5

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

5

Весть о начале Великой Отечественной войны пришла на Кубань из черных тарелок — репродукторов. Державный голос Левитана: «…22 июня 1941 года без объявления войны, нарушив договор о ненападении, фашистские войска вторглись на территорию СССР…» прозвучал, как гром среди ясного неба.

С этого времени слова «Все для фронта, все для Победы!» — стали не просто лозунгом, а основой деятельности предприятий, учреждений, всей жизни кубанцев… Война коснулась практически каждой семьи: уже в первый ее период, по ноябрь 1942 года была проведена мобилизация тринадцати возрастов. Жители края сдавали в фонд обороны свои сбережения и ценности, перечисляли заработки на строительство танковой колонны, отправляли на фронт продовольствие и теплые вещи для бойцов.

Предприятия края работали на оборону. На заводе «Октябрь» был освоен выпуск комплектующих деталей для снарядов знаменитых «катюш», маргариновый завод и Адыгейский консервный комбинат начали изготовлять детали для минометов, лаборатория Краснодарского химико — технологического института приступила к выпуску бутылок с самовоспламеняющейся жидкостью. Различные артели производили гранаты и мины.

Большинство предприятий одновременно выполняло и обычную производственную программу. Так, завод имени Седина, продолжая выпускать станки (в первый год войны их было выпущено 136), изготовлял отдельные узлы танков, корпуса бронебойных артиллерийских снарядов, минометов, ручных гранат.

«Строго секретный» план развертывания промышленности в случае войны, который в единственном экземпляре хранился в сейфе у П. Ф. Тюляева, был незамедлительно приведен в действие. На пленум крайкома ВКП(б), где с докладом выступал П. И. Селезнев, Павел Федорович пришел в военной форме. Он был внутренне мобилизован и готов не только к обороне, но и к настоящему сражению. Бедствие дает повод к мужеству.

Тогда же состоявшийся в ноябре 1941 года пленум Краснодарского горкома ВКП(б) поставил задачу перевода всех предприятий и артелей города на выполнение непосредственных заказов для фронта и серийный выпуск средств вооружения (минометов, мин, снарядов, гранат, клинков и т. д.) при максимальном использовании местного сырья и материалов. В условиях форсированной индустриализации, когда капитальные вложения и материальные ресурсы буквально «рвали на части», пришлось вводить своеобразную «разверстку» во всех отраслях материального производства: в промышленности, сельском хозяйстве, строительстве, на транспорте. В результате была создана крайне централизованная система управления экономикой.

В начале 1942 года, когда потребовалось обеспечить снаряжение 4–го Кубанского казачьего кавалерийского корпуса, работники завода «Пожарпром» предложили использовать для изготовления клинков шашек буферные пружины железнодорожных вагонов, а специалисты завода имени Седина подобрали необходимый режим термообработки (в результате изготовленные ими шашки не уступали дореволюционным): на ножны и эфесы использовался чугун вместо бронзы; поскольку не было возможности отковывать стремена, их делали литыми с соответствующей термической обработкой…

В условиях военного времени изменился репертуар театров. Были созданы специальные бригады для выезда на фронт, в места дислокации воинских частей и на предприятия. Ежемесячно в выходные дни артисты выступали бесплатно, передавая заработанные средства в фонд обороны.

Свой осенний сезон драматический театр имени М. Горького начал пьесой «Полководец Суворов».

Павел Федорович был сосредоточен и предельно мобилизован, взгляд у него стал более пронзительным и немного тяжеловатым. Работники беспрекословно выполняли уже по-военному четкие команды председателя крайисполкома. Он как?то обратил внимание, что мост через реку Кубань не замаскирован на случай бомбежек. И тут же пролеты моста были окрашены под цвет речной воды, по обеим сторонам его простроены доты, усилена охрана. Вне всякого сомнения, военная жилка у Павла Федоровича присутствовала, еще бы — служил в отряде ЧОН, затем в Красной Армии в качестве командира подразделения, овладел искусством не только метко стрелять или, скажем, возводить оборонительные укрепления, но, самое важное, был он прирожденным командиром.

Однажды он, спешно проходя по тенистой улице, что возле Адыгейской областной больницы на Красной, услышал песню, которая напомнила и юность, и давние поездки в Ростов — на — Дону, и в которой с пронзительной силой ощущалось присутствие войны. А шло это непередаваемое ощущение от, казалось, простых и даже не песенных слов:

Теплый ветер дует. Развезло дороги,

И на Южном фронте оттепель опять.

Тает снег в Ростове, тает в Таганроге…

Эти дни когда?нибудь мы будем вспоминать.

И он задержал шаг, затем развернулся и зашел в вестибюль. В окружении новобранцев, молоденьких безусых мальчишек, на «военный манер» покрашенном стуле сидел их сверстник с баяном в руках и с тоскою в синих глазах складно напевал эту песню.

«Эти ребята выстоят», — подумал он и спросил:

— А где командир?

