ПЛОХАЯ АРИФМЕТИКА
Если бы меня сегодня спросили, что в российско-американских отношениях чаще всего вызывало возмущение у арбатских офицеров, я бы, не задумываясь, ответил: авантюры собственных политиков и мошенничество иностранных. Особенно тогда, когда это касалось самого главного — нашей ракетно-ядерной мощи. В этом армия чем-то очень похожа на знающую себе цену женщину: она крайне болезненно реагирует на все, что принижает ее достоинства, и страшно злится, когда муж принимает решения, выставляющие ее в роли покорной дурочки…
К сожалению, кремлевские государственные мужи уже полтора десятилетия держат армию именно в такой роли. Доказать это нетрудно.
В конце 80-х годов началась реализация советско-американского Договора о сокращении ракет средней и меньшей дальности (РСМД). В соответствии с ним СССР уничтожил 1846 ракет двух классов — средней и меньшей дальности. В составе ракет малой дальности (РМД) было 718 оперативно-тактических комплексов «Темп» (ОТР-22) и 239 ОТР-23 «Ока».
По Договору о РСМД мы уничтожили также 654 комплекса ракет средней дальности (РСД-1 «Пионер») и 149 ракет Р-12, 6 комплексов Р-14 и 80 крылатых ракет РК-55.
Американцы в соответствии с тем же Договором пустили под нож только 846 ракет аналогичных классов. Очень легко заметить, что США уничтожили ракет ровнехонько на 1000 меньше.
В чем же дело? В то время такая несправедливость вызвала бурю негодования в Минобороны и Генштабе.
На одной из пресс-конференций Эдуарда Шеварднадзе я осмелился в довольно резкой форме попросить у него четких разъяснений. Не получив их, громко высказал свое возмущение.
Сразу после пресс-конференции ко мне подошел человек в штатском, представился сотрудником МИДа и стал отчитывать меня «за бестактность», апеллируя к тому, что я еще и офицер. Но на этом инцидент не закончился.
На следующий день я был вызван в политический отдел Генштаба, где мне «промыли мозги». Для вида. Генералы и полковники говорили мне, что они понимают мое возмущение и желание докопаться до истины, но советовали не давать волю эмоциям…
И лишь полковник с бериевскими глазами сурово разъяснял мне, что «в Кремле и МИДе у нас сидят не дураки» и что Договор по РСМД уступкой американцам не является, поскольку они вывели из Западной Европы и уничтожили ракеты, которые могли достичь территории СССР за 8—10 минут.
Эти ракеты Кремль согласился причислить к стратегическим, хотя общее их количество опять-таки было меньше 1846.
Тогда я еще не догадывался, что «минус 1000», по сути, знаменовало собой начало эры нашего ракетного стриптиза. Многих офицеров и генералов МО и ГШ, открыто возмущавшихся такой несправедливостью, в МИДе называли ястребами. А ястребы хотели всего лишь одного — справедливости при взаимном сокращении советских и американских ракет.
И когда был принят Договор о сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ-1), наши мидовцы захлебывались от восторга, всячески превознося свои заслуги в новом прорыве к уменьшению ядерной опасности. Из их уст то и дело летели восхищенные отклики об СНВ-1. Эпитетов они не жалели: «исторический!», «взвешенный!», «сбалансированный!». Но что было на самом деле?
В соответствии с Договором мы обязались сократить 900 носителей. Американцы пообещали сократить только 622 носителя. Разница — 278. Уступка колоссальная. Ради чего мы пошли на нее?
В то время почти все Министерство обороны и Генштаб скрежетали зубами. Иногда мне казалось, что еще немного — и министр обороны бросит танки на Смоленскую площадь для захвата МИДа. Но некоторые наши тогдашние высшие генералы были большими мастаками «кабинетных битв»: сидя в своих высоких креслах, они метали из-за «предательства» громы и молнии в сторону Горбачева и Шеварднадзе, а как только назревала необходимость официально заявить протест — «проявляли сдержанность».
Свои генеральские должности многие такие «подпольные борцы» ценили гораздо дороже профессиональной принципиальности. Открыто выступить против ядерного авантюризма охотников не было. Гораздо безопаснее была роль безропотных исполнителей «исторических прорывов».
Но легко винить этих людей, умалчивая о том, что такими были тогда «правила игры» (они и сейчас остались). Не военные профессионалы, а политики и дипломаты определяли, в конечном счете, сколько и каких ракет можно отдавать американцам «на съедение».
