее 1000 гектаров. Эти хозяйства не могли производительно использовать тракторы, комбайны и другую сложную сельскохозяйственную технику. Они не имели средств на содержание специалистов, постройку животноводческих помещений, на орошение полей, приобретение породного скота, оборудования и удобрений. Объединение мелких колхозов в крупные стало жизненной потребностью дальнейшего развития сельского хозяйства. Укрупнение колхозов в крае, как и во всей стране, началось весной 1950 года.

Тогда же общая посевная площадь в крае превысила довоенный уровень. Посевы озимой пшеницы увеличились с 1130 тысяч до 1275 тысяч гектаров.

В октябре 1952 года Пантиков, принимая участие в работе XIX съезда партии, впервые так близко видел И. В. Сталина. Вождь был тяжело болен, и по всему чувствовалось, что слова, которые он произносил своим характерным голосом, давались ему с большим трудом. Тогда Сталин положительно оценил работу партийных и советских организаторов Кубани по подъему села.

Не менее насыщенными в председательской биографии Пантикова были и два последующих года. Время рождало новых героев. И вот но инициативе тракторной бригады Малороссийской МТС, возглавляемой Героем Социалистического Труда И. А. Бунеевым, развернулось соревнование за наиболее рациональное использование резервов МТС, за выработку на каждый 15–сильный трактор по 1100 гектаров пашни, за снижение затрат на 20 % на ремонт тракторов и сельхозмашин. Лозунгом соревнования было: «Каждый одиннадцатый день работать на сэкономленном горючем и выполнять все тракторные работы только с отличным качеством». Газета «Правда» писала: «Начатое по инициативе кубанских трактористов социалистическое соревнование за наиболее полное использование резервов МТС в короткий срок распространилось по всей стране».

В те годы, казалось, пришло время ученого и исследователя по вопросам механизации Петра Петровича Пантикова. То, о чем он писал в своих научных трудах и обеспечивал реализацию на практике, поддержало правительство страны, приняв постановление Совета Министров СССР «О комплексной механизации сельскохозяйственного производства, повышении урожайности и продуктивности животноводства в колхозах и совхозах Краснодарского края». По сути дела, был одобрен и рекомендован к распространению опыт кубанцев в наиболее новом и перспективном деле. К заслугам Пантикова можно отнести и принятие другого, не менее важного постановления правительства — о дополнительных мерах помощи колхозам Краснодарского края в проведении механизации трудоемких работ на животноводческих фермах и заготовке кормов.

Но, пожалуй, истинным и наиболее широким признанием заслуг кубанцев в развитии села стала начавшаяся тогда демонстрация фильма о колхозном счастье — цветной музыкальной комедии «Кубанские казаки», поставленной кинорежиссером Иваном Пырьевым. Фильм снимался в основном в Курганинском районе Краснодарского края и прославлял труд кубанских хлеборобов.

Сейчас он подвергается резкой и во многом справедливой критике за несоответствие реальности. Но критика подчас забывает, что у фильма «Кубанские казаки» есть своя правда, что этот фильм — сказка несет весьма серьезную информацию ментального характера, передающую дух того времени. Одна журналистка вспоминает интервью с участ ницей съемок фильма: «Она рассказала, как голодны были эти нарядные парни и девушки, на экране весело рассматривавшие муляжи фруктов, изобилие из папье — маше, а потом добавила: «Мы верили, что так и будет и что всего много будет — и велосипедов, и седел, и чего захочешь. И нам так нужно было, чтобы все было нарядно и чтобы песни пели».

Надежда на лучшее и питаемый ею оптимизм задавали ударный ритм началу послевоенной жизни, создавая особую — послепобедную — общественную атмосферу. Главное — война была позади… Была радость труда, победы, дух соревнования. Эмоциональный подъем народа, стремление приблизить своим трудом по — настоящему мирную жизнь позволили довольно быстро решить основные задачи восстановления. Однако этот настрой, несмотря на его огромную созидательную силу, нес в себе и тенденцию иного рода: психологическая установка на относительно безболезненный переход к миру («Самое тяжелое — позади!»), восприятие этого процесса как в общем непротиворечивого, чем дальше, тем больше вступали в конфликт с реальной действительностью, которая не спешила превращаться в «жизнь — сказку».

Пантиков располагал и другой информацией. Например,

06 условиях жизни на восстанавливаемых промышленных предприятиях послевоенной страны. В ряде мест условия жизни рабочих были признаны очень тяжелыми, особенно плохо жили репатриированные и мобилизованные рабочие. Многие из них не имели нательного белья, а если оно было, то ветхое и грязное. Рабочие месяцами не получали мыла, в общежитиях — большая теснота и скученность, рабочие спали на деревянных топчанах или двухъярусных нарах (за эти топчаны администрация вычитала 48 рублей из ежемесячного заработка рабочих, что составляло десятую часть). Рабочие получали в день 1200 граммов хлеба, однако несмотря на достаточность нормы, хлеб был плохого качества: не хватало масла, и поэтому хлебные формы смазывали нефтепродуктами.

