99. В поисках выхода

Когда провалился план побега на пароходе, разгневанный Неруда вернулся в Сантьяго.

Как только Неруду лишили сенаторского мандата, чилийская компартия предприняла целый ряд мер, чтобы не допустить его ареста. Выдвигались самые различные планы побега. Поэт должен живым и невредимым уехать из Чили. Но поначалу все планы проваливались, как, к примеру, в Вальпараисо. Некоторые предложения отметались сразу.

У Чили две границы: на западе — океан, на востоке — Кордильеры. Но путь океаном закрыт. Остаются Анды. Мы разработали новый план побега Неруды, предусматривающий несколько этапов… И вот в один из поздних вечеров руководство партии устроило поэту проводы. Это были часы дружбы и прощания. Лицо Неруды, обрамленное темной бородой, светилось. На рассвете за ним приехала машина. Мы поочередно обнялись с ним. Знали, что расстаемся надолго…

Прошло уже более полугода, как Неруда, спасаясь от полицейских преследований, ушел в подполье. Руководство чилийской компартии связалось с Хорхе Бельетом Бастиасом. Это был человек острого и быстрого ума, удивительного мужества и богатырской силы. Он перепробовал множество профессий в Чили и за границей. Авантюрный дух сочетался в нем с природной осмотрительностью, чувство ответственности настоящего революционера — с деловой практической сметкой. К тому же Хорхе Бельет любил поэзию и почитал поэтов. Оттого кому-то из нас и пришла в голову мысль, что он, как никто другой, сумеет выполнить наше трудное поручение. Кроме того, выбирая Хорхе Бельета, мы руководствовались и вполне конкретными вещами. В это время Бельет был управляющим на лесных разработках в провинции Вальдивия, граничащей с Кордильерами, покрытыми в тех местах густым, почти непроходимым лесом. Отец Бельета был француз, а мать чилийка. Одна из его сестер, скульптор, погибла очень молодой: разбилась о скалы в море. Вместе со своим братом Бельет пытал счастья в земледелии, в промышленности, в торговле, наладил в Арике производство копченого мяса. И при этом его всегда тянуло к искусству, к наукам… А тут речь идет о друге его друзей! В свое время Хорхе Бельет занимал довольно высокий пост в гражданской авиации Чили. Он любил рассекать бескрайние небесные просторы, но и умел ходить по земле, пробираться сквозь лесные чащобы, переплывать бурные реки в тех краях, что лежат неподалеку от города детства Неруды — Темуко.

«Да!» — не раздумывая, ответил Бельет, когда мы обратились к нему за советом и помощью. Но переход через Анды возможен лишь летом… По нашей просьбе Хорхе Бельет приехал в Сантьяго, где у него состоялся разговор с Рикардо Фонсекой и Гало Гонсалесом. Они обсудили разные планы. Остановились на двух вариантах. Один — уехать из Сантьяго в Вальдивию и оттуда к границе с Аргентиной, но уже в сопровождении верных людей, которые сумеют прикрыть Неруду — предполагалось человек двадцать — и, в случае провала, спасти его от ареста и от пули. Однако потом этот вариант отклонили. Несмотря на явные преимущества, он таил в себе множество опасностей, уязвимых моментов.

Остановились на более скромном варианте, где все должно было держаться в строжайшей тайне. Помимо самых ответственных руководителей компартии, обо всех деталях плана знали лишь двое: сам Неруда и Хорхе Бельет.

С каждым днем обстановка становилась все напряженнее. Казалось, вот-вот сомкнется роковое кольцо вокруг Пабло Неруды. По приказу Гонсалеса Виделы полицейские организовали слежку за двумя сотнями людей, которые значились в списке друзей и знакомых поэта. Отряды полицейских, как правило на рассвете, врывались в усадьбы, расположенные за сотни километров от Сантьяго, а поэт тем временем отсиживался в доме на проспекте Провиденсиа, возле площади Педро де Вальдивия. Мы предоставили в распоряжение Бельета автомобиль и опытного шофера. У Бельета был список членов компартии, что жили по обе стороны от главного шоссе, протянувшегося к югу. Им всем было наказано не отлучаться надолго из дому, хотя причин никому не объяснили.

В девять вечера в назначенный день к дому, где укрывался Неруда, подъехала машина, в которой сидели доктор Рауль Бульнес Серда и Хорхе Бельет. Это был тот самый доктор, что жил рядом с Нерудой в Исла-Негра. Великолепный сад доктора и его жены Лалы вызывал откровенную зависть у поэта. В воскресные дни Рауль Бульнес Серда с утра до вечера священнодействовал в этом саду, колдовал над цветами и деревьями. Между поэтом и доктором-садовником завязалась крепкая дружба.

