84. Волшебная и яростная страна

Неруда любил уезжать и любил возвращаться. Он уезжал не просто, чтобы уехать, а всегда ставя перед собой определенную цель. И вот теперь его зоркий взгляд устремлен к стране, которая давно пленила его воображение. Это самая многолюдная, самая яркая, красочная испаноязычная страна, где так явственно ощущается мощная индейская подпочва. Неруда и Габриэла Мистраль всем своим существом испытали эту магнетическую притягательность Мексики, страны «в цветах и терниях».

Правительство Народного фронта назначает Неруду генеральным консулом в Мексике. Поэт плывет японским пароходом «Ракуё мару?» вместе со своим другом и старым товарищем по работе Луисом Энрике Делано, которого назначили консулом в город Мехико. Они сошли на берег в порту Мансанильо в августе 1940 года. Провели день в Гвадалахаре и поездом приехали в столицу. Из номера гостиницы «Монтехо» на Пасео-де-ла-Реформа Неруда немедля звонит своим испанским друзьям и зовет их к себе. В Мексике живут поэты: Хосе Эррера Петере, Хуан Рехано, Педро Гарфиас, Лоренсо Варела, кинорежиссер Эдуардо Угарте, художник Мигель Прието.

Довольно быстро Пабло снимает приглянувшуюся ему квартиру на улице Ревильяхихедо. В гостях у него бывают немецкие писатели-антифашисты: Людвиг Ренн, Боде Узе, Анна Зегерс со своим мужем Йоханом Лоренцем Шмидтом (Ласло Радвани). Анна Зегерс и Иохан стали большими друзьями Неруды. На их долю выпали суровые испытания. Им пришлось бежать во Францию, но там был установлен профашистский режим Виши. Потом они решили плыть на Мартинику французским пароходом «Поль Лемерль». Французский пароход поднял якорь в алжирском порту Оран, миновал Касабланку, прошел через Гибралтарский пролив и взял курс на Санто-Доминго, где правил жестокий диктатор Трухильо. Анне Зегерс и ее мужу довелось немало настрадаться с визами. В Мексику летели их тревожные телеграммы. Супруги не могли дождаться часа, когда они попадут в Веракрус…

В разговорах по-прежнему вспоминается эпопея «Виннипега» — корабля Надежды. «Виннипег» еще несколько раз пересекал океан с антифашистами на борту. Плыл, как корабль-призрак, стараясь не попадаться на глаза подводным лодкам третьего рейха.

Неруда с волнением слушал рассказы о новых подвигах теперь уже легендарного корабля, который перевез в Америку столько политических эмигрантов. «Виннипег» останавливался в Порт-оф-Спейне, столице Гаити, и плыл мимо Барбадоса. В одном из рейсов его пассажиры узнали о нападении Гитлера на Советский Союз. Бесноватый фюрер надеялся одержать победу за несколько недель, и немецкое радио непрерывно вещало о его горячечных планах.

«Серпа Пинту» стал в некотором смысле родственником «Виннипега». Именно этот португальский корабль перевез в Америку, точнее, в Мексику, последнюю партию антифашистов. Плавание длилось двадцать девять дней. «Серпа Пинту», отчалив от Касабланки, поплыл к мексиканскому порту Веракрус мимо Азорских островов, Бермудов, Кубы. Возле Санто-Доминго пассажиры «Серпа Пинту» услышали, что разразилась война между Японией и США.

У Неруды есть немало страниц, рассказывающих о том, как глубоко пленила его Мексика. Эта страна не знает пределов, она — неизбывна. Это страна ярких красок, что не тускнеют даже ночью. Неруда прошел ее вдоль и поперек. Проник в ее доколумбово нутро. Поднимался на пирамиды. Покупал яркие амате[94]^{108}. Рассматривал дома колониальной архитектуры. Смотрел и не мог насмотреться на вулканы, горы, пустыни, на птиц и невиданно огромных бабочек.

Его навсегда заворожили Юкатан, Найарит, Нижняя Калифорния. Во всех странах Неруда первым делом направлялся на рынок. Красочные мексиканские рынки поражали его воображение. «Мексиканские рынки — это сама Мексика», — писал поэт. В этой стране Неруда стал настоящим малакологом — собрал коллекцию в 15 тысяч ракушек.

Вскоре Неруда переезжает в более просторный дом — на виллу «Роса Мария». Рядом был бассейн весьма причудливой формы, возле которого тренировался чилийский боксер Рауль Карабантес; он готовился к схватке (она не принесла ему успеха) с Кидом Ацтекой. Боксерская груша трещала, как матрака, под градом ударов этого тяжеловеса. По соседству с бассейном жил когда-то мексиканский поэт Рамон Лопес Веларде. Когда боксер удалялся, приходили испанские поэты, сугубо мирные люди. Леон Фелипе, Венсеслао Росес — он перевел Маркса на испанский язык, — эссеист Санчес Васкес, поэт и художник Морено Вилья; друг Неруды и долголетний редактор журнала «Крус и Райя» Хосе Бергамин, писательница Констансиа де ла Мора, генерал авиации Игнасио Идальго де Сиснерос, мексиканцы Карлос Пельисер, Октавио Пас; гватемалец Луис Кардоса-и-Арагон. И чаще других — немецкая романистка Анна Зегерс. За столом Неруды всегда было много гостей. Да и сам поэт навещал Альфонсо Рейеса, Энрике Гонсалеса Мартинеса, генерала Эриберто Хару и писателя Хосе Мансисидора.

