7

7

Известные историки впоследствии отмечали, что 1948 год положил конец послевоенным колебаниям руководства относительно выбора «мягкого» или «жесткого» курса. Представления о «монолитном единстве» общества и его абсолютной преданности Вождю, в общем верные на победный момент сорок пятого, чем дальше, тем больше превращались в иллюзию; в растущем отчуждении «верхов» и «низов» единственным звеном, скрепляющим этот политический конгломерат в видимое целое, был сам Сталин. Но и он, похоже, переоценил силу своего положения и способность концентрировать в себе волю и желания общества: не все соотечественники торопились демонстрировать «верноподданность» Вождю. Это Сталин знал. Но не знал, сколько их было — «не всех» и насколько опасным, в том числе и для него лично, становилось начинающееся противостояние. До открытого протеста дело не доходило, но брожение умов было реальностью, которую подтверждали сводки о настроениях разных категорий населения.

События 1948–1952 годов для Петра Петровича Пантикова, как и многих его соотечественников, стали временем прозрения: с иллюзией о том, что сталинский режим способен к какой?либо трансформации либерального типа, пришлось расстаться окончательно. Конечно, кого-то могли ввести в заблуждение слова Сталина о необходимости покончить с монополизмом в науке, о борьбе с «аракчеевским режимом». Но тот, кто за словесной оболочкой умел распознавать сущность процесса, уже не мог обмануться фразой. Тем более что был опыт разгрома генетиков в 1948 году, тоже проходившего под флагом борьбы с «монополизмом». Однако вся дискуссионная кампания была рассчитана не на тех, кто привык, не рассуждая, «принимать к сведению». Последних было пока что большинство. Это большинство все и решало: общество, подготовленное психологически к кампании террора, в массе своей на удивление легковерно восприняло и версию о происках «безродных космополитов», и о «врачах-вредителях», не увлекаясь существом дискуссионных полемик, оно в то же время готово было осудить признан ные «вредными» философские, биологические, экономические и какие угодно другие взгляды.

Сформировавшиеся как политическая элита в условиях режима личной власти Сталина, представители этого поколения партийной номенклатуры усвоили именно сталинскую модель организации власти в качестве личного опыта, никакой другой они просто не знали.

Смерть Сталина, как понимали П. П. Пантиков и его окружение, открыла дорогу реформам, необходимость которых ощущалась обществом и частью руководителей сразу после окончания второй мировой войны, но которые вряд ли были возможны при жизни вождя. Экономическая и политическая ситуация внутри страны и обстановка «холодной войны» на международной арене формировали ряд узловых проблем (своего рода «болевых точек»), решать которые или реагировать на существование которых пришлось бы так или иначе любому руководству, вставшему у государственного руля в 1953 году.

Процесс преодоления кризиса власти, вызванного смертью Сталина, и выдвижение Хрущева в качестве единоличного лидера прошел в своем развитии несколько этапов, положивших начало эпохе «реформаторства». Хрущев первым из руководителей в своей последующей деятельности пытался сломать систему односторонней связи: аппаратной информации, не доверяя, он часто выезжал на места, чтобы лично знакомиться с положением дел. Несколько раз он бывал и на Кубани, проводя многочисленные совещания и внедряя, как казалось тогда, прогрессивные новации. Ему принадлежал приоритет в пересмотре вывода о благополучном обеспечении хлебом. Результатом размышлений Хрущева на эту тему явилась его записка в Президиум ЦК КПСС «Пути решения зерновой проблемы» (январь 1954 г.), которая стала инициативным документом для принятия постановления об освоении целины. За период, прошедший после смерти Сталина, это была первая личная инициатива Хрущева в области аграрной политики.

К тому времени закончился шестилетний (1948–1954) срок работы П. П. Пантикова на посту председателя Краснодарского крайисполкома.

Что следовало при этом особо выделить и подчеркнуть? Петр Петрович, обладая огромной работоспособностью и организаторским умением, в течение шести лет «ходил» под тремя разными и по — своему с «характером» первыми секретарями крайкома ВКП(б) КПСС: П. И. Селезневым, проработав под его руководством в должности председателя крайисполкома год (март 1948 — март 1949), Н. Г. Игнатовым (крутой и властный был партийный руководитель!) самые трудные послевоенные годы (март 1949 — октябрь 1952) и В. М. Сусловым, по своему характеру более мягким и спокойным, но также по — партийному требовательным и целеустремленным (октябрь 1952 — март 1957).

При этом, отмечая их слаженную и подвижническую работу во благо Кубани, хотелось бы обратить внимание на одно важное обстоятельство: единственный способ сделать человека заслуживающим доверия — это доверять ему. Они доверяли друг другу. Впрочем: доверяйте людям — и они будут верны вам; относитесь к ним благородно — и они проявят свое благородство.