УКАЗ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

…Готовя силовых министров к разгрому Верховного Совета, Ельцин еще с начала лета у себя на загородной даче и в Кремле упорно убеждал их в том, что все несчастья идут с Краснопресненской набережной, что в случае победы оппозиции «всем крышка».

Еще 18–19 сентября наши «нештатные осведомители» в Кремле передали в Минобороны информацию, что уже готов проект «крутого» указа Ельцина «о наведении порядка в стране». Из того же источника поступали сведения, что президент не подписывает его якобы только из-за того, что официально не заручился пока поддержкой Грачева и других силовых министров.

Судя по тому, что в начале 20-х чисел сентября неожиданно была собрана коллегия Минобороны, там Ельцин и собирался получить такую «официальную поддержку» от высшего армейского руководства.

После 20 сентября в Минобороны и Генштабе почти неделю все говорили о содержании телефонного разговора, состоявшегося между Ельциным и Грачевым («кремлевка» тоже прослушивается, а среди телефонисток всегда есть такие, которые нет-нет да и выболтают сенсационные новости своему «человеку для души» в полковничьих или генеральских погонах…).

Позже от некоторых кремлевских чиновников и членов коллегии МО, которым Грачев передал содержание телефонного разговора с Ельциным накануне объявления указа № 1400, стали известны даже фразы, которые чаще всего произносил президент. Они говорили о многом:

«…Павел Сергеевич, армия, надеюсь, поддержит своего главнокомандующего…»

«…Нет другого выхода, кроме как поддержать своего президента и главнокомандующего…»

«…Вам надо четко поддержать своего главнокомандующего…»

«Позвоните мне и скажите, что поддерживаете своего главнокомандующего..»

«…Мне нужна ваша поддержка…»

Поддержка, поддержка, поддержка…

Еще до заседания коллегии министр обороны заявил в печати, что «армию надо оставить в покое… Армия попытается сделать все, чтобы не допустить кровопролития».

Но к тому времени в Министерстве обороны уже, наверное, не было людей (в том числе и в ближайшем окружении МИНИстра), которые бы не знали истинную цену слов Грачева. Ситуация вынуждала его. метаться до такой степени, что он стал делать взаимоисключающие заявления и сегодня отрицал то, что утверждал еще вчера.

Грачев хорошо владел искусством ведения боя десантной дивизией, но ему с огромным трудом давалось искусство политических битв. Иногда по характеру его заявлений невозможно было понять — лисья ли это хитрость или простодушная прямота, тонкий политический расчет или банальная глупость.

Когда Грачев публично говорил о том, что «армию надо оставить в покое», это была одна позиция, которая находила почти единодушную поддержку в среде высшего генералитета. Совершенно противоположная позиция заключалась в том, что Грачев и до, и после такого заявления не однажды высказывал Ельцину резко негативное отношение к Верховному Совету, и призывал президента «быть тверже», и заверял в поддержке армии,

На даче Ельцина Грачев убеждал президента, что он всецело может рассчитывать на армию, а среди членов коллегии МО «выражал озабоченность» тем, что армию снова втягивают в политические разборки и что этого ни в коем случае допустить нельзя.

Сам Ельцин позже, в своих «Записках» (запись от 12 сентября), признается, что «Грачев был убежден, что этот Верховный Совет надо было распускать раньше. В этих разговорах он не раз убеждал меня быть тверже, говорил, что я напрасно медлю».

Тут в «Записки президента» стоит заглянуть еще раз. Из них следует, что Ельцин активно готовил к бою силовые структуры задолго до подписания своего скандально-шумного указа № 1400. Судя по всему, между руководителями силовых ведомств государства состоялась нешуточная дискуссия. Вот запись Ельцина от 19 сентября:

«…Павел Сергеевич сдерживался из последних сил. Он тоже уже не мог говорить спокойно. Грачев стал нападать на Барсукова с упреками, что тот просто не верит в успех. И вообще, в такое большое дело с подобными настроениями лучше не лезть. Все абсолютно готовы к этому шагу президента, а армия его ждет не дождется. И нечего тут пугаться. И Белый дом будет наш и вообще победа будет за нами».

«Армия ждет не дождется»… Это — на даче президента.