В январе 1939 года, вскоре после победы Народного фронта, в Чильяне произошло страшное землетрясение. И вот тогда мексиканский художник Давид Альфаро Сикейрос — его только что освободили из заключения — обратился к мексиканскому правительству с просьбой о выдаче выездной визы в Чили. В знак солидарности и сочувствия к чилийскому народу мексиканцы решили построить в Чильяне школу, стены которой распишут Сикейрос и другой мексиканский художник — Хавьер Герреро.

Луис Энрике Делано, очевидец этих событий, рассказывает обо всем в очерке «Пабло Неруда в Мексике». Наш поэт лично без всякого запроса, адресованного мексиканским властям, выдал Сикейросу визу. Министерство иностранных дел Чили не замедлило обвинить Неруду, генерального консула, в нарушении «служебной дисциплины» и отстранило его на месяц от консульской работы с лишением жалованья. Однако благодаря «проступку» Неруды в Чильяне была выстроена школа, и на ее стенах появилась знаменитая роспись, названная «Смерть захватчику».

Спустя месяцы — это было ранним утром — мы с вокзала «Аламеда» отправились в специальном вагоне, прицепленном к президентскому поезду, в Чильян на торжественную церемонию открытия школы со стенной росписью Сикейроса. К тому времени Педро Агирре Серда уже умер и на посту президента был Хуан Антонио Риос, высокий человек с ястребиным носом. Необыкновенное творение Давида Альфаро Сикейроса вызвало всеобщий восторг. Кто-то к месту заметил, что Неруда — молодец, знал, что делал, когда, нарушая служебный протокол, поставил штамп в паспорте знаменитого мексиканского художника.

В Мексике поэт решил издавать журнал «Арауканиа». Первый номер журнала вызвал большой переполох. С его обложки смотрело лицо индейской женщины! Ужасное преступление! Министерство иностранных дел снова бьет по рукам Неруду. Не хватало еще, чтобы мексиканцы думали, что Чили — страна индейцев! Словом, журнал, едва родившись, умер. Правители со своими расистскими амбициями разрешили выпустить лишь один номер «Араукании».

Неруда оказался в Мексике в годы президентства Ласаро Карденаса, в годы вторжения немецких нацистов в Советский Союз. Неруда сразу же вступил в Комитет помощи воюющей России, который возглавлял Антонио Кастро Леаль. По сути, Советский Союз один на один бился с гитлеровскими фашистами. Об открытии второго фронта лишь ходили упорные слухи.

Неруда написал об этом в стихотворении, породившем горячие споры. Он создал «Песнь любви Сталинграду». «Вы покинули их? / Что же — придут и за вами! / …Ждете, пока на Востоке станет побольше мертвых? / Пока они не закроют полностью ваше небо?»[95]

Стихотворение, прочитанное поэтом в Театре синдиката электротехников, было расклеено позднее на улицах Мехико. Газета «Новедадес» с негодованием писала об «этом недозволенном акте». Улица не место для поэзии. И тем более для политической поэзии. Призыв Неруды не получил должного отклика, но поэт не сдается и пишет «Новую песнь любви Сталинграду». Это яростная отповедь всем, кого разъярила его «Первая песнь». Пабло Неруда прочел «Новую песнь любви Сталинграду» на обеде, устроенном мексиканской прогрессивной интеллигенцией в честь героического Советского Союза. Анна Зегерс произнесла на этом обеде проникновенную страстную речь… По ее роману «Седьмой крест» Голливуд поставил фильм, который обошел весь мир. Эта картина — рассказ о героической, самоотверженной борьбе немецких антифашистов против Гитлера. Участники обеда торжественно отметили публикацию романа «Седьмой крест» в испанском переводе Венсеслао Росаса.

«Новая песнь любви Сталинграду» быстро обрела большую популярность. Стихотворение — великолепное сочетание рифмованных четверостиший с поэзией, пронизанной эпическим духом. В «Новой песни» Неруда говорит о глубоких переменах в своем творчестве:

Я говорил о времени и небе,

о яблоке, о грусти листопада,

о трауре утрат, дожде и хлебе,

         но эта песнь — о стали Сталинграда[96].

За оба этих стихотворения, расклеенных на стенах домов мексиканской столицы, поэт заплатит дорогой ценой… Однажды тихим воскресным вечером Неруда и Делия приехали в Куэрнаваку, в парк Аматлан вместе с Луисом Энрике Делано, его женой Лолой Фалькон и сыном Поли (он станет прекрасным писателем). У них завязался взволнованный разговор о том, что каждый день, каждый час наполняло их умы и души, — о войне, чей далекий грохот как бы слышался за спиной. Друзья громко и открыто говорили о ненависти к фашизму. В какой-то миг они подняли бокалы за Рузвельта и за мексиканского президента Авило Камачо. Но вдруг откуда ни возьмись на них обрушились немецкие нацисты. Оказывается, они пили пиво за соседней перегородкой бара. Разъяренные фашистские молодчики даже не посмотрели, что за столом женщины и ребенок… Завязалась нешуточная драка. В ход пошли кулаки, стулья, бутылки. Рукояткой револьвера Неруде пробили голову, и по лицу потекла струйка крови… Струсившие бандиты тут же удрали на машине. Заместитель прокурора города Роберто Гусман Араухо возбудил судебное дело, но полиция так и не напала на след налетчиков…

Неруду доставили в больницу Куэрнаваки. Рана оказалась серьезной: целых десять сантиметров на передней поверхности черепа. Когда раненого Неруду привезли в Мехико, врачи предписали ему полный покой — боялись сотрясения мозга.

Поэт решил ответить на выпады своих врагов: он написал предисловие к сборнику статей Ильи Эренбурга «Смерть захватчику!».