“Кинжал”

На этом — отказе от побега — кончаются рассказы Людмилы Николаевны. А теперь о Григории Мясникове, которого я единственный раз встретил в Париже.

Телефона у нас в Париже не было. Тогда во Франции телефон был некой роскошью (не то что в Америке у каждого свой телефон!). Поэтому я заходил к Б.И.Николаевскому без предупреждений. Жили мы неподалеку. И вот захожу как-то к Б.И., стучу в дверь его комнаты и вхожу. Б.И. — за столом, а в кресле какой-то смуглый, муругий, плотный человек с бледно-одутловатым лицом, черными неопрятными волосами, черные усы, лицо будто замкнуто на семь замков. При моем появлении муругий сразу же поднялся — невысокий, крепко сложенный. “Ну, я пойду, Борис Иваныч”, — и протянул ему руку. Николаевский пошел проводить его до выходной двери.

Возвращается Б.И., спрашивает с улыбкой: “Видали?” — “Видел, кто это?”. — Б.И. со значением: “А это Григорий Мясников…” — Я поражение: “Как? Лидер рабочей оппозиции? Убийца великого князя Михаила Александровича?!” Б.И. подтверждающе кивает головой: “Он самый. Работает на заводе. Живет ультраконспиративно по фальшивому паспорту, французы прикрыли его. И все-таки боится чекистской мести. Совершенно ни с кем не встречается. Только ко мне приходит. Рассказывает много интересного”. Я подумал, вероятно, рассказы Мясникова Б.И. для истории записывает. “Знаете, — продолжал Б.И., — он как-то рассказал мне, что толкнуло его на убийство великого князя. Это целая беллетристика, и довольно сложная, это уж больше по вашей части…”

И Б.И. передал мне рассказ Мясникова, что когда он был еще молодым рабочим и впервые был арестован за революционную деятельность и заключен в тюрьму, то, беря из тюремной библиотеки книги, читал Пушкина, как говорит, “запоем” (оказывается, Пушкин — “любимый поэт” Мясникова!). И вот Мясников наткнулся на стихотворение “Кинжал”. “И он, — говорит Б.И., — рассказывал, что "Кинжал" произвел на него такое потрясающее впечатление, что в тюрьме он внутренне поклялся стать вот таким революционным "кинжалом". Вот где психологические корни его убийства великого князя. И говорил он об этом очень искренне…”

Конечно, Александр Сергеевич Пушкин не мог бы, вероятно, никак себе представить такого потрясающего читательского “отзвука” на его “Кинжал”. Но зная “Кинжал” и обстоятельства убийства вел. кн. Михаила Александровича, надо сказать, что большевик Мясников был вовсе не человеком того “кинжального типа”, о которых писал Пушкин. Приведу стихотворение, и посмотрим, есть ли в нем хоть какая-нибудь связь с той “манией”, которая “вспыхнула” в большевике Мясникове.