Тут же появился старший лейтенант, одетый в новую военную форму, и, лихо козырнув, представился. Только потом Тюляев узнает о судьбах этих, как оказалось, краснодарских школьников — новобранцев, влившихся в состав

394–й стрелковой дивизии. Одни из них впоследствии будут вспоминать:

«1 августа 1942 года нас собрали в здании Адыгейской областной больницы на Красной. Через день — два перевезли в станицу Пашковскую, где экипировали. Но обмундирования и припасов было в два раза меньше положенного, поэтому мне досталась гимнастерка и карабин, а моему товарищу — шаровары и патроны. Вскоре нас повезли на реку Псекупс, а в Краснодар в это время вступали немцы… Мы двинулись к переднему краю. Когда подошли к понтонному мосту через Кубань, было уже темно. Нас стали переправлять к кирпичному заводу, где приказали занять оборону. С рассветом немцы начали обстрел. Нас подняли в атаку. На окраине Краснодара появились гитлеровские танки…

Рассредоточившись по палисадникам, мы открыли огонь. Но что могли сделать против танков пацаны, вооруженные винтовками! Выстрелом меня ранило в грудь. Я стал отходить через огороды… Не помню, сколько я шел, кажется, вечность. Вдруг мне открылась ужасающая картина. Солдаты в панике бежали через мост… Так как я был ранен, меня пропустили. На том берегу медсестра перевязала меня. Мост рухнул…»

Для многих краснодарских ребят, не обученных и плохо вооруженных, этот первый бой оказался последним; тем же, кто выжил, он стал суровой школой войны — совсем не такой, как изображали ее предвоенные кинофильмы…

Тюляев вместе с Селезневым предприняли отчаянный, но по — человечески объяснимый шаг: выехали на западную окраину Краснодара и долго всматривались за горизонт, словно поджидая неприятеля. Им не хотелось покидать родной город и, будто прощаясь, они тешили себя последней надеждой: а вдруг!

Затем Селезнев негромко сказал:

— А ты знаешь, Павел Федорович, на каком месте мы сейчас стоим?

— Конечно, — ответил Тюляев. — Это место гибели генерала Корнилова.

— Вот именно, — подтвердил Селезнев, — Везде эта земля полита кровью. И видно, польется еще.

И Тюляев вполне к месту вспомнил некогда прочитанное у Дмитрия Фурманова: «Кубань кружилась и вилась между зелеными берегами. Вот уже миновали корниловскую могилу — крошечный холмик на самом берегу. Все знакомые, такие памятные исторические места! Эти берега сплошь политы кровью: здесь каждую пядь земли отбивали с горячим боем у царских генералов наши красные полки».

«Пусть только сунутся!» — нахмурив брови, подумал Тюляев, а вслух сказал:

— Ив этот раз, несомненно, победа будет за нами, советскими людьми. Я в это твердо верю!

Поездка не прошла бесследно, и они, словно присягнув на верность, продолжали мужественно выполнять свой служебный и гражданский долг.

Павел Федорович постоянно в уме прикидывал, все ли сделано за предвоенное время, чтобы во всеоружии встретить врага? Еще в конце 1939 года были составлены мобилизационные планы, где в разрезе городов и районов предусматривался перевод народного хозяйства для работы в условиях войны, когда изымется часть автотранспорта и уйдет рабочая сила. На сборы по приписке допризывников были выделены толковые пропагандисты для проведения разъяснительной работы. Позаботился Тюляев и о приеме беженцев из оккупированной германскими войсками 1 сентября — 5 октября 1939 г. Польши. В течение месяца ее армия потерпела поражение, а правительство бежало в Румынию. Прифронтовыми оказались территории Западной Украины и Западной Белоруссии, входившие в состав Польши. 17–25 сентября 1939 года туда были введены советские войска. Беженцы из этих районов в начале 1940 года прибыли в Краснодарский край.

Вот, например, как докладывал тогда, в феврале 1940 года, Павлу Федоровичу об отправке военнообязанных на военно — учебные сборы секретарь Удобненского РК ВКП(б) П. Д. Хомченко:

«…В 12 часов ночи были созваны все руководители колхозов по сельским советам, где получили задание от военкомата на поставку лошадей и призыв военнообязанных данных хозяйств и колхозов. Мне самому пришлось присутствовать при этом в одном из советов. Никакой паники, торопливости не наблюдалось, каждый председатель колхоза получил задание и приступил к его выполнению.

В 10 часов утра 10 февраля все военнообязанные были в сборе, прошли предварительный медосмотр. Здесь были организованы музыка, танцы, песни и т. д., но никаких при этом происшествий не случилось. Команда полностью — что требовалось, то и выставлено. В 2 часа дня на площадь были выведены подлежавшие к поставке лошади в полной готовности к отправке (бричка, сено, зерно и сопровождающий колхозник). Конскому составу был также организован осмотр ветврачом, зоотехником, представителем воинской части. После осмотра оставлены лошади и признаны годные к по ставке с процентной надбавкой, т. е. задание по конскому составу полностью выполнено.

В 5 часов дня в полном составе военнообязанные, конский состав отправлены до места назначения — в Армавир. В бодром, веселом настроении призываемые с песнями, гармошками выезжали из Удобной».

В начале марта 1940 года Тюляев получил неожиданное указание Совнаркома о подготовке шести помещений и открытии в них госпиталей. Встал вопрос о передаче для этих целей здания института виноградарства и виноделия: других помещений не было. Дело в том, что в это время в ходе советско — финляндской войны, начавшейся 30 ноября 1939 года, произошли решающие события: в феврале — начале марта 1940 года советские войска прорвали укрепленную линию Маннергейма и продвинулись на запад на 25—200 км. 12 марта 1940 года был подписан мирный договор, а 13 марта военные действия прекратились.