В зимнее время положение усугублялось еще и тем, что людям часто нечего было надеть. По этой причине, например, секретари ряда обкомов Сибири обратились в ЦК ВКП(б) с беспрецедентной просьбой: разрешить им не проводить

7 ноября 1946 года демонстрацию трудящихся, мотивируя свою просьбу тем, что население недостаточно обеспечено одеждой.

Сложная ситуация складывалась после войны и в деревне. Если город не так страдал от недостатка рабочих рук (там главная проблема заключалась в налаживании труда и быта уже имеющихся рабочих), то колхозная деревня, помимо материальных лишений, испытывала острый недостаток в людях. Все наличное население колхозов (с учетом возвратившихся по демобилизации) к концу 1945 года уменьшилось на 15 % по сравнению с 1940–м, а число трудоспособных — на 32,5 %. Особенно заметно сократилось количество трудоспособных мужчин (из 16,9 миллиона в 1940–м к началу 1946 года осталось 6,5 миллиона). По сравнению с предвоенным временем понизился и уровень материальной обеспеченности колхозников: если в 1940 году для распределения по трудодням выделялось в среднем по стране около 20 % зерновых и более 40 % денежных доходов колхозов, то в 1945 году эти показатели сократились соответственно до 14 и 29 %. Оплата в ряде хозяйств выглядела чисто символической.

В 1946 году произошло несколько заметных событий, так или иначе растревоживших общественную атмосферу. Вопреки достаточно распространенному суждению, что в тот период общественное мнение было исключительно молчаливым, действительные свидетельства говорят о том, что это утверждение не вполне справедливо. В конце 1945 — начале 1946 годов проходила кампания по выборам в Верховный Совет СССР, которые состоялись в феврале 1946. Как и следовало ожидать, на официальных собраниях люди в основном высказывались «за» выборы, безусловно поддерживали политику партии и ее руководителей. Как и раньше, на избирательных бюллетенях в день выборов можно было встретить здравицы в честь Сталина и других членов правительства. Но наряду с этим встречались суждения совершенно противоположного толка.

Вопреки официальной пропаганде, подчеркивающей демократический характер выборов, люди говорили о другом: «Государство напрасно тратит средства на выборы, все равно оно проведет тех, кого захочет»; «Все равно по — нашему не будет, они что напишут, за то и голосуют»; «У нас слишком много средств и энергии тратится на подготовку к выборам в Верховный Совет, а сущность сводится к простой формальности — оформлению заранее намеченного кандидата»; «Предстоящие выборы нам ничего не дадут, вот если бы они проводились как в других странах, то это было бы другое дело»; «В избирательный бюллетень включают только одну кандидатуру, это нарушение демократии».

Что еще можно выделить из насыщенной и творческой жизни председателя крайисполкома Петра Петровича Пантикова? В те годы, помимо локальных задач подъема села, выдвигалась задача стратегическая: развитие зернового хо зяйства. Стране нужен был отечественный хлеб. Естественно, взоры были обращены на Кубань — крупнейший производитель зерна. Напрашивался вопрос: за счет каких средств? Пантиков предложил разумный подход. Примерно он рассуждал так: в крае большая распаханность площадей, поэтому для увеличения производства зерна необходимо использовать главный внутренний резерв — повышение культуры земледелия и на этой основе повышение урожайности пшеницы, ячменя и кукурузы. Он поставил перед специалистами сельского хозяйства края конкретные задачи: настойчиво решать вопросы сокращения сроков посевов и уборки урожаев, семеноводства и улучшения севооборотов. Показательно и то, что в 1953–1954 годах весенний сев зерновых в колхозах и совхозах продолжался от 10 до 20, а иногда и более дней. Начиная с 1957 года он проводился, как правило, за 5–6 дней, что обеспечивало сохранение влаги в почве и давало значительную прибавку урожая. Не менее важное значение имело сокращение сроков уборки яровых и озимых культур. Если в

1954 году уборка колосовых длилась более 50 дней и было потеряно минимум 15 миллионов пудов зерна, то в 1957–1958 годах ячмень, а затем пшеница, как правило, убирались за 10–12 рабочих дней. Успех дела решала раздельная уборка зерновых. Кубань явилась пионером освоения и широкого внедрения этого прогрессивного способа уборки урожая, доказав его экономическую эффективность. В

1955 году в крае раздельно убиралось 20, а в последующие годы свыше 80–90 % площадей озимых.

Следует подчеркнуть, что благодаря усилиям Пантикова и всего председательского корпуса, урожайность зерновых во всех категориях хозяйств края возросла с 14,9 центнера в 1953 до 26 в 1958 году, валовые сборы соответственно с 3563 до 6182 тысяч тонн. Краснодарский край в 1951–1956 годах в среднем за год продавал государству более 100 миллионов пудов, а в 1958, наиболее урожайном году, засыпал в закрома Родины 143,2 миллиона пудов хлеба.