3
Управление страной на время Великого посольства было возложено на боярина Т.Н. Стрешнева и князя Ф.Ю. Ромодановского.
Им, уезжая за границу, Петр I оставил и последствия своих «азовских потех».
Как мы уже говорили, за взятие Азова были награждены в основном любимцы Петра, преимущественно иностранцы из ближайшего окружения, а стрельцов частично оставили в Азове или передвинули на южную и западную границы.
Петр I обошелся со стрелецкими полками, как обыкновенно обходятся малые дети с нелюбимыми игрушками: забросил подальше с глаз и позабыл о них.
Стрельцы в пограничных городах терпели недостаток в продовольствии и обнищали до того, что вынуждены были просить милостыню по деревням. Кроме того, в Москве, в стрелецких слободах, оставались их семьи – жены и дети. На исходе был второй год такой службы, а конца разлуке не предвиделось.
В марте 1698 года из стрелецких полков, расположенных близ польской границы, в Москву отправили депутацию из 175 стрельцов.
Им ответили в Москве, чтобы они не бунтовали, а возвращались в полки.
Ситуацией этой решила воспользоваться царевна Софья.
И.Е. Репин. Царевна Софья в Новодевичьем монастыре. 1879 г.
«Теперь вам худо, а впредь будет еще хуже! – писала она стрельцам из Новодевичьего монастыря. – Ступайте к Москве, чего вы стали? Про государя ничего не слышно».
В воззвании Софьи призыв к новому бунту был сформулирован еще более прямо:
«Вам бы быть в Москве всем четырем полкам, и стать под Девичьим монастырем табором и бить челом мне, идти к Москве против прежнего на державство… А кто бы не стал пускать с людьми своими или с солдаты, и вам бы чинить с ними бой».
Скоро четыре взбунтовавшихся стрелецких полка двинулись к Москве. Навстречу им выступили из Москвы войска под начальством боярина Шеина и генерала Гордона. Они встретили стрельцов у Ново-Иерусалимского Воскресенского монастыря на берегу реки Истры.
После подавления мятежа начался розыск.
К возвращению Петра I из заграничного путешествия розыск был завершен.
Сто тридцать стрельцов повесили, около двух тысяч – разослали по разным городам и монастырям.
«На далеком Западе слабели последние связи Петра с традиционным московским бытом, – отметил С.Ф. Платонов. – Стрелецкий бунт порвал их совсем. Родина провожала Петра в его путешествие ропотом неодобрения, а встретила его возвращение прямым восстанием».
Тот план преобразований, которые Петр I собирался произвести в стране, был в своей основе удручающе прост. Решено было все старое заменить новым, причем сделать это так, словно в России вообще ничего раньше не было.
Осуществить такой план затруднительно, но для Петра I не существовало невозможного.
Вернувшись в Москву, Петр I прямым ходом – вот она европейская культура! – проехал в Немецкую слободу к полюбовнице.
Здесь Петр I узнал неприятную новость.
Оказывается, приказ о насильственном пострижении в монашество его жены Евдокии (Лопухиной) все еще не выполнен!
Петр вызвал Евдокию в дом почтмейстера Винуса и беседовал с нею несколько часов.
– Почему, – кричал он, топая на нее ногами, – повеления не исполнила? Как смела ослушаться, когда я приказывал отойти в монастырь, и кто тебя научил противиться? Кто тебя удерживал?
Когда царица начала оправдываться, что на ее попечении находится маленький сын, царевич Алексей, что она не знает, на кого ребенка оставить, сестра Петра Наталья вырвала Алексея из ее рук и увезла в своей карете в Преображенское.
Объяснений Петр потребовал и от патриарха.
Патриарх Адриан начал сбивчиво объяснять, что насильственное пострижение царицы во время отсутствия в Москве царя могло вызвать нехорошие толки… Дело кончилось тем, что арестовали одного архимандрита и четырех попов. Все они были допрошены, но казнить их Петр из-за недостатка времени не стал.
Дожидаясь объяснений патриарха, Петр уже приказал свозить в Преображенское оставшихся в живых после недавнего розыска стрельцов и теперь целыми днями пропадал в Преображенском. Там, возле потешного Пресбурга, было устроено четырнадцать пыточных застенков.
Новый стрелецкий розыск, поразивший современников беспредельной жестокостью, Петр I начал 17 сентября в день именин Софьи.
По свидетельству современников, все Преображенское с его потешным Пресбургом превратилось тогда в страшное пространство Преображенского приказа, где лилась кровь, и воздух наполнился криками безвинных людей, преданных лютым пыткам. Ежедневно здесь курилось до 30 костров с угольями для поджаривания стрельцов. Сам царь с видимым удовольствием присутствовал на этой похожей на жутковатую мистерию пытке.
Пытаясь умилостивить царя, патриарх Адриан явился к нему с иконой «печаловать» о казнимых.
– К чему эта икона? – закричал Петр, увидев патриарха. – Разве твое дело приходить сюда? Убирайся скорее и поставь икону на свое место. Быть может, я побольше тебя почитаю Бога и Пресвятую Его Матерь, но мой долг – казнить злодеев, умышлявших против общего блага!
