БЕССОНОВ

БЕССОНОВ

Вот где нам посчастливилось родиться,

Где на всю жизнь, до смерти, мы нашли

Ту горсть земли, которая годится,

Чтоб видеть в ней приметы всей земли.

К. Симонов

1

С Кубанью Михаила Михайловича Бессонова непостижимым образом связал один случай. После демобилизации из Красной Армии, в ряды которой юноша в 1920 году вступил добровольцем, он с товарищем, также вместе с ним принимавшим участие в боях в Средней Азии против басмачей, накоротке посетил Краснодар, где ему никогда не приходилось быть. И попали они, как люди любознательные, к тому же еще и бравые воины, на судебный процесс революционного трибунала по делу епископа Ейского, викария Кубанского Евсевия (Рождественского) и еще 19 человек, обвиняемых в организации саботажа против изъятия церковных ценностей и в «контрреволюционных действиях».

Суд проходил в помещении «Детского городка» (ныне Дом офицеров), а затем в «Мон Плезире» (кинотеатр «Кубань»),

По распоряжению Евсевия в мае 1922 года во время изъятия церковных ценностей в Михайло — Архангельском соборе Ейска был дан колокольный набат, послуживший сигналом для сопротивления верующих. Произошли беспорядки, ликвидированные «воинскими силами». Кроме того, Евсевия обвиняли в связи с патриархом Тихоном и распространении воззваний «антисоветского содержания». 4 января 1923 года епископ был арестован и привезен в Краснодар. Процесс над ним, получивший название «Кубанская тихоновщина», длился 23 дня и был «показательным»: заседания, возглавляемые председателем областного суда М. П. Дроздовым, проводились в помещениях зрелищных заведений и собирали много народу, особенно в субботние вечера. Широко освещавшая процесс газета «Красное знамя» не скупилась на гневные ярлыки по отношению к обвиняемым, а выступления в суде в качестве представителя общественного обвинения председателя местного общества «Безбожник» Белоусова порой принимали скандальный характер: «воинствующий безбожник» оскорблял не только чувства верующих, но и закон. Мнения публики разделились: как сообщало «Красное знамя», дамы, некоторая часть работниц, представители нэпа и священнослужители сочувствовали епископу, а «партийная масса» осуждала его…

Председатель «воинствующих безбожников» потребовал для Евсевия смертной казни. Суд, признав всех обвиняемых виновными и руководствуясь «революционной совестью», приговорил епископа Евсевия (Рождественского) к лишению свободы «со строгой изоляцией» на семь лет. На Кубань Евсевий больше не возвратился.

Бессонов, повидавший не со стороны банды басмачей, удивился тогда жестокости решения революционного трибунала и в душе был не согласен с вынесенным приговором. Все же, несмотря на то, что его сердце ожесточилось в смертельных боях с басмачами, в душе он слыл человеком добрым и отходчивым, хотя и мог под горячую руку любого, что называется, поставить на место.

Затем, немного позднее, Михаил Бессонов, теперь уже по партийным делам, в то время он работал в одном из райкомов ВКП(б) Ставрополья, в целях обмена опытом работы присутствовал на заседании коллегии агитпропа окружкома РКП (б) краевого центра, где рассматривался вопрос «о просветительской работе среди хлеборобов Дубинки». Как оказалось, эта работа продвигается трудно: дубинские были «обижены налогом, с них берут и единый сельхозналог, и арендную плату за землю, и целый ряд местных налогов». «При проведении антирелигиозной кампании, — сообщал докладчик Краснобаев, — мы были биты местными попами. Результатом было то, что попы начали кампанию по достройке церкви. Были выделены сборщики, которые собрали до 53 тысяч рублей. Начались работы по достройке…»

Сто двадцать приходов области участвовали в сборе средств для достройки церкви на Дубинке! Однако им противостояла большая сила — директива, разработанная агитпропом окружкома РКП(б) специально для случаев «о постройке церквей» (и уже примененная в станице Павловской).

Вот ее указания:

«В противоположность поповской идее «достройки церкви» необходимо выдвинуть и бросить в массы такую идею, которая могла бы сплотить вокруг себя большинство батрацких, бедняцких и середняцких слоев… Такой удачной идеей может быть, например, лозунг обвалования реки, проведение оросительной канавы, устройство школы или агропункта и т. п.

…Должна быть развита индивидуальная агитация за вашу идею, сперва с осторожными намеками на преждевременность устройства церкви, затем никчемность ее, с постепенным переходом к полной дискредитации… этой затеи.