Многие высшие советские военчальники умели проявлять высочайшую доблесть на полях сражений и за дружеским застольем. Но только единицы из них могли вступать в открытый бой с высшим политическим руководством, становясь на кремлевские или мидовские ковры.
Даже обладавший весьма неуклюжими способностями к лести министр обороны Маршал СССР Дмитрий Тимофеевич Язов и тот долгое время вынужден был брать фальшивые ноты, дабы не быть заподозренным в нелояльности к вершителям ракетных судеб.
Когда его однажды приперли к стенке свои же генералы объективными претензиями по уступкам в СНВ-1, он стал оправдываться тем, что, мол, американцы, в свою очередь, согласились с требованием соблюдения Договора по ПРО 1972 года, потому что глубокое сокращение СНВ невозможно без запрета на создание и развертывание широкомасштабной ПРО…
Было это наивно и смешно: мы уничтожали свои ракеты в обмен на всего лишь обещания США придерживаться буквы и духа Договора по ПРО. А ведь американцы вели очень хитрую двойную игру по двум стратегическим направлениям. С одной стороны, они усиленно настаивали на сокращении советских ядерных ракет, а с другой — активно разворачивали свою Стратегическую оборонную инициативу (СОИ). Шулерство было более чем очевидное: наших ракет становилось все меньше, а американская ПРО наращивала мощь. Но и это еще не все.
Убедившись в уступчивости наших политиков, американцы пошли еще дальше. И стали поговаривать уже не о строгом соблюдении требований Договора по ПРО, а о создании такой системы противоракетной обороны, которая рассчитана якобы не на отражение полномасштабной угрозы, а лишь на осуществление ограниченных ударов.
Кремль давно располагал достоверной информацией о том, что в США активно ведутся конструкторские и научно-испытательные работы по созданию такой региональной системы ПРО, которая при определенных обстоятельствах может стать стратегической.
В Кремле, в МИДе, в Минобороны и Генштабе было также известно, что на первом этапе американцы с помощью своей системы ПРО хотят обеспечить защиту от четырех и более запущенных одновременно баллистических ракет. Были и другие сведения: система обнаружения, сопровождения и перехвата баллистических ракет будет включать 20 ракет-перехватчиков, сеть радиолокационных станций и датчики космического базирования. Уровень эффективности оценивается штатовскими специалистами от 80 до 90 процентов (хотя некоторые наши спецы считали, что это явное преувеличение).
Для нашей разведки не осталось незамеченным, что администрация США в проекте бюджетов на 1996 и 1997 финансовые годы запрашивала дополнительные миллиардные расходы на продолжение работ в области создания системы ПРО. При этом основной упор делался уже не только на системы наземного, но и космического базирования…
Менялись названия и термины, в результате чего возможности США обойти условия Договора по ПРО становились во много раз шире. Американцы, в конце концов, даже перестали скрывать, что они намереваются в течение ближайших 2 лет провести аж 14 испытаний систем ПРО ТВД. По конфиденциальным каналам стала просачиваться информация, что даже среди самих американцев уже нет единства — являются ли эти системы нарушением Договора по ПРО от 1972 года или нет.
Но руководство Пентагона по-прежнему упорно твердило, что «никаких нарушений нет». Там нашлись хитрецы, которые даже новое название этой своей программе придумали — GPALS — глобальная система защиты от ограниченного ракетного удара.
Видели ли этот ловкий трюк в Генеральном штабе? Безусловно. Мы открыто говорили об этом. Противно было от того, что заокеанские ракетные махинаторы держали нас за дураков.
Американцы — люди иногда упорные до наглости. Они решили взять нас если не мытьем, так катаньем. Прибыв в Москву на празднование 50-летия Победы в Великой Отечественной войне президент США Клинтон предложил Москве уточнить некоторые формулировки в Договоре по ПРО.
В Кремле после долгих раздумий соорудили на сей счет некую секретную дипломатическую ноту, которую заместитель министра иностранных дел РФ Георгий Мамедов передал вскоре заместителю госсекретаря США Строубу Тэлботту.
В российской секретной ноте, в частности, говорилось, что любое соглашение о разграничении стратегических и региональных ПРО должно устанавливать лимиты на скорость американских ракет-перехватчиков. Москва отмечала также, что предложение США — позволить каждой стороне самой определить юридическую правомочность создания высокоскоростных перехватчиков — противоречит принципам, согласованным 10 мая 1995 года на российско-американской встрече в верхах.
