Из рассказов И.Д. Березина

Из рассказов И.Д. Березина

Заслуженный мастер спорта П.А.Романовский выступал на каком-то то ли семинаре, то ли совещании детских тренеров. Дело было в пятидесятых, а может в начале шестидесятых годов.

Уяснив для себя невысокий уровень аудитории и возмутившись, П.А. спросил: "Ну а хоть кто такой Стейниц, вы знаете?"

Последовало долгое молчание. Наконец один участник поднял руку.

"Стейниц, - сказал он, - великий русский шахматист восемнадцатого века". Петра Арсентьевича долго откачивали.

***

Известно, что Ботвинник всегда настраивал себя на вражду к противнику. И для ссоры использовал переговоры о предстоящем матче. Зная это, тренер Таля Кобленц дал своему подопечному указание соглашаться со всем, что предлагает Ботвинник.

Так и произошло. Таль согласился даже с тем, что при откладывании ход следует записывать на двух бланках и класть в два конверта ("А вдруг судья потеряет конверт? Что тогда?" - Ботвинник). Короче, поссориться Ботвиннику не удалось. Но он не пал духом.

— Этот Таль вполне милый человек. Но дядя у него - такая сволочь! - сказал патриарх.

***

Когда Ботвинник с Петросяном встретились для подписания соглашения о матче, Ботвинник спросил: «А кто будет вашим секундантом?» На что Петросян наивно ответил : «Болеславский». А надо было сказать – если вы не возражаете, Болеславский. Тут Ботвинник возмутился: «Как, со мной предварительно не согласовали!» И поссорился.

Потом начался матч. Первую партию Ботвинник, как известно, выиграл. Остановив часы, Петросян протянул руку. В ответ Ботвинник демонстративно убрал руки за спину. После этого на протяжении всего матча рук друг другу они не пожимали. Когда в последней партии Ботвинник предложил ничью, фиксирующую победу Петросяна в матче, Тигран Вартанович на радостях в знак согласия снова протянул ему руку. И снова рука повисла в воздухе.

Был в матче и ещё один конфликт, связанный с доигрыванием пятой партии. Петросян записал выигрывающий ход (Крf7) не полной, а краткой нотацией, и к тому же семерку он писал немного похоже на восьмёрку. Главный судья Штальберг вскрыл конверт, достал бланк, и передвинул короля не на то поле. После возражений Петросяна ход Кр f7 всё же был сделан. Ботвинник, как он сам пишет, потребовал фотокопию бланка, и убедившись в том, что определение записанного, хотя и неаккуратно, хода, было произведено правильно, сказал Штальбергу, чтобы тот сделал Петросяну замечание.

И вот, перед началом очередной партии матча (кажется, восьмой, поскольку история с фотокопией длилась достаточно долго), Штальберг, подойдя к столику, чтобы пустить часы и глядя в пространство между партнерами, говорит: «Записывайте, пожалуйста, ходы аккуратнее!» Ботвинник вскакивает: «Как, вы МНЕ делаете замечание! Я сегодня играть не буду!» И ушёл за сцену. В зале публика сидит. Чуть не час его уговаривали.

Всё это выглядит сейчас, понимаю, неправдоподобно. Тем более, что прошло больше сорока лет, и я нигде не встречал упоминания об этих событиях (за исключением глухих намеков в мемуарах Ботвинника). Но это всё И.Д. рассказывал мне во время и сразу после матча, на котором он бывал ежедневно.

И я ему верил тогда, верю и сейчас.

И думаю, тем, кому интересна шахматная история, всё это надо бы знать.

***

Как известно, в 1965 году Ботвинник имел право играть в претендентской восьмерке, но правом этим не воспользовался. Причем о своем отказе он не сообщал до последнего. Наконец наступил крайний срок, тот день, когда Ботвинник еще мог дать телеграмму президенту ФИДЕ о согласии играть. Андрэ Арнольдович Лилиенталь, который тогда вёл шахматный отдел в "Комсомолке", звонит Ботвиннику (а знакомы они были с 1934-го года, турнир в Гастингсе):

— Михаил Моисеевич, для читателей нашей газеты, пожалуйста, пару слов о причинах вашего отказа!

