АРТИСТ

…День начался с сенсации.

Главком Сухопутных войск генерал армии Владимир Семенов решением Ельцина освобожден от должности. Вся пресса стоит на ушах. За три часа — сотня телефонных звонков к нам в Минобороны. Дежурный по пресс-службе не может оторваться даже в туалет. Но и сказать журналистам что-то внятное и больше, чем сообщил «Интерфакс», тоже не может.

Поскольку решение принято президентом, я даю команду дежурному «переводить стрелку» на президентскую пресс-службу. Таковы установленные правила игры. Решения главы государства пресс-служба МО не комментирует.

Президентская формулировка по Семенову звучит крайне интригующе: «…за действия, порочащие и несовместимые…»

По моему кабинету с раннего утра строчит «кремлевка». Люди из пресс-службы президента настойчиво пытаются выведать истинные причины смещения Главкома. Это странно. По логике вещей, они должны быть в полном курсе. Их обязанность быть в курсе всех решений, принимаемых президентом. Я ничего конкретного не могу сказать им — и это их раздражает. Но звонки продолжаются.

Уже пошло резкое недовольство тем, что пресс-служба Минобороны «спихивает свою работу» на Кремль. Мне уже оттуда чуть ли не приказывают идти к министру и готовить сообщение. Я иду к Родионову. Министр советует не торопиться и подождать развития ситуации.

В кабинете — опять звонки. Опять из Кремля. Уже даже грозят.

Мы упорно молчим. Пресса начинает нас долбить. А «кремлевка» надрывается.

Проще простого отключить ее или вообще не брать. Но это уже трусость, которую я ненавижу. И я беру трубку.

— Идите к министру и доложите, что, если через час не будет от вас информации по Семенову, Ястржембский доложит Ельцину о вашей бездеятельности. Президент принимал решение по предложению министра, вот вы и объясняйтесь с прессой.

Я иду к Родионову и докладываю. Родионов открывает сейф и показывает мне свой рапорт Ельцину по Семенову, на котором черными чернилами президент начертал «Согласен». Я слово в слово переписываю констатирующую часть решения, и уже через двадцать минут длинные языки факсов разносят его по стране.

Через час появляется заявление Ястржембского о том, что пресс-служба Минобороны поторопилась сообщить об указе Ельцина по Семенову.

Я звоню в Кремль и возмущаюсь тем, что Ястржембский откровенно передергивает факты: в сообщении нашей пресс-службы нет и слова об «указе» — там есть слово «решение». К тому же мы сообщали, что Семенов не «снят с должности», а всего лишь «отстранен». Так в тексте, завизированном самим Ельциным. Но меня уже никто не слушает.

Я звоню в «Интерфакс» и прошу дать что-то наподобие опровержения на слова пресс-секретаря президента. Мою просьбу удовлетворяют.

В вечерних программах телевидения раздувается информация о невиданной сваре между пресс-службами президента и Минобороны.

Утром картина повторяется. Я не выдерживаю и гоню в Кремль факс. В ответ — молчание. Тогда я нахожу по телефону клерка из кремлевской пресс-службы и прошу передать Ястржембскому, что если он трезв, то пусть прочтет наше сообщение и не фантазирует.

Клерк возмущается моим «хамством» и отвечает мне тем же. На прощание я говорю ему о том, что из сотрудников президентской пресс-службы получились бы отличные гримеры… в морге…

Меня вызывает министр и сообщает, что ему звонил Ястржембский.

— Будь поаккуратней в выражениях, — сказал он мне. — Они гневаются…

Однажды Родионова вызвал к себе Черномырдин. Премьер встретил министра обороны загадочно сияющим. Поздравил Игоря Николаевича с наступающим днем рождения. По такому поводу — пригубили. И тогда Черномырдин сообщил Родионову радостную весть: «Борис Николаевич принял решение — будешь служить до 2000 года. Я полностью поддержал. Так что давай, уверенней разворачивай реформу и трудись без оглядки…»

Родионов прилетел на Арбат на крыльях.

Через несколько дней появился указ Ельцина… об увольнении Родионова из Вооруженных Сил. И хотя президент в указе оговаривался, что «с оставлением на посту министра обороны», — все равно это было хуже чем пощечина. Вчера Черномырдин давал пряник. Сегодня Ельцин его подавал сильно надкушенным…

Вскоре после этого меня вызвал помощник министра генерал-лейтенант Виктор Козлов и сообщил, что Родионов принял решение назначить начальником пресс-службы министра обороны РФ другого офицера. А мне — быть его замом…

Это решение для меня — полная неожиданность. Я прошу генерала Козлова объяснить мне причины столь резкой перемены в намерении министра: ведь Родионов давно подписал представление на меня.

В ответ молчание и бегающие пугливые глазенки.

И я вспоминаю:

— «Артисты» стреляют в затылок и без предупреждения…

Я ухожу от Козлова в полной уверенности, что произошло недоразумение. Родионов — не тот человек, который способен на эти гнусные козни. Я был абсолютно уверен, что он не мог принять такого кадрового решения, предварительно даже не поговорив со мной. Я уже хорошо знал его.

Но в секретариате министра мне показывают документ с личной подписью Родионова… В тот же вечер я написал рапорт на имя министра обороны, который начинался словами: «Я больше не считаю Вас человеком Слова и Чести ввиду того, что…».

Утром Родионов вызвал к себе генерала Козлова и меня. Сказал мне:

— Я порвал твой рапорт. Ты остаешься пресс-секретарем министра обороны… Работаешь только со мной.

В ответ я промямлил, что забираю все свои слова обратно… Козлов сидел, не поднимая глаз. И я понял: надо уходить.

Дневник был написан.

В нем оставалось добавить только, что после шумного скандала с генералом Семеновым нужен был козел отпущения. Генералу Козлову, конечно, не хотелось быть в его роли. Эту роль присудили мне. А документы на подпись министру генерал Козлов почему-то понес в тот момент, когда Родионов находился в нокдауне после звонка из Кремля об увольнении из армии…

Когда я узнал об этом, чувство обиды на Родионова немного остыло.

— Все равно Родионов предал тебя, — сказал мне друг.

Я не согласился.

— Почему же ты уходишь?

— Я ухожу не от Родионова, а от Козлова. Страшно не люблю, когда стреляют в затылок. И без предупреждения…

Дневник был написан.