119. Вокруг премий

Неруда ездит по свету. Он всегда в самом центре дискуссий. С каким удовольствием он иной раз дразнит зарвавшегося в пылу спора противника! Он никогда не сдавался в бою. Если противник стремился положить его на лопатки, он тотчас переходил в наступление. Неруда и не пытался скрывать, что занимается политической деятельностью, и не делал вид, будто она не имеет ничего общего с его поэзией. Издательству «Аустраль» он предоставил право на издание двух томов «Политической поэзии». Когда в 1953 году ему присудили Сталинскую (впоследствии Ленинскую) премию мира, он выразил особое удовлетворение. И объяснил, почему именно эта премия так дорога ему. Дело в том, что Нобелевскую премию мира незадолго до того присудили генералу Маршаллу, стороннику войны. И Неруда был счастлив получить совсем иную премию мира вместе с итальянским священником, шведской исследовательницей, индийским работником здравоохранения, с писателями из США и Польши, бельгийской социалисткой Изабеллой Блюм, французским экс-министром Пьером Котом и английским ученым Берналом.

18 сентября 1951 года на торжественной церемонии в Пекине Неруда вручал эту премию госпоже Сун Цинлин, супруге основателя Китайской республики; и вот, премия присуждена ему самому, а чтобы вручить ее, в Сантьяго, преодолев горы затруднений, столь же неприступные, как Анды, прибыл друг, которого так недоставало Неруде на конгрессе культуры. Лавровый венок привез Неруде Илья Эренбург.

Сам Шерлок Холмс был бы в восторге, повествуя о приключениях Эренбурга в пути, так как политическая полиция приложила все усилия, чтобы помешать ему добраться до Чили. В аэропорту у него отобрали развязавшийся в самолете пакет, заявив, что обнаружили в нем шифровки. Эренбург, страстно увлекавшийся ботаникой, хотел приобрести семена чилийской араукарии и записал название для памяти, а мудрые эксперты решили, будто это призыв к восстанию, обращенный к индейцам арауканам. Потом они призвали чиновника ad hoc[156], чтобы тот сделал перевод на испанский стихов Неруды, переведенных Эренбургом на русский. Скептик и вольтерьянец, Эренбург посмеивался над этой манией во всем подозревать революционную пропаганду. Столкновение с полицией напомнило ему прошлое — киевскую тюрьму, где он сидел в годы царизма, и в теперешнем инциденте готов был видеть нечто романтическое.

Власти не разрешили арендовать театральный зал для вручения премии, и 12 августа 1954 года церемония состоялась в отеле «Савой». Зал был декорирован занавесом, который расписал Менесио Антуньес по мотивам чилийской керамики. Эренбурга, прибывшего вместе с женой Любой, сопровождали три китайских писателя первой величины — Эми Сяо, Ай Цин, Чжао Имин. Председательствовал на церемонии лауреат чилийской Национальной премии по литературе Фернандо Сантиван. Полиция, нарочито не скрываясь, оцепила отель, и в этой накаленной атмосфере событие приобрело характер вызова правительству, превратилось в своего рода демонстрацию. Речь Эренбурга, с одной стороны, напоминала его страстные статьи против фашизма, а с другой — была пронизана любовью к поэту, которому он вручал награду, присужденную в далеком Советском Союзе.

Лауреат в ответной речи сравнил, как власти встретили Эренбурга и как они встречают сторонников войны и провозвестников атомной катастрофы, которых в странах Латинской Америки принимают со всеми почестями, положенными официальным гостям, и никто не отбирает у них бумаги с латинскими названиями растений, не требует обратного перевода на язык оригинала их произведений.

Эренбург с женой жили у Неруды в «Лос Гиндосе», доме, построенном из камня и дерева, где гости постоянно мерзли от холодного дыхания близких гор. Эренбург, кисло улыбаясь и держа сигару с длинным пеплом в углу рта, говорил нам, что никогда в жизни, ни в Москве, ни в Сибири, он так не дрожал от холода. Но по вечерам в доме становилось тепло от разведенного в каминах огня, хорошего вина и доброго расположения духа.