63. Доброе гостеприимство

С первых дней Неруда чувствует себя в Испании как в собственном доме. Он неразлучен с испанскими молодыми поэтами. Сначала это Гарсиа Лорка и Альберти, а чуть позже и самый молодой — пастух овечьих отар Мигель Эрнандес. Но жизнь не прямая линия, прочерченная по линейке. Да и в литературе не все воды текут в одном направлении. В Испании бурных тридцатых годов набирает силу поколение поэтов-«отцеубийц», поэтов, готовых жестоко расправиться со своими предшественниками. Однако эта поэтическая молодежь, ополчившаяся против старшего поколения, выделяет особо некоторых «стариков» и готова считать их своими учителями. В полную силу творят великие старики: Мигель де Унамуно, Антонио Мачадо, Хуан Рамон Хименес. Позднее поднимутся во весь свой рост Хорхе Гильен, Херардо Диего, Педро Салинас, Федерико Гарсиа Лорка, Рафаэль Альберти, Висенте Алейсандре — столпы, твердыня самой новой поэзии. Их роднит острота мировосприятия, постоянное общение друг с другом, но это совсем разные поэты, и порой между ними вспыхивают серьезные нелегкие споры.

Неруда попадает в «родительский дом» испанского языка в переломное, смятенное время. На его глазах круто меняется политический календарь страны. Во многих поэтических кругах стрелки часов все еще не переведены. Зато в других — часы явно спешат.

Все отчетливее проступают приметы литературного обновления, расцвета поэзии. Эстетическая революция, что произошла в таком далеком и таком близком Париже, всколыхнула испанскую литературу, дала ей мощный импульс. И даже привела к расколу сюрреалистов. Тем не менее большинство испанских стихотворцев почитает строфу, усердно оберегает рифму, как прежде, стремится сохранить четкий ритм, упорядоченность. Словом, возделывает поэзию-сад.

«Местожительство — Земля» — верительные грамоты, с которыми Неруда высадился на Иберийский полуостров. Стихи этой книги подобны сумрачному накату прибоя, поэтическая мысль подчас прихотливо ускользает, с трудом поддается разгадке.

Пабло верит, знает наперед, что Испания, куда он приехал, непременно обогатит его духовно.

С поражением Республики завершается испанский период жизни нашего поэта. Позднее, в одном из выступлений — оно состоялось в театре «Митре», в Монтевидео, 24 марта 1939 года, — Неруда скажет, чему должны учиться латиноамериканцы у испанской литературы и чем он сам обязан Испании.

«Там я понял, что нашему латиноамериканскому романтизму, нашей вулканической структуре недостает того исходного гармонического единства, которое в Испании до этой страшной войны готово было раскрыть все свои возможности. На моих глазах тайна сближалась с точностью, классицизм со страстью, прошлое — с надеждой».

К испанской публике, к испанцам Неруду привел самый авторитетный, самый известный из поэтов — Федерико Гарсиа Лорка. Мало кто мог бы сделать это с такой душевной щедростью, как Лорка. Он представил Неруду студентам на поэтическом вечере в Мадридском университете

6 декабря 1934 года. И его слова оказались словами удивительного прозорливца. Лорка произнес их в честь Неруды, но, если вдуматься, они определяют суть всего лучшего, что есть в латиноамериканской поэзии и, более того, точно труба герольда, как бы возвещают, пророчат рождение нового латиноамериканского романа, который уже в пятидесятые годы завоюет испанских и европейских читателей.

