Ехал грека через реку (Из «Писем молодым»)
Ехал грека через реку (Из «Писем молодым»)
В конце шестидесятых в прокат вышел фильм «Грек Зорба». Я сходил, посмотрел. Никакого впечатления кино на меня не произвело. Скучно, неинтересно. Разве что финальная сцена запомнилась – потеряв все, что можно, герои, вместо того, чтобы рвать на себе волосы, танцуют сиртаки – то самое, ставшее потом у нас знаменитым, на музыку Теодоракиса.
Прошло лет десять, и я где-то прочел, что фильм этот принадлежит к вершинам мирового кино. А потом прочел это же и еще где-то, и еще…
И мне стало немного стыдно: не понял, не оценил, не почувствовал. Оправдывал себя разве что молодостью – мне, когда я смотрел фильм, не было и двадцати. Хотелось посмотреть еще раз, но как? В кино «Грек Зорба» уже давно не шел, по телевизору его не показывали, а видеоплееров и Интернета не существовало в природе.
И вот вчера, наконец-то, я его снова посмотрел. И понял, что молодость – молодостью, но дело было не только в ней. А еще и в том, что в наш прокат фильм выпустили уж совсем кастрированным. Мало того, что порезали совершенно невинные по нынешним временам любовные сцены. Исчезли большие фрагменты. Загул грека Зорбы. Зверское убийство жителями городка несчастной вдовы. Разграбление ими же дома умершей хозяйки гостиницы. И, наверное, многое еще, чего я не помню. Почему? Кто знает. Может, кто-то решил, что раз убийства и грабежи совершают простые труженики, бедняки, то нашему зрителю это смотреть ни к чему? А грек Зорба, положительный, в общем-то, герой, не должен посещать бордель? Или посовещались и постановили: не надо этой жестокости и разврата, понимаешь! Кто же сейчас расскажет, как оно так получилось, что из фильма вырезали пленки почти на час экранного времени.
Хотя мне, например, было бы интересно послушать. Как собирались серьезные люди, называвшиеся тогда работниками идеологического фронта, и решали важный вопрос: что простому человеку можно смотреть, а что нельзя. «Мы-то с вами, товарищи, люди подготовленные, зрелые, но как воспримет вот эту, например, сцену какой-нибудь незрелый юнец?» То есть заботились даже обо мне. И вот так сидели, думали, спорили, понимая всю ответственность, возложенную на них государством. Принимали, наконец, решение и уходили домой с чувством выполненного долга.