А на Арбате из уст Грачева мы продолжали слышать слова о том, что «армию надо оставить в покое».

Войсковые генералы и офицеры, еще не знающие «второго дна» Грачева, не сомневались, что министр искренен.

Ко многим на Арбате приходило прозрение по мере того, как сквозь туман взаимоисключающих лозунгов и уверений начинала вырисовываться истинная позиция министра. Многие офицеры МО и Генштаба были в самых тесных отношениях (как остаются и сегодня) с сослуживцами из президентской охраны и ФСБ, и нередко самая крутая конфиденциальная информация мгновенно доходит до аппарата военного ведомства. И когда на заседании коллегии Минобороны Грачев твердо сказал, что «мы не будем вводить войска в Москву», — мало кто уже этому поверил.

В те же дни Грачев заявлял:

«…Не хочется, чтобы армия занималась не свойственным ей делом. Пока я министр обороны, этого не допущу. Пусть блокированием, разоружением и разгоном бандитов занимается МВД с помощью ОМОНа и внутренних войск…»

Тут Грачев повторял то, чего наслышался от наиболее трезвомыслящих членов коллегии Минобороны. А там за исключением двух-трех высших генералов (именно тех, кто больше всего проворовался) никто не горел желанием бросать армию против Верховного Совета и «бандитов» с удостоверениями народных избранников…

Великим лукавством Ельцина и Грачева были уверения в том, что армия сгорала от нетерпения в ожидании «такого шага президента».

Возникал вопрос на сообразительность: если, по Ельцину, Грачев был настроен на тайном совещании с президентом столь решительно, то мог ли он после этого на коллегии МО искренне заявлять о каком-то нейтралитете армии? Ведь она, оказывается, «ждет не дождется такого шага»…

После заседания коллегии «по поддержке президента» не прошло и двух недель, и буквально накануне штурма Белого дома министр обороны, говоря об указе президента, заявит, что это «мера крайняя, революционная, но очень необходимая. Пора кончать с безвластием в стране… Армия однозначно поддерживает президента»…

Сопоставление слов Ельцина о позиции Грачева до и в ходе сентябрьско-октябрьского кризиса, конфиденциальных и официальных заявлений министра обороны в связи с этим событием дают возможность достаточно хорошо убедиться, сколь сложным и путаным было для него лавирование между главой государства и высшим генералитетом, подавляющая часть которого не спешила угодливо щелкать каблуками и, не задумываясь, отвечать Верховному главнокомандующему: «Есть!..»

20 сентября 1993 года в зале коллегии Минобороны сидели достаточно умудренные жизнью люди и большинство из них хорошо понимали, в какие игры собираются играть с ними президент и министр обороны. Грачеву во что бы то ни стало надо было склонить их на сторону Ельцина. Но шел уже второй час заседания, а этого министру обороны не удавалось. Он нервничал. Его генералитет неспешно «тянул резину», то и дело апеллируя к Конституции, к Закону «Об обороне», рассуждая о возможных последствиях ввода войск в Москву. Грачев не выдержал. Почти срываясь на крик, он бросил в зал:

— Мы не будем вводить войска в Москву! Мы только поддержим Ельцина как Верховного главнокомандующего!

— Сегодня поддержим, а завтра в соответствии с этой поддержкой Ельцин потребует расстрелять Верховный Совет… Тогда что? — раздался вопрос из зала.

В ответ на это министр нервно спросил:

— Так что же мне изволите доложить Борису Николаевичу? Поддерживаем мы президента? Выполним его приказ?

Опять наступила тишина.

Генералы молчали.

Наконец кто-то очень робко поинтересовался, какой именно «приказ» имеется в виду? Надо, дескать, разобраться. А вдруг он не соответствует Конституции?

— Но ведь президент не приказывает армии расстрелять Верховный Совет! — раздраженно парирует Грачев.

А в ответ опять то же:

— Это сегодня не приказывает. А завтра прикажет. И что тогда?

Опять пошла дискуссия. Большинство генералов были за то, чтобы Минобороны стояло на позициях осторожности и даже нейтралитета армии, и лишь некоторые (опять те самые два-три, которые давно должны были сидеть в тюрьме за воровство) советовали разогнать «болтающий парламент». Но их предложение резко отметают:

— Но при чем здесь армия?