«И вот я говорю, что вам предстоит услышать истинного поэта, того, кто шлифовал свои чувства и свой слух совсем в ином мире, который нам мало понятен. Этому поэту боль ближе рассудка, смерть ближе философии, а кровь собственного сердца ближе чернил. Его поэзия полна таинственными голосами, которые он, по счастью, еще не разгадал. Этот человек уже постиг, что поистине бессмертны и вечны ласточка и камыш, а не холодная щека каменной статуи. Далеко не у всех таких поэтов подлинный природный голос Америки. Многие вторят испанцам, у других отчетливо слышны чужестранные рулады, большей частью — французские. Но это не относится к великим поэтам. У больших, настоящих поэтов хрустит свет — слепящий, романтичный, жестокий, таинственный, льющийся через край. Свет самой Америки! Глыбы, громады, что вот-вот рухнут, сорвутся; поэтическая строка, висящая на паутинке, свитой пауком над самой пропастью, легкий оскал ягуара в улыбке, мощная волосатая рука, играющая кружевным платочком. Эти поэты вернули безоглядную дерзость, раскованность великому испанскому языку и приблизили его к родникам нашей классики. Эта поэзия, не стыдясь, крушит признанные образцы и каноны, она не боится выглядеть смешной и плачет в голос посреди улицы».

Еще в 1927 году Неруда несколько дней провел в Мадриде. По пути на Восток. Никому, похоже, не было до него дела. Зато спустя семь лет его ждал восторженный прием. Он сам рассказывал, что книга «Местожительство — Земля» быстро получила огромную известность. В Испании Неруда снова обрел веру в себя, в свой поэтический дар. Он убедился, что в его поэзии слышно биение жизни, потому что она сотворена человеком, который трудится без устали, проникая, пробиваясь в недра самого себя, точно чилийские шахтеры, что работают под толщами морского дна и выходят наверх, на вольный воздух с весомой и зримой добычей. Его поэзия была глубоко личной, как его печаль, его слезы.

В Испании Пабло видит, что постепенно на первый план выходит поколение молодых поэтов, которые, по его убеждению, ничуть не уступают поэтам «золотого века». Ему повезло: он попал на испанскую землю вовремя, в чрезвычайный час ее истории.

На глазах этого смятенного латиноамериканца рождалась Республика, рождалась в стране, которая три столетия властвовала почти на всем Латиноамериканском континенте… Нет, Неруду не встречала толпа, когда он сошел с поезда. На перроне мадридского вокзала стоял лишь один человек с букетом цветов — Федерико Гарсиа Лорка. Но это дорогого стоит!

Можно ли сравнить сердечность испанских поэтов, их готовность пойти навстречу с тем предвзятым холодком, с теми препятствиями, которые выматывали ему душу в Чили? Или с летаргической отчужденностью в Рангуне, Коломбо, на Яве? Пабло, не стесняясь, признается — он счастлив. И впрямь, испанские поэты приняли его с удивительным радушием. Едва вышел первый номер журнала «Зеленый конь» — его собственноручно набрал Мануэль Альтолягирре, — все единогласно решили, что руководить журналом должен Неруда. Испанцы проявили такое искреннее расположение к Пабло Неруде, что выпустили отдельным изданием, да еще с посвящением поэту, его «Три песни о материях» из второй книги «Местожительство — Земля». Поистине редкий пример бескорыстия, великодушия и солидарности в литературном мире!

Слова посвящения — чистосердечное и благородное признание поэтического таланта Неруды.

Под словами стоят подписи тех, кто навсегда вошел в историю испаноязычной поэзии. Вот как начинается это посвящение:

«Чилийцы прислали в Испанию огромного поэта — Пабло Неруду. Он наделен такой творческой мощью и так глубоко понимает свое поэтическое предназначение, он пишет с такой горячностью сердца, что созданная им поэзия, самобытная, проникновенная, умножит славу испанского языка. Мы, поэты и поклонники молодого и блистательного таланта Америки, публикуем эти строки — новый плод его творческого гения, — желая лишь показать, какая яркая личность этот поэт и каких высот он уже достиг. Мы, группа испанских поэтов, пользуемся счастливой возможностью еще раз сердечно приветствовать Пабло Неруду и с особым удовольствием выразить публично все свое восхищение его творчеством, которое стало новым, правдивым словом нашей Поэзии. Рафаэль Альберти, Мануэль Альтолягирре, Луис Сернуда, Херардо Диего, Леон Фелипе, Федерико Гарсиа Лорка, Хорхе Гильен, Педро Салинас, Мигель Эрнандес, Хосе А. Муньос Рохас, Леопольдо и Хуан Панеро, Луис Росалес, Артуро Серрано Плаха, Луис Фелипе Виванко».