— Срок не истек, - отрезал Ботвинник, - до двенадцати ночи еще много времени, я могу и согласиться!

И повесил трубку. А наутро передал в газеты свое заявление об отказе играть.

***

В.В. Смыслов поступил в институт еще до войны, уже будучи знаменитым шахматистом. В инъяз, вроде бы. Потом война, из института он ушел, кажется, даже на заводе работал одно время. После войны В.В. поступил в МАИ. Где проучился лет десять. Потом в какой-то газете, кажется, "Комсомолке", появился фельетон про вечного студента, и с авиацией было покончено. И вроде остались только шахматы. Но в конце шестидесятых приятель В.В., знаменитый тренер по боксу Огуренков уговорил его получить высшее образование в Инфизкульте. Причем по боксерской специализации. Заочно.

Тут уж Смыслов отнесся к этому делу серьезно, и институт окончил. Хотя, вроде бы, на каком-то курсе перевелся все же на шахматную специализацию. Помню, Березин говорил:

— Звоню ему: "Василь Васильич, сейчас командное перевенство Москвы, вы за "Буревестник" не сыграете?" "Что вы, что вы, Иосиф Давидович, у меня же скоро сессия!"

***

В 1967-м году в зональном чемпионате СССР победил Штейн, вторым был Геллер, третье-пятое места поделили Корчной, Гипслис и Тайманов. А выходящих мест было четыре. Для определения "третьего лишнего" устроили дополнительное двухкруговое состязание. Незадолго до его начала Березин встретил Тайманова.

— Готовитесь, Марк Евгеньевич?

— Нет, - ответил тот, - какой смысл готовиться, если играть всего четыре партии. Это же лотерея. Кому повезет, тот и выйдет.

Справедливости ради скажу, что не повезло именно Тайманову. Хотя в турнирчике том он набрал два очка, столько же, сколько Корчной и Гипслис. Но по коэффициенту (в чемпионате СССР) остался за бортом.

***

Березин работал судьей на Московской шахматной Олимпиаде 1956-го года. Не главным, не заместителем главного, а всего лишь одним из судей. И в его обязанности входило, в частности, при доигрывании вскрывать конверты и воспроизводить записанный ход на доске. Всего лишь. Но поскольку участники пользовались - каждый - своей национальной нотацией (и алгебраической, и описательной), то Березин все это в короткий срок изучил. Чтобы не попасть в неловкое положение и, самое главное, не повлиять ненароком на ход партии. Особенно он волновался, когда ему наутро предстояло вскрыть конверт с записанным Найдорфом ходом - тот пользовался именно описательной нотацией, причем испанской. Иосиф Давидович смотрел позицию, чтобы составить список возможных записанных ходов, повторял правила описательной нотации. Все обошлось благополучно.

Это все к тому, что судьи порой забывают, что их главная задача - не ошибиться. Последствия могут быть самые серьезные. Последний тому пример - испорченный судьями (при деятельном участии вице-президента ФИДЕ) матч Крамника с Раджабовым в Казани.

***

После одного из чемпионатов СССР были дисквалифицированы мастера Юхтман, Лейн и Жуховицкий. Об этом, как мне помнится, можно прочитать в книге "Шахматы за 1958-1959 годы" (сдвоенный ежегодник). И.Д. рассказывал, что в этот список чуть не попали Таль и Штейн, но их все же решили простить. Причину дисквалификации И.Д. сообщил мне - подростку - в весьма деликатной форме:

— Они очень любят жениться.

Помню, про одну молодую шахматистку он сказал нечто подобное:

— Очень способная. Могла бы чемпионкой мира стать. Но уж больно хочет замуж.

***

И.Д. был сильным кандидатом в мастера, много раз играл в турнирах с мастерской нормой, но она ему так и не покорилась. Причину однажды ему объяснил ленинградский международный мастер Борис Владимиров:

— Иосиф Давидович, если вы хотите стать мастером, не играйте кривых дебютов!