Разговор заходит по третьему, по пятому кругу.

Министр ставит вопрос на голосование. Его поддерживают только два члена коллегии.

А Ельцин продолжает звонить…

Остановились на том, что в данной ситуации армия займет позицию нейтралитета. Грачева убеждают, что это на все сто процентов отвечает его же многократным заявлениям о том, что «армия — вне политики».

А Ельцин вновь звонит.

Грачев держит трубку с видом обреченного человека и убитым голосом неуверенно произносит:

— Борис Николаевич, коллегия пришла к выводу, что армия должна занять нейтральную позицию…

Ельцин бросил трубку…

* * *

Когда на Арбат по каналам контрразведки стала поступать информация, что Верховный Совет пытается вести агитационную работу в армии, Грачев 23 сентября сделал официальное заявление для прессы. В нем он особый упор сделал на том, что это — «грубейшее нарушение Конституции самими законодателями, которые запретили использование армии для решения внутренних вопросов, тем более в борьбе с народом».

В тот же день Грачев продемонстрировал журналистам пакеты с грифами «Верховный Совет» и «Президент Российской Федерации», поступившие на имя командующего войсками МВО, командующего ВДВ и других военачальников с подписями Хасбулатова и Руцкого…

В одном таком документе содержалось требование «направить в распоряжение нового министра обороны РФ генерал-полковника Ачалова 119-й парашютно-десантный полк МВО к 10 часам 23 сентября с районом сосредоточения Москва, Краснопресненская набережная»…

Грачев контратаковал:

— Вооруженные Силы в соответствии с российской военной доктриной и концепцией, одобренной коллегией МО, никогда не выступят против российского народа… Мы решили пресечь подобные попытки и не допустить втягивания Вооруженных Сил в Москву…

Эти слова Павла Сергеевича (хотя ни доктрина, ни концепция были здесь ни при чем) многие на Арбате встретили восторженно: ведь депутаты Верховного Совета тоже были «российским народом», какими зловредными ни рисовали бы их газеты, подрабатывающие официантами у Кремля. И уж тем более появлялась надежда на бескровный исход событий, когда министр твердо пообещал не вводить армию в столицу…

К сожалению, армия слишком поздно рассмотрела, что из-под дырявой маскировочной сети «правильных» грачевских слов уже выпирали грозные стволы танковых пушек Кантеми-ровский дивизии…

Никто в те дни в лупу оттенки слов министра не рассматривал и вчерашние его высказывания с сегодняшними скрупулезно не сопоставлял! Наверное, даже самых ленивых генштабистов нельзя было заставить делать это и за бутылку водки. Им было важно, что делается, а не что говорится.

И только офицеры из нашей пресс-службы, которым по роду обязанностей предписано было фиксировать изречения министра, в очередной раз усмотрели противоречие. Днем раньше Грачев о многом уже проговорился:

— Если в стране продолжится конфронтация с президентской властью, то армия в стороне не останется…

Было более чем очевидно, на чью сторону министр уводил армию…

Мне становилось не по себе оттого, что именно от Ельцина и Грачева начинали проистекать все более воинственные лозунги. Все это предвещало беду. Эти два человека, за спиной у которых были Россия и армия, казалось, уже не отдавали себе отчета в том, какие посты они занимают, какой раскол вносят в народ и в войска…

* * *

Обстановка в Москве продолжала накаляться.

У арбатского люда появилась еще одна надежда на несиловое разрешение конфликта, когда стало известно, что Конституционный суд России, рассмотрев указ президента РФ «О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации», признал неконституционными ряд положений и сделал вывод о том, что это дает основания для отречения президента от должности.

Теперь уже Верховный Совет, получив столь сильный козырь, каким явился вердикт Конституционного суда по указу президента, решил поставить все на законное место.

И хотя это намерение ВС означало старт нового витка нешуточной заварухи, многие у нас на Арбате считали тогда, что первопричиной этого ответного шага парламентариев были действия президента, спровоцировавшего конфликт…

С этого момента армия начала жить между двух истин — ельцинской и парламентской. А бескомпромиссность сторон, с бараньим упорством стоящих каждая на своем, все больше попахивала кровью…