Второй ненаписанный рассказ
Второй ненаписанный рассказ
Светлана Петровна, хотя и курила, запаха, остающегося в комнате после курения, терпеть не могла. В квартире у нее всегда был свежий воздух. А курить она выходила на балкон. Летом было проще, а зимой, так целая история – напяливать обувь, надевать шарф и пальто. Но и не курить Светлана Петровна не могла.
Она выносила на балкон табуретку, садилась, закуривала. Балкон выходил во двор, было тихо. Внизу шла своя жизнь, проходили люди, кто-то гулял с собакой, кто-то целовался с девушкой, убирал снег дворник. Светлана Петровна отмечала про себя, что собака породистая и, наверное, дорогая. Что девушка довольно-таки миленькая, и жаль, что она связалась с этим, наверняка пьющим, балбесом. А вот дворник работает хорошо, старательно. Но эти наблюдения происходили как-то машинально. Она смотрела вниз, видела картинку, но картинка эта была ей не слишком-то и нужна. И, смотря сквозь дворника, собаку и целующуюся парочку, затягиваясь сигаретой, Светлана Петровна вспоминала. И то, что случилось вчера на работе, и прочитанные книги, и кино, и давнее - молодость, романы, любовь. Ей было уже довольно много лет, муж умер, дочка со своей семьей жила отдельно. Потом она возвращалась в комнату, смотрела телевизор. Или читала часок-другой. И ложилась спать.
Жизнь эта, монотонная и однообразная, давно не приносила ей радости. Наоборот, тоска все сильнее завладевала Светланой Петровной. Тоска по молодости, приключениям, яркой и разнообразной жизни, когда каждый день был интересен, когда сон был лишь неизбежным перерывом, отсрочкой следующего, такого же интересного, дня. Это было странно, странно ей самой. Ведь все было более-менее хорошо. Светлана Петровна была еще не стара, на здоровье не жаловалась. И работа нравилась, и внуков она обожала, и даже романы случались до сих пор. Обычно летом, когда она ездила в какой-нибудь санаторий. И подруг у нее было много. Светлана Петровна ходила в театры, на выставки, читала книги. Но ни на минуту не оставляло ее ощущение, что все это – не настоящее, не то, что в молодости. Какой-то суррогат, второй сорт, а не жизнь.
Не хотелось стареть, не хотелось быстро уставать, не хотелось смотреться в зеркало. И было страшно думать о неизбежном, о том, что большая часть жизни позади, что еще каких-нибудь лет десять, ну пятнадцать – и она превратится в обычную смешную старуху, точно такую же, как те, – вызывавшие жалость, что наблюдала она в магазинах, поликлинике, автобусе.
В этом месте автор запнулся. Чуть ли не на месяц. Придумывались разные варианты – как сделать жизнь Светланы Петровны полной и насыщенной. Ну и, желательно, счастливой. То она у него, у автора, влюбилась до безумия, то вдруг, совсем уж неожиданно, бизнесом занялась, да так успешно, что не поверите! То еще что-то. Но выходило почему-то неубедительно. Даже фальшиво. И понял автор, что ничего тут не поделаешь. Во всяком случае, этому автору с этой героиней. Был бы автор другим человеком, глядишь, и расцвела бы Светлана Петровна, стала бы как новенькая. А у этого никак.
Время жить – и время умирать.