Вместо этого российская сторона призвала вернуться к обсуждению нашей инициативы — плана, согласно которому каждой стороне может быть позволено «создавать эффективные системы обороны от тактических баллистических ракет» и который исключит возможность испытаний, наращивающих потенциал защиты от межконтинентальных баллистических ракет.
Американцы рассматривали дипломатическую ноту Москвы как ее попытку распространить действие Договора по ПРО на тактические системы, что для США было неприемлемо. Они даже пригрозили, что если Россия будет прибегать к обструкции переговоров, то они с них уйдут…
В начале августа 1995 года генералы и офицеры российского Генштаба, курировавшие проблему ПРО, с нетерпением ждали информации о результатах решения конгресса США о создании к концу 2003 года стратегической противоракетной обороны. Хотя к тому времени многие на Арбате были уверены, что американцам уже совершенно все равно, как прореагирует на это Россия. Можно было абсолютно не сомневаться и в том, что конгресс примет именно то решение, которое в наибольшей мере устраивает Пентагон.
Чем больше поступало информации из США об активных работах в сфере систем ПРО, тем становилось яснее, что американцы окончательно решили больше не оглядываться на Москву в вопросе, имеющем огромное значение для дальнейшего сокращения стратегических наступательных вооружений. И увеличивалась вероятность того, что еще до ратификации Договор СНВ-2 мог лопнуть…
Многие у нас в МО и ГШ в тот период с особым интересом следили за тем, как отреагируют на сведения по разработкам ПРО США наш МИД и Кремль.
Мы ждали, что последует жесткое заявление. Ведь повод был сверхважный. Еще оставались какие-то шансы заставить американцев одуматься и хоть в какой-то мере считаться с нами. Но последовавшее вскоре заявление МИДа в очередной раз было выдержано в фирменном козыревском стиле: «выражаем озабоченность».
…Андрей Козырев, на мой взгляд, был весьма неважным борцом за наши стратегические интересы. С его именем мы связывали многие уступки иностранцам по военным вопросам. Не случайно американцы подтрунивали над нами, вспоминая, что если Андрея Громыко в свое время прозвали «господин нет», то Андрея Козырева называли «господин да».
За время присутствия Козырева в высотке на Смоленке Россия допустила немало провалов на международном фронте. В конце концов, и Ельцин, длительное время испытывавший симпатии к Андрею Владимировичу, в марте 1997-го, когда речь зашла о проблемах расширения НАТО на восток, буквально сквозь зубы сказал:
— Хватит, мы и так в последние годы наделали много уступок американцам.
И было ясно, что эти слова в первую очередь относятся к бывшему главе российского МИДа…
У нас на Арбате многие обрадовались, когда МИД возглавил Евгений Примаков. Его авторитет в МО и ГШ особенно возрос в то время, когда он возглавлял Службу внешней разведки. Тогда появился на свет знаменитый конфиденциальный доклад об угрозах, связанных с готовившимся продвижением НАТО на восток. Прочитав его, многие генштабисты были в неописуемом восторге: фирма Примакова открытым и жестким текстом сказала правду. Кто знает, будь в то время Примаков главой МИДа, сегодня бы натовские танки не упирались в западные границы России…
Но кремлевская «неадекватность» способна портить и таких людей, как Примаков. По мере того как Ельцин все чаще провозглашал свои легендарные ракетно-ядерные экспромты, Евгений Максимович был вынужден принимать такое положение и явно подыгрывать президенту. А тут уж не фальшивить было невозможно…
Чем дольше длилась дискуссия между США и Россией по поводу ПРО, тем больше становилась понятной нашим специалистам суть американских маневров с перелицовкой СОИ в GPALS. Вот характерное мнение человека, который достаточно глубоко изучил проблему, — полковника Анатолия Докучаева:
— Казалось бы, идея весьма привлекательна как минимум по двум причинам. Во-первых, новая структура ПРО не направлена, дескать, против России, чей удар она не способна сдержать. Во-вторых, американцы заявляют, что они готовы реализовать такой проект вместе с Россией.
При более внимательном рассмотрении система GPALS — это очередной тонкий и дальновидный ход заокеанских стратегов. По сути дела, они хотят с благословения России развернуть систему противоракетной обороны целой страны, а не одного района, как предусмотрено Договором от 1972 года и как они говорят сейчас.
