189. «До свидания»
На кладбище траурная процессия приостановилась. Нужно было оформить соответствующие документы. Затем все двинулись по длинной аллее с высокими деревьями и могильными склепами. Журналист Луис Альберто Мансилья вдруг поравнялся с профессором Алехандро Липшутцем, которого Пабло называл «самым главным человеком в Чили». Выдающемуся ученому незадолго до этого исполнилось девяносто лет, но он вместе со всеми провожал друга в последний путь. Много лет они обменивались с Нерудой цветами и стихами; старый ученый посылал поэту переводы из Овидия, которые делал с латыни… Наклонившись к Мансилье, Липшутц сказал; «Ночью ко мне заявились незваные гости».
Солдаты ворвались в дом Алехандро Липшутца на улице Гамбурга и перевернули там все вверх дном. Всю ночь, пока длился обыск, они не выпускали ученого вместе с его женой Ритой из маленькой комнаты. Пиночетовские ищейки надеялись найти в этом доме Луиса Корвалана и склад оружия. Они перекопали весь сад — он был такой же большой, как у Пабло, когда тот жил неподалеку в «Лос Гиндосе», но куда более ухоженный, потому что в нем, не покладая рук, трудилась прекрасная садовница донья Маргарита. В библиотеке ученого, одной из самых лучших в Чили, солдаты изорвали в клочья ценные документы, похитили старинные издания…
«Эти люди не вечны. Я их повидал. Фашисты делали то же самое в Европе, и вы знаете, чем это кончилось» — так сказал журналисту Мансилье профессор Липшутц, человек с лицом средневекового чернокнижника, вобравший в себя многовековой опыт мировой истории…
Внезапно нарушился порядок в траурном шествии. Люди побежали вперед. Каждому хотелось оказаться поближе к могиле и видеть все собственными глазами. Бежала даже Матильда, а те, кто вез гроб, убыстрили шаг.
Никто не организовывал заранее церемонию прощания с Пабло Нерудой. Все было неожиданно, стихийно. Кто-то читал отрывок из «Всеобщей песни», потом стал читать собственные стихи молодой рабочий. В этих несовершенных стихах, сложенных, должно быть, накануне ночью, он пытался выразить не только собственные переживания, но и горе всех людей, оплакивающих поэта.
Зазвучал сочный голос бывшей актрисы Челы Альварес — она декламировала те стихи, которые Неруда не раз слушал в ее исполнении.
Перед толпой возвышался огромный, величиной с дом, мавзолей, на который взобрались вездесущие фотографы и без конца щелкали камерами. Не было никакого сомнения, что туда же пробрались и переодетые полицейские.
В последний раз запели «Интернационал», когда гроб устанавливали в склеп. Теперь гимн звучал сдержанно, величаво. Наступила минута прощания с поэтом…
Едва закончилась траурная церемония, люди задумались, каким путем безопаснее покинуть кладбище, чтобы не попасть в мышеловку. Пронесся слух, что за воротами хватают всех, кто участвовал в похоронах. Решили, что вернее всего уходить через ворота, ведущие на улицу Реколета. Кто-то посоветовал: «Надо идти быстрым шагом, не останавливаясь». Вначале на площадь вышли иностранные корреспонденты — надо было выяснить, что происходит: арестовывают людей или нет. На кладбище через две недели после кровавых событий люди самоотверженно прикрывали тех, кому грозила явная опасность.
На маленькой площади у кладбища по-прежнему стояли машины с военной полицией. На людей были нацелены дула автоматов, и все же не раздался ни один выстрел.
Похороны Пабло Неруды стали первой народной демонстрацией против тех, кто 11 сентября 1973 года захватил власть в Чили. Это стало еще одним подвигом поэта. Он продолжал сражаться и после смерти.