…Должно быть обращено исключительное внимание на агитационную работу комсомола, так как опыт свидетельствует, что комсомол в вопросах антирелигиозной пропаганды имеет склонность к невыдержанности и горячности, и, наоборот, при умелом использовании его сил… приносит большую пользу.

Надо не брезговать и дискредитированием попов и богатеев, для чего использовать все их общественные и нравственные грехи и т. п. компрометирующие их материалы.

В агитации не должна выпячиваться роль партии».

Опыт кубанцев оказался полезным, но, несмотря на полученные «знания», Михаил Бессонов не торопился принимать радикальных решений по отношению к церкви и ее священнослужителям. Однако с тех пор он стал внимательно прислушиваться к тому, что происходило на Кубани, как будто чувствуя, что через несколько лет судьба надолго забросит его в этот, как он впоследствии скажет, благодатный и родной край.

В очередной раз Михаил Михайлович Бессонов вновь попадет в Краснодар в начале января 1930 года на «антирождественский» карнавал. Религиозная тема словно преследовала его, и почему?то наибольшие выплески ее приходились на Краснодар.

…«Такого грандиозного карнавала Краснодар не видел давно, — писала газета. — Огни факелов, плакаты, лозунги; весь свободный от труда пролетариат был в этот вечер на улицах…» Основное действо совершалось у Александра Невского собора, в здании которого открывался Дом культуры. Он был «буквально осажден». Вся площадь перед собором запружена демонстрантами. В разных концах площади — летучие митинги, песни, пляски: рабочие Краснодара превратили «религиозный праздник «сочельник» в пролетарский праздник победы на культурном фронте».

Христианский храм, один из лучших в городе памятников архитектуры, по злой воле одних и невежеству других, разукрашенный теперь нелепыми «лентами разноцветных огней», а внутри — плакатами, диаграммами, экспонатами и лозунгами, «наглядно рисующими зло религии», на состояв шемся митинге был торжественно объявлен Домом культуры. Над колоннами демонстрантов победно реял лозунг: «Трактор в поле — конец Божьей воле».

Спустя две недели Михаил Бессонов из сообщения газеты «Красное знамя» узнал, что по настоянию рабочих был закрыт Белый собор. Здание используется для культурных целей. Совпроф решил организовать в нем «Дом пролетарской культуры имени т. Сталина». В это здание будет переведена Пушкинская библиотека, подвальное помещение будет переоборудовано для окружного книгохранилища и книжного склада… Кроме библиотеки, в здании будут развернуты выставки и музей окружной промышленности, сельского хозяйства, антирелигиозной работы… Вся работа по оборудованию здания должна закончиться к 1 мая. Специалистами разрабатывается проект переоборудования верхней части здания, в частности снятия куполов и сооружения на их месте застекленной крыши.

1600 рублей отпустил горсовет на снятие куполов с собора. Это называлось «ремонтом». Несмотря на то, что в печати публиковались нарочито бодрые информации о «регулярной» работе и огромной посещаемости новоявленного очага культуры, проведении в нем лекций, устройстве эстрады «для концертов и кино» и прочем, «ремонт» затягивался. 8 марта 1930 года на секретариате окружкома ВКП(б) рассматривался вопрос, сформулированный таким образом: «О затяжке ремонта быв. Белого собора по снятию куполов и т. д. со стороны горсовета и коммунстроя». В постановлении отмечалась «недопустимость затяжки ремонта» и предлагалось совпрофу принять участие «в организации ремонтных работ…»

В то же время Союз воинствующих безбожников разрабатывал дальнейшие программы антирелигиозной работы. Так, через школьные кружки предлагалось усилить агитацию среди «родителей и населения за закрытие церквей, главным образом на Покровке, и Красного собора» под лозунгом «превратить церкви в очаги культуры»; в рождественские дни проводить «борьбу за выполнение пятилетнего плана и добиться 100 %-ной явки рабочих на работу и детей в школу»; для «юных безбожников» (восьми — десяти лет) устраивать беседы на темы: «Есть ли на свете ведьмы, черти, ангелы?», «Почему Ленин не любил попов?», а шестнадцатилетним разъяснять роль религии «на службе капитализма».

Подобная работа велась не только на уровне общества безбожников и его «кружков». Вопрос о закрытии церквей рассматривался в 1930 году на бюро Кубанского окружного комитета ВКП(б), а перед этим — на бюро крайкома ВКП(б).