9. Друзья детства

В день своего шестидесятилетия Неруда рассказал нам, что на прошлой неделе у него в Сантьяго обедали три школьных товарища: Алехандро Серани, Висенте Сид и Альберто Арасена. Тремя мушкетерами их не назовешь, но они вместе росли на Юге, вместе учились в лицее в Темуко и вместе поступали в университет.

«Только благодаря светлой голове Серани, — признается поэт, — я и закончил лицей. Кто, как не он, решал за меня задачи по алгебре? А мне не удалось осилить даже таблицу умножения!» Странно ли это? Да нет… Абстрактное, логическое мышление совсем не вяжется с поэзией Неруды, земной, из живой плоти, столь далекой от мира цифр.

Встретив спустя полвека своих школьных приятелей, Неруда увидел, что? делает с людьми всепобеждающее время и как по-разному выстраивает их биографии.

А впрочем, встреча прошла радостно, почти так же весело, как в далеком 1918 году, когда они в Темуко на свой страх и риск организовали футбольный клуб. Игроков в нем было раз-два и обчелся, и потому они его назвали «Клубочек».

Еще один его друг из Темуко, писатель Диего Муньос, рассказывает, что они с Пабло были в параллельных первых классах лицея. Диего жил в лицейском интернате и учился в первом «Б», а Неруда ходил в первый «А». Худющий, как спичка, Пабло был всегда сосредоточен, смотрел как-то прямо перед собой и позже всех вставал в строй, когда надо было идти в гимнастический зал. Диего Муньос уже тогда распознал поэта в этом узколицем мальчике, всегда углубленном в свои мысли. А может, прочитал в ту пору и его стихи?

Болезненного с виду поэта точно магнитом тянуло к приключениям. Вместе с приятелями он часами пропадал в Эскалерилье, где все желторотые юнцы города отстаивали свою честь кулаками. А еще они убегали к реке Каутин, воровали яблоки в школьном саду, отмахивали километры по железнодорожным шпалам, любили наведываться в окрестные деревни и знали наизусть каждый уголок на высоком холме Нъелоль. Там они с удовольствием выполняли домашние задания, собирали травы для гербария, ловили насекомых.

Неруда и его школьные товарищи, с которыми он гонял в футбол, подрастали на земле, где властвовали Дождь и Непролазная Грязь. Со временем эти подростки стали поэтами и литераторами одного поколения… Норберто Пинилья — вот кто еще меньше, чем Пабло, годился в спортсмены! — стал преподавателем испанского языка, работал в столичном Педагогическом институте и написал книгу о чилийской прозе и поэзии. Еще один его соученик, мальчик с длинным костистым лицом — Херардо Сегель, сын протестантского пастора, — тоже ударился в поэзию. Он получил диплом учителя, а позднее в Сантьяго написал стихи о реке Тольтен. Сегель одним из первых чилийских интеллигентов вступил в коммунистическую партию, а позднее стал членом Центрального Комитета. Он опубликовал несколько книг, в которых исследовал творчество хронистов былых времен, стремясь проследить истоки подлинной чилийской литературы. Одна из книг посвящена Эрсилье, другая — Пинеде-и-Баскуньяну^{14}. Сегелю принадлежит и сборник стихов «Распахнутый горизонт». При диктатуре Гонсалеса Виделы его раздавил грузовик… А было время, когда три молодых всадника отправились в арауканскую деревню Пильянльебун.