Весело и грустно

Весело и грустно

Из всех радостей прежней жизни у Анатолия Петровича осталась только водка. И то – раз в неделю, грамм сто пятьдесят максимум. Здоровье, что поделаешь, семьдесят один год – не шутка. Ну еще, правда, Анатолий Петрович покуривал, но совсем чуть-чуть.

Выпивать он садился на кухне. Варил картошку, селедку разделывал, заправлял маслом и лучком. Хлеб он любил черный, бородинский. Когда все было готово, клал перед собой пачку «Беломора», доставал из холодильника запотевшую бутылку и включал старенький черно-белый «Электрон». Можно было начинать.

Анатолий Петрович выпил первую рюмку, закусил. По телевизору шли какие-то театральные посиделки. Знаменитый актер рассказал, как однажды его коллега вышел играть после стакана и что-то там начудил. В антракте директор театра стал ему выговаривать:

– Ответственный спектакль, а вы пьяны!

– Я пьян?!? Я взволнован революционной темой!

Байка имела успех, да и Анатолий Петрович тоже засмеялся. Выпил вторую рюмку и стал думать: Все же интересные люди – актеры. Рассказывают разные пустяки, а люди слушают и радуются. Вот меня, допустим, пригласят в такую передачу. Что я расскажу, чтобы было всем интересно? Разве что как году в семидесятом сидел я в кафе «Лира», там, где потом первый «Макдоналдс» открыли, и началась в зале драка. Кто-то свою девушку к Кобзону приревновал. Так, ничего серьезного по нынешним временам. Кулаками помахали, да и всё. Единственное – Кобзону парик сшибли. Вот это, может, еще и послушают, посмеются.

А вот, например, ездили мы в командировку, а Юра Кувалдин, хороший был парень и голова светлая, еще в поезде в запой ушел. И два дня мы на завод ходили, а Юра пил в номере. А потом Валера, наш завлаб, ему говорит:

– Юра, как хочешь, кровь из носу, а завтра надо на завод. Совещание у главного инженера, твой вопрос, твоя компетенция. Давай, приходи в себя.

А тот ему:

– Да как же я пойду! У меня вон – брюки мятые, да еще и заляпал я их чем-то.

И Валера лично Юрины брюки отчистил и выгладил. А утром Юра кое-как побрился, руки-то тряслись, и повели мы его на завод. Сели в кабинете главного инженера, я слева, Валера справа, Юра между нами. Ну, началось совещание, человек десять заводских и нас трое, то да се, и вдруг я гляжу – Юра-то заснул! Я его в бок толкаю, он глаза открывает, удивленно смотрит на главного инженера. И громким таким шепотом:

– Валера, где мы?

Ну вот и чем эта история хуже тех, актерских? Только расскажи я ее по телевизору, все бы со скуки померли. А тут ничего, слушают, смеются.

Тут Анатолий Петрович не выдержал, закурил. И стал вспоминать Юру и его несчастную жизнь. Как он постепенно спился, как его выгнали с одной работы, с другой… А потом, презираемый женой и взрослым уже сыном, умер. Были похороны, а после вдова пригласила всех домой, помянуть. В ту самую кооперативную квартиру, на которую Юра зарабатывал, строя в собственный отпуск коровники где-то в Сибири. Во главе стола сидела вдова и ее друг – вальяжный такой, с золотым перстнем. И как-то было неловко, посидели часок, да и уехали. Пока ждали автобуса, Валера долго рассказывал про сетевой маркетинг, а потом стал уговаривать Анатолия Петровича купить какие-то лекарства, которыми он, бывший завлаб и кандидат наук теперь торговал. Что делать, жизнь есть жизнь.

А по телевизору актеры все смеялись, пели песни и говорили друг про друга прочувствованные слова.

Анатолий Петрович выпил еще две рюмки, помыл посуду и пошел спать. В следующий раз, думал он, засыпая, надо бы что-нибудь повеселее вспомнить. Наташу, например, она вроде жива еще. Или Галю, тут внука ее недавно встретил, взрослый уже парень.