Главная сложность для американцев состоит в том, что для осуществления этих планов нужно выйти, и далеко, за рамки Договора по ПРО. Самим американцам пока не хотелось бы идти напролом в его нарушении, и они решили (вывод логичен) получить благословение России: мол, и вы можете поучаствовать, да и потом это ограниченная ПРО. Появилась база для дискуссий о совместном проекте…
9 января 1992 года решил поучаствовать в этой дискуссии уже и президент РФ Борис Ельцин, который заявил: «Мы готовы совместно разрабатывать, а затем создать и совместно эксплуатировать глобальную систему защиты вместо СОИ». И уж, конечно, не мог не поддакнуть любимому президенту глава внешнеполитического ведомства Андрей Козырев — тоже большой любитель «исторических прорывов».
Выступая в феврале того же года в Женеве, он заявил, что инициатива предполагает проведение совместных исследований, которые «помогли бы решить проблему предотвращения «утечки мозгов» из оборонного комплекса».
Но российские мозги уже давно текли в США.
Еще в начале 90-х годов в американский ядерный центр в Ливерморе прибыло около 10 российских светил, которые посвятили своих заокеанских коллег в тайны борьбы с нашими РГЧИН (ракетными головными частями индивидуального наведения). Другими словами — помогали американским стратегам крепить оборонную мощь США от возможного прорыва ракет, которые созданы российскими же соотечественниками.
И то был не единственный такой случай.
В одном из российских НИИ ученые создали миниатюрный ядерный реактор, который был размером с горошину. Такая портативность сулила целую цепь принципиальных новшеств и в ракетных технологиях. Но еще не успели просохнуть чернила на патенте на авторское открытие, как возле нашего научноисследовательского центра закружили заокеанские эмиссары, предлагавшие нашим изобретателям головокружительные гонорары за работу в американской лаборатории. Соблазн был очень велик…
В последние годы формы выкачивания российских ядернотехнических идей за рубеж приняли многообразный характер.
Но при этом сливки чаще всего доставались США. Немало перепадало от нас и другим странам, усиленно разворачивающим свои ядерные программы.
Иных наших ученых покупали просто за бесценок. Один из наших специалистов признался как-то, что трудился в американской лаборатории за 720 долларов в месяц (это меньше зарплаты нашего солдата, входящего в миротворческий контингент в бывшей Югославии). Даже сами американские специалисты называли это «бессовестным подходом».
Потом выяснилось и другое: богатенькие страны в последние годы могут высасывать лучшие российские научные идеи в сфере ядерной физики не только на своей территории.
Еще в ноябре 1992 года между Россией, США, Японией и Европейским союзом было подписано соглашение о программе создания Международного научно-технологического центра (МНТЦ), что на самом деле означало оказание зарубежной финансовой поддержки российских ученых-атомщиков. Программа предусматривала выделение на первом этапе 12 миллионов долларов на обеспечение деятельности 600 российских ученых-атомщиков, и в дальнейшем — 57 миллионов долларов для деятельности 3000 ученых.
В свое время исполнение этой программы было заблокировано Верховным Советом РФ. Однако после октябрьских событий в Москве в 1993 году президент Ельцин своим указом одобрил «временный» вариант соглашения. Оно начало «работать». Совет Международного научно-технического центра одобрил ассигнования в размере 12 миллионов долларов на первые 23 научно-исследовательские разработки в ядерной области силами российских ученых. Финансирование российских научных разработок по линии МНТЦ означало, что темы разработок будут выбираться по усмотрению заказчика, а это фактически ставило перспективные ядерные исследования в России под контроль финансирующей стороны…
Но вернемся опять к ПРО.
Американцы, естественно, не раскрыли свои карты — не рассказали нашим специалистам ПРО, как им лучше бороться с американскими ракетами. Американский еженедельник «Ди-фенс ньюс» по этому поводу указывал:
«…? попытке предотвратить распространение американских научно-исследовательских разработок с русскими разрешено обмениваться лишь несекретной информацией, тогда как традиционные союзники США имеют доступ к закрытым данным».
К зиме 1995/96 года, судя по некоторым закрытым результатам российско-американских переговоров по ПРО, долгое время проводившихся в Женеве, можно было сделать такой вывод: США соглашаются с нашими просьбами внести поправки в Договор по обычным вооруженным силам в Европе, а Москва в ответ на это принимает условия Вашингтона и соглашается на внесение некоторых незначительных корректив в Договор по ПРО 1972 года.
