ОНИ И МЫ

«Советский ядерный комплекс подобен Гидре, — всего лишь полтора года назад заявил бывший министр обороны США Уильям Перри, — бесполезно просто отсекать боеголовки, нужно уничтожить само чудовище, иначе появятся новые боеголовки».

А в то же время Москва получила конфиденциальную информацию о том, что президент Клинтон согласился с рекомендацией Министерства обороны США «о нецелесообразности осуществления в предстоящие годы новых крупных сокращений американского ядерного арсенала». А тот же бывший шеф Пентагона Перри обосновывал это «медленными темпами демонтажа российского оружия массового поражения»…

Американцы понимают: русский ядерный щит надобно уничтожить, свой — не спешить разбирать. А если и разбирать, то не спеша и с расчетом, что его можно будет быстро восстановить.

В Москве хорошо знают, что США предусматривают в ближайшем будущем внести лишь небольшие изменения в американскую наземную, воздушную и морскую ядерную триаду. Например, флот американских атомных подводных лодок класса «Трайдент» планируется сократить с 18 до 14. В то же время все оставшиеся субмарины будут оснащены более точными межконтинентальными баллистическими ракетами D-5. Не намного намечается уменьшить число тяжелых бомбардировщиков В-52 — с 94 до 66. Запланировано перевести с ядерных на обычные вооружения все новейшие бомардировщики В-1. Но их количество (90) останется прежним и восстановление прежнего «статуса» этих самолетов у американцев больших проблем не вызовет…

А что у нас?

А у нас вот что.

…Россия в течение ближайших 10 лет может лишиться 2/3 межконтинентальных баллистических ракет (включая тяжелые МБР), на долю которых сейчас приходится примерно 65 процентов общей мощности Стратегических ядерных сил (СЯС). Планируемое изменение в 2003 году структуры российских СЯС, основу которых будут уже составлять баллистические ракеты на подводных лодках (БРПЛ), окажется нереальным из-за недостатка средств.

Россия утратит свое преимущество по МБР и не компенсирует это за счет БРПЛ. В то же время США сохраняют согласованный уровень МБР и им не надо изменять структуру своих СЯС, так как в них главным компонентом давно являются БРПЛ. А если еще учесть дальнейшее планируемое развитие в CUJA системы противолодочной обороны (ПЛО), способной уже сейчас уничтожать до 40 процентов патрулирующих ПЛАРБ противника, а также скорое развертывание (к 2000 году) на континентальной части США системы ПРО, которая сможет нейтрализовать до 1000 боеголовок баллистических ракет, то фактически превосходство США по МБР и БРПЛ представляется бесспорным…

США получают (а в действительности уже имеют) превосходство и по тяжелым бомбардировщикам — как по числу самолетов, так и по количеству боевых зарядов на них. Россия располагает в настоящее время всего 67 тяжелыми бомбардировщиками против 432 у США. Наша страна вообще прекратила их производство из-за недостатка средств. Она уже не сможет в начале будущего века обеспечить на оставшихся самолетах (которые к тому времени выработают свой ресурс) установленный для них уровень боевых зарядов в 750—1250 единиц.

Из тех же 67 стратегических бомбардировщиков, которые я назвал, к лету 1997 года в боеготовом состоянии находилась всего лишь половина. При этом 70 процентов стратегических ракетоносцев Ту-160 требуют капитального ремонта. В срочном ремонте нуждаются многие Ту-95 МС. Причина все та же — нищенский уровень финансирования: из-за этого нет возможности закупить не только новые самолеты, но запчасти к старым. За последние три года российские ВВС не закупили ни одного стратегического бомбардировщика.

И еще одно преимущество США: крылатые ракеты морского базирования (КРМБ) вообще остались за рамками СНВ-2. К началу 2000 года общее количество КРМБ составит более 4000 единиц. Россия не сможет иметь такого количества КРМБ…

Не лучше обстоят дела и в морской части нашей стратегической ядерной триады, хотя здесь сосредоточена четвертая часть нашей ядерной мощи. После реализации Договоров СНВ-1 и СНВ-2 ПЛАРБ должны стать основой СЯС и нести на себе уже почти 60 процентов ядерной мощи РФ (1750 боеголовок из 3000, которые должны остаться). Но к 2000 году у России останется, как уже было сказано, примерно 15 ПЛАРБ (6 — типа «Тайфун» и 7 — типа «Дельта-4»), Причем сроки их эксплуатации будут близки к предельным. Таким образом, наши ПЛАРБ могут иметь всего 112–160 пусковых установок против 432 у США.