И вот настал день, когда доктор Бульнес приехал на своей машине в Сантьяго, чтобы отвезти Пабло Неруду в местечко Гранерос, в дом одного коммуниста, который носил подпольное имя Андрес. У дверей дома Андреса стояла другая машина, а за ее рулем сидел знакомый поэту шофер.

Этот шофер, к слову сказать, не узнал своего пассажира, на котором был какой-то немыслимый наряд. Да и густая борода изменила его лицо до неузнаваемости. Шофер, конечно, не имел даже отдаленного представления о том, кого он вез. Незадолго до этого его предупредили, что пассажир — орнитолог Антонио Руис.

Даже в труднейших условиях подполья Неруда оставался верен себе. Выбрал имя великого поэта Антонио Мачадо и фамилию Руис, что принадлежала в разные столетия крупнейшим писателям^{116}. И не случайно ему вздумалось назвать себя орнитологом: по сути, он и был им, потому что знал великое множество вещей о птицах своей родины. Знаменательно, что впоследствии появится сборник стихов Неруды «Птицы Чили». Но какая была бы безрассудная дерзость назваться орнитологом в удостоверении личности, выданном в Главном управлении Записей актов гражданского состояния 1 апреля 1946 года! (Это удостоверение за номером 444968 было действительно до 1950 года.) Как же чиновнику не оглядеть с нескрываемым любопытством располневшего сеньора сорока лет, круглолицего, с густой бородой, с темными усами треугольником и лысиной, которая просвечивала сквозь редкие тоненькие волосы… Странная профессия! Непонятное слово! Это непривычное слово «орнитолог» заставит пограничника внимательнее присмотреться к небольшим глазам под густыми бровями, к мясистому носу и с каким-то неясным беспокойством подумать, что стоящий перед ним человек «похож на…». А поэт решил, что лучше всего быть орнитологом Антонио Руисом Лагорретой.

Его друзья одобрили и выбранное имя, и две фамилии. Обросший бородой Неруда выглядел старше своих лет, и, видимо, поэтому он прибавил себе три года. В удостоверении личности в графе «дата рождения» стоит 14 февраля 1901 года. Поэт послушался совета друзей не упоминать Парраль и Темуко и сделал местом своего рождения Сантьяго, где среди нагромождения грязно-серых домов легко замести следы и возникнуть в новом обличье. В документе ни слова не говорилось о Делии дель Карриль. Неруда «позволил себе грешок», который в Чили с легкостью совершают женатые мужчины, — взял и сделался холостяком. Словом, пошел на многие хитрости, чтобы одержать верх над своими преследователями. И все же дерзнул сказать истинную правду! В графе «читаете» он написал «ДА» прописными буквами. А в графе «пишете» (в документе этот вопрос означен сокращенно: «пиш.») поставил «Да!» с восклицательным знаком.

Дав волю своему воображению, поэт указал вымышленный адрес: «Улица Кармен, дом 49». Неруда никогда не бывал в этом доме, но проходил мимо него десятки раз еще до отъезда на Восток. Номер дома он указал наобум, но, слава богу, такой дом существовал. В общем, все было в порядке. Однако Неруда, искушая судьбу, упрямо хотел быть только орнитологом. Ему нравилось и это слово, и эта профессия. Порой в шутку и немного актерствуя, он называл себя «поэтом-птицеловом» или «поэтом-птичником». Но друзья были непреклонны. Нет, говорили они, надо выбрать самую обыкновенную профессию, написать, к примеру, «служащий» и все. В конце концов поэт согласился — пусть будет «служащий Руис».

Было в документе одно уязвимое место. В графе «подпись получателя» поэт вывел неразборчивое имя Антонио и фамилию Руис, но с такой букой «с», по которой любой графолог мог бы без труда распознать неповторимый почерк Пабло Неруды…

Путешествие длилось долго — почти восемьсот километров по центральному шоссе, которое проходило через большие и малые города. Все получалось как нельзя лучше, и лишь однажды, неподалеку от Вальдивии, какой-то карабинер — а они всегда торчат на проезжих дорогах — остановил их машину. Друзья не сомневались, что у них потребуют документы. Но нет! Карабинер попросил довезти его до ближайшего городка и сел рядом с бородатым сеньором, который время от времени вступал с ним в разговор, а порой — вот безрассудство! — поругивал правительство.