185. Смерть среди смертей

Фашистский переворот в Чили произошел 11 сентября 1973 года, когда я летел из Рима в Москву. Предполагалось, что из Москвы тем же вечером я отправлюсь в Сантьяго, чтобы там приступить к своим обязанностям. Неруду я думал навестить на следующий день по возвращении в Чили. За несколько часов до отлета на родину я встретился в гостинице с моим кубинским товарищем Бласом Рокой. Он спросил меня, знаю ли я о последних событиях в Чили. «Военные подняли там мятеж. Взят Вальпараисо. Альенде находится в президентском дворце Ла Монеда».

«Взят Вальпараисо». Болезнь окончательно подкосила Неруду в тот зловещий день, 11 сентября, когда он, настраивая приемник на столике возле постели, не смог поймать ни одной станции, кроме «Радио Магальянес». Сжав кулаки, Неруда слушал последние слова президента, пробивающиеся сквозь разрывы бомб: «…я заплачу жизнью за свою верность народу…» А дальше — долгое молчание.

Поэт безуспешно пытается поймать хоть какую-нибудь станцию. На коротких волнах он наконец ловит «Радио Мендоса». Передаются подробности трагических событий. Матильда пытается как-то утешить Неруду. Но все ее усилия бесполезны. Поэта не оторвать от приемника. Он хочет слышать, знать все, пусть это даже приблизит смерть. Матильда в отчаянии звонит доктору Варгасу Саласару. Тот требует: «Сломайте радио и телевизор. Отключите все. Если он узнает обо всем, что произошло, это убьет его». — «Но, доктор, как можно сломать радио и телевизор, если Пабло точно обезумел. Он хочет знать, что делается в стране».

Летом 1974 года я провел две недели в одном европейском санатории, где встретился с Матильдой. Ей был необходим отдых после таких тяжких испытаний. Для меня это была чрезвычайно важная встреча. Пятнадцать дней подряд Матильда рассказывала мне во всех подробностях о том, что она пережила.

Когда Неруда услышал последнюю речь Сальвадора Альенде, он понял, что все рухнуло. «Может, это не так ужасно…» — сказала Матильда, стараясь его успокоить. «Нет, — ответил он, — это настоящий фашизм». В ту ночь у Неруды поднялась температура. Шесть раз он смотрел по телевизору, как штурмовали дворец Ла Монеда, а сообщение о смерти Альенде поэт услышал по «Радио Мендоса».

Врач посоветовал Матильде перевезти Неруду в Сантьяго. Из-за введения комендантского часа ни он, ни медицинская сестра, которая жила в Сан-Антонио, не смогут приезжать в Исла-Негра, когда будет необходимо. «Перевезите его на машине „скорой помощи“ в клинику». По дороге в Сантьяго машину дважды останавливали солдаты. Они даже заставили поднять носилки с больным в вертикальное положение, чтобы осмотреть машину. Впервые Матильда увидела, как Пабло плачет. Он попросил ее: «Вытри мне лицо, Косолапка». Солдат не тронули слова Матильды: «Это — Пабло Неруда», они только все осложнили. Впрочем, Матильда знала это наперед. Ведь незадолго до этого в дом в Исла-Негра ворвались с обыском мятежники, считая, что там спрятано оружие. У Неруды не было оружия, но в те минуты, когда в доме объявились непрошеные гости, он диктовал Матильде последние страницы своих воспоминаний, считая, что его прямой долг — написать их, пусть они станут его завещанием, его обвинением.

«Я пишу эти беглые строки — они войдут в мои воспоминания — три дня спустя после не поддающихся здравому смыслу событий, которые привели к гибели моего большого друга — президента Альенде. Его убийство старательно замалчивали. Похороны прошли без свидетелей, только вдове позволили сопровождать гроб бессмертного президента. По версии, распространявшейся палачами, он был найден мертвым и по всем признакам якобы покончил жизнь самоубийством. Но зарубежная печать опровергала эту версию. Вслед за бомбардировкой в ход пустили танки, много танков. Они „бесстрашно“ вступили в бой против одного человека, — против президента Чили Сальвадора Альенде, который спокойно ждал их в кабинете наедине со своим великим сердцем, объятым клубами дыма и пламенем.

Они не могли упустить такой блестящей возможности. Они знали: он никогда не отречется от своего поста, и потому решили расстрелять его из пулеметов. Тело президента было погребено тайно, в никому не ведомом месте. В последний путь его провожала лишь одна женщина, вобравшая в себя всю скорбь мира. Этот замечательный человек ушел из жизни изрешеченный, изуродованный пулями чилийской военщины, которая снова предала Чили».

Мог ли Неруда предполагать, что через несколько недель он сам будет погребен в безвестной могиле?

В смерти своего друга Сальвадора Альенде поэт предугадывал свою судьбу. Она была для него роковым знамением…

Луис Эчеверриа, президент Мексики, выслал специальный самолет, чтобы перевезти больного Неруду на мексиканскую землю. Посол Мексики в Чили Мартинес Корбала передал ему официальное направление в клинику Санта-Мария. Неруда поблагодарил, но отказался.

Посол всячески старался уговорить его. А Матильда рассказала, что солдатня разграбила их дом «Часкону». Учинив разгром, грабители разбили в саду водосток и вода затопила все комнаты. Посол не отступался: «Там за вами будет лучший медицинский уход, чем здесь. Вы вернетесь здоровым». В конце концов Неруда решился уехать из Чили. Ему было чрезвычайно важно уберечь свои мемуары, и прежде всего их последние страницы. Мемуары были вывезены из Чили дипломатической почтой. Неруда закончил их словами о Сальвадоре Альенде и о преступлении тех, кто предал родину.

Матильда немедля отправилась в Исла-Негра за необходимыми для поездки вещами и за книгами, которые она держала под замком. Вернувшись в Сантьяго, она увидела, что Пабло как-то по-особому неспокоен. Ночью в бреду он говорил: «Их расстреливают». Днем его навещали друзья, но уходили рано, чтобы попасть домой до комендантского часа. Ночью Неруда метался во сне и все повторял: «Их расстреливают, их убивают». Поэт был отгорожен от внешнего мира прочными стенами больничной палаты. И все же он слышал по ночам рокот вертолетов. Он знал, что происходит с его страной. Со дня военного переворота до дня смерти Пабло Неруды пиночетовские бандиты уничтожили десятки тысяч чилийцев. И поэт отзывался на каждую смерть всем своим существом…

Матильда не отпускала руку Пабло, и вдруг его рука дрогнула. Сердце поэта разорвалось, остановилось. Прибежала сестра и стала делать массаж груди, но вошедший за ней следом врач сказал: «Не надо. Не трогайте его больше».

Это случилось 23 сентября 1973 года в половине одиннадцатого ночи.