Указ президента РФ «О неотложных мерах по поддержанию боеготовности морских Стратегических ядерных сил» (от 6.6.95) не выполняется.

Мы сильно проигрываем американцам и в том, что у нас нет военных баз на сопредельных с США территориях, у нас в плачевном состоянии находится и система предупреждения о ракетном нападении (СПРН). А ведь эффективность боевого дежурства всех трех компонентов российской стратегической ядерной триады (сухопутной, авиационной и морской) невозможна без надежного функционирования СПРН.

Что делать?

Уже длительное время наш Генеральный штаб чувствует себя в дурацком положении: ясно видя, в каком катастрофическом положении находятся наши Стратегические ядерные силы, мы не имеем возможности реально повлиять на ситуацию.

Некоторые наши генералы уже давно сильно раздражают Кремль своим «ядерным плачем». И власть, кажется, уже не видит иного выхода из положения, кроме как сокращать и сокращать ракеты. Формула известная: когда корову нечем кормить, ее режут.

Но так ли уж безвыходно положение?

Еще нет.

Между Кремлем и парламентом продолжает сохраняться противостояние в подходах к СНВ-2. Из-за того что депутаты не спешат ратифицировать Договор, осложняются отношения с США. Ельцин уже неоднократно выражал недовольство «саботажем», который Дума устроила СНВ-2. Взаимные пикировки по этому поводу лишь усиливают конфронтацию между Кремлем и парламентом.

Но если отбросить в сторону политическую подоплеку проблемы, в «осадке» останется лишь то, что и Ельцин, и парламент к одному и тому же вопросу подходят с разных сторон. Ельцину нужна американская поддержка его реформ и инвестиции (и потому он торопит ратификацию). Парламенту нужны гарантии, что мы в очередной раз не делаем неоправданных уступок США.

В Генеральном штабе, к счастью, видят дальше, чем того хотели бы в Кремле. И если бы Кремль повернулся лицом к Арбату, то можно было бы и найти консенсус в отношениях с парламентом, и вдохнуть достоинство в нашу позицию по СНВ-2. Не так давно группа наших ядерных экспертов подготовила аналитический документ, в котором предлагалось:

1. Продлить срок реализации Договора по СНВ-2 на 5–6 лет (тут — явный расчет на то, что, возможно, наступит стабилизация экономики РФ. — В. Б.).

2. С целью строгого соблюдения принципов стратегической стабильности и равной безопасности, положенных в основу Договора, включить в его текст отдельные статьи, предусматривающие:

A. Запрещение развития системы противолодочной обороны;

Б. Ограничение количества КРМБ и определение уровней их сокращения;

B. Исключение любой возможности возврата в боевой состав Стратегических ядерных сил тяжелых бомбардировщиков, переориентированных на решение неядерных задач;

Г. Запрещение развертывания новых систем ПРО на национальной территории стран — участниц Договора;

Д. Ликвидацию американских РЛК в Гренландии и Великобритании, как находящихся за пределами национальной территории США, что является грубым нарушением Договора по ПРО 1972 года;

Е. Запрещение постоянного или временного нахождения ПЛАРБ и ТБ стран — участниц Договора в пределах территорий других государств, особенно в Европе (речь идет об американских ПЛАРБ, постоянно базирующихся в Холи-Лох в Шотландии, а также о периодических полетах американских ТБ в Великобританию во время проведения стратегических учений).

3. Указать в тексте Договора, что применение высокоточного оружия (в обычном снаряжении) для поражения позиций Стратегических ядерных сил, системы предупреждения о ракетном нападении, а также АЭС должно рассматриваться как начало ядерной войны…

…Я не знал имен людей, которые все это придумали. Я понимал, что все это, наверное, не бесспорно. Но уже одна мысль, что я живу и работаю среди людей, для которых безопасность России так дорога, согревала мне душу.

И я молил Бога, чтобы голос этих людей был услышан.

Это была последняя надежда.