14. Мальчик и фортепьянная музыка

Когда вспыхнула первая мировая война, маленький Неруда пристрастился к газетам — ему уже хотелось знать, что происходит в мире. Лицей сразу распался на два лагеря: «союзников» и «немцев». Глубокая трещина разделила городок, где столько переселенцев из Германии, Франции, Англии и других стран. Немало молодых людей отправились в Европу — сражаться за родные земли своих родителей.

Мальчику в ту пору всего десять лет, и он, пожалуй, «сражается» лишь с настырным дождем, проникающим во все комнаты его дома. Но вообще-то поэт с самого начала относится к дождю как к своему соучастнику, соавтору. Да, они всегда пишут вдвоем! Однажды Неруда сказал: «Я мог писать лишь под шум дождя, который летал над крышами домов». Ему очень нужен приглушенный звук дождевых капель, падающих через прохудившуюся крышу. Это — фортепьянная музыка его детства, влажная, совсем простая…

Каждый раз маленький Нефтали вздрагивал от надрывного гудка, который извещал о прибытии отцовского поезда в Темуко. Как много вокруг самых разных звуков! А он все мечтает о настоящем пианино. Ему страшно хотелось, чтобы оно вдруг возникло в их доме. И вовсе не для виду, не для того, чтобы другие говорили с почтением: «У них есть пианино», а чтобы слушать и слушать любимый вальс «Над волнами», который его тетушки играли под неустанный стук дождя. Но чуда не случилось — никто не привез им ни «Stanway», ни самого плохонького инструмента. Зато в свой урочный час на незримом пианино начинали играть капли дождя. Эта привычная музыка звучала долгими месяцами. Со временем мальчику открылось, что дождь, ударяя по великому скопищу посудин — а они были расставлены в самых разных местах, — умел извлекать из каждой свою неповторимую мелодию. Нет, в этих звуках не было однообразия. Тихая, «фоновая» музыка дождя была рядом с поэтом, когда он писал свои первые стихи, а потом она следовала за ним повсюду, пропитывая влагой всю его поэзию, подчиняя ее своему ритму.

Один из исследователей творчества Неруды утверждает, будто поэт в своих первых стихах проклинает дождь и вечную слякоть, в которой, как в зыбучем болоте, утопали улицы Темуко. И если Эса ди Кейрош^{23}, поэт скептичный, разочарованный во всем, сказал однажды, что в его родной Португалии доброго слова заслуживает только южный экспресс — «он непременно довезет до Парижа», то, мол, Неруде был дорог Темуко лишь потому, что там жила Она, девушка, в которую он был влюблен…

Думается, вернее всего сказать, что Неруда испытывал к стихии дождя сложное чувство любви и ненависти. Другой ученый, говоря о стойкой неприязни Неруды к дождю, рисует для убедительности целую картину: в проеме дверей стоит сгорбившийся подросток и с мрачной яростью смотрит на густую завесу дождя… Так, наверное, бывало. Однако дождь все время вторгается в поэзию Неруды, он — ее неизменный спутник, и без него нельзя постичь детства поэта, вылепленного из влажной глины.