Создавалось впечатление, что наши специалисты все-таки вынудили американцев ввести некоторые ограничения в план создания своей региональной системы ПРО. В конгрессе США, как стало известно, весьма неоднозначно отреагировали на «русские поправки», но все же главного Пентагон при этом достиг — пусть и с весьма болезненными коррективами, но дальнейшие разработки систем ПРО можно было продолжать…
Условившись с русскими о заданной скорости ракет-перехватчиков, США активно разрабатывали такие системы ракет ПРО, которые имели бы более высокую скорость полета.
По конфиденциальным каналам Москва получила информацию о том, что в Пентагоне планируют «определять собственные правила в тех случаях, когда речь идет о системах ПРО с более высокой скоростью полета ракет ПРО».
К осени 1995 года Москва уже располагала копией секретного документа, касающегося позиций делегации США на переговорах по ПРО. В этом документе, в частности, подчеркивалось, что если Кремль будет добиваться дальнейших ограничений на более современные региональные системы ПРО, то делегация США «не должна вести переговоры по этому вопросу».
Опасная игра в «кошки-мышки» продолжалась. Становилось ясно, что, несмотря на длительный цикл переговоров по ПРО, к началу 1997 года они зашли в тупик…
* * *
В марте 1997 года состоялась встреча Клинтона и Ельцина в Хельсинки. Специалисты Генштаба, участвовавшие в подготовке документов для переговоров президентов РФ и США по ПРО в финской столице, не возлагали особых надежд на то, что будет достигнут какой-то прогресс: слишком серьезными оставались принципиальные расхождения между членами Постоянной российско-американской консультативной комиссии.
Более того, некоторые наши военные спецы все больше сходились на том, что надо основательно ограничить попытки США свободно испытывать нестратегическую ПРО, установить очень жесткие ее параметры. Только таким образом, на их взгляд, можно было заблокировать стремление американцев обойти Договор (хотя другие эксперты в нашем Генштабе были убеждены, что и такой подход еще не до конца продуман).
И вдруг Ельцин и Клинтон с какой-то фантастической скоростью приходят к соглашению в вопросах, которые в течение трех лет не могли разрешить сорок человек. В чем же был секрет феномена?
Он прост: Клинтон хитрыми пассами уходит от конкретики и, начиная издалека, соглашается перенести сроки реализации Договора СНВ-2 с 2003 до 2007 года. Ельцин в ответ дает гарантии, что если так, то Москва будет готова добиться ратификации СНВ-2 и уже в скором будущем обсуждать проект Договора СНВ-3.
Затем Клинтон связывает свое обещание содействовать приему России в «семерку», а испытывающий головокружение от такого обещания Ельцин делает «алаверды» и соглашается, что надо оперативно подписать Соглашение о разграничении систем ПРО.
Так военно-технические аргументы российских специалистов были с легкостью необычайной в очередной раз подменены политическими и экономическими соображениями откровенно конъюнктурного характера…
Осенью 1997 года в Нью-Йорке США подписали с Москвой Соглашение, в основу которого были положены американские предложения…
Суть договоренности здесь заключалась в том, что запрещались испытания систем против ракет со скоростью полета свыше 5 км/сек и дальностью действия 3,5 тыс. км.
Лояльные Кремлю и МИДу газеты, как и всегда, тут же поспешили назвать подписанные в Нью-Йорке соглашения «крупным успехом России». Успех этот заключался лишь в том, что мы договорились о правилах игры, которые практически полностью были написаны в Вашингтоне…
И не было никаких гарантий того, что США не будут вести научные разработки и создавать опытные образцы стратегической ПРО. Тем более что не только наши генштабовские спецы (знающие намного больше, чем могут сказать), но и мидов-цы признавались, что такие разработки уже ведутся, а без их испытаний «они не стоят и цента». Да и наивно было бы думать, что американцы, вкладывающие в свои изыскания миллиарды долларов, станут делать это забавы ради…
То, что нас снова оставили в дураках, было настолько очевидным, что даже в США эксперты громко заговорили: «Подобный исход переговоров стал результатом слабости российской позиции, которой США сумели воспользоваться, а также непоследовательной и непродуманной политики России по отношению к Договору по ПРО…»
И еще одна аналогичная оценка: «…Политическое руководство Российской Федерации фактически благословило США на начало очередного витка гонки вооружений, победитель в которой известен уже заранее. Налицо очередное глобальное внешнеполитическое поражение Кремля, нарушающее существующий баланс в области противоракетной обороны между Россией и США…»