23 сентября наконец-то устроены были на европейский лад семейные дела Петра I. Жену его, царицу Евдокию, увезли в Суздальский Покровский девичий монастырь и там насильно постригли в монахини под именем Елена…
Надо сказать, что за приготовлениями к стрелецкому розыску Петр I «позабыл», что и в монастыре надо бы устроить жену.
Евдокия единственная из русских цариц, которая не получила при пострижении в монастырь прислугу, которой не было назначено никакого содержания…
«Покамест жива, пожалуйста, поите, да кормите, да одевайте нищую», – писала она жене брата.
Еще большие мучения, чем нищета и голод, доставляла Евдокии разлука с сыном. Поразительно, но и, проходя через мучения, которым без всякой вины подверг ее муж, она не озлобляется на него.
«Долго ли мне так жить, что ево, государя, не слышу и не вижу, ни сына моего, – напишет Евдокия боярину Стрешневу в 1705 году. – Уже моему бедствию пятый год, а от нево, государя, милости нет. Пожалуй, Тихон Никитич, побей челом, чтоб мне про ево государево здоровье слышать и сына нашего такожде слышати, пожалуй и о сродниках моих попроси, чтобы мне с ними видеться. Яви ко мне бедной милость свою, побей челом ему государю, чтобы меня пожаловал жить, а я на милость твою надеюся, учини милостиво, а мне ни чем тебе воздать, так тебе Бог заплатит»…
Но это попутное замечание…
30 сентября состоялась первая массовая казнь стрельцов.
Пятерым стрельцам Петр I лично отрубил головы еще в Преображенском, а остальных повезли из Преображенского к Покровским воротам на телегах, с зажженными свечами в руках.
Здесь им был зачитан петровский указ.
«А у пущих воров и заводчиков ломаны руки и ноги колесами: и те колеса воткнуты были на Красной площади на колья; и те стрельцы, за их воровство, ломаны живые, положены были на те колеса и живы были на тех колесах не много не сутки, и на тех колесах стонали и охали…»
Петр I в тот день, вечером, был на пиру, устроенном Лефортом, и, по свидетельству современника, «оказывал себя вполне удовлетворенно и ко всем присутствующим весьма милостивым». Так, с пострижения в монахини законной жены – матери наследника престола, с привезенной из Европы невиданной на Руси смертной пытки – колесования и начиналась петровская европеизация нашей страны.
Иначе, как сатанинской остервенелостью, невозможно объяснить невероятную жестокость Петра в эти дни.
11 октября были казнены 144 стрельца.
12 октября казнены 205 стрельцов.
13 октября казнен 141 стрелец. Поражает неутомимая изобретательность Петра на все новые и новые зверства.
17 октября рубить головы стрельцам он приказал своим ближайшим сотоварищам. Члены «кумпании», прошедшие школу «всешутейшего собора», легко справились с экзаменом. Князь Ф.Ю. Ромодановский отсек тогда четыре головы, а Александр Данилович Меншиков – недаром так любил его Петр! – обезглавил 20 стрельцов.
Всего 17 октября было казнено 109 стрельцов.
18 октября казнили еще 63 стрельца.
19 октября казнено было 106 стрельцов.
21 октября постригли в монахини Новодевичьего монастыря с именем Сусанна сестру Петра I царевну Софью.
Когда после пострига она вернулась в свою келью, ее ждал подарок брата: 195 стрельцов были повешены им в этот день возле Новодевичьего монастыря. Трое из них – возле самых окон кельи сестры. В руки им всунули челобитные. Трупы провисели в петлях пять месяцев. В свои палаческие забавы Петр втягивал и русскую аристократию.
«Каждый боярин, – пишет С.М. Соловьев, – должен был отсечь голову одного стрельца: 27 октября для этой цели привезли сразу 330 стрельцов, которые и были казнены неумелыми руками бояр, Петр смотрел на зрелище, сидя в кресле, и сердился, что некоторые бояре принимались за дело трепетными руками».
Превращая знатных представителей древних родов в палачей, Петр I не просто глумился над ними в устроенной мистерии, а ломал их.
Трудно было представителям знатных русских родов превращаться в палачей, но иного места не оставляла им затеянная Петром кровавая мистерия. Трясущимися руками рубили бояре головы обреченных страдальцев.
Схожую цель преследовало и насильственное брадобритие. Оно специально осуществлялось в предельно жесткой и унизительной манере, чтобы сломить волю русского человека, сделать его не способным к какому бы то ни было сопротивлению.
В Астрахани, например, поставлены были у церковных врат петровские солдаты, которые и рвали с корнем бороды.
«Стали мы в Астрахани, за веру христианскую и за брадобритие, и за немецкое платье, и за табак, и что к церкви нас и жен наших и детей в русском старом платье не пущали, а которые в церковь Божью ходили и у тех платье обрезывали и от церквей Божьих отлучали, выбивали вон и всякое ругательство нам и женам нашим и детям чинили воеводы и начальные люди».
Надо признать, что Петр действительно не терял времени за границей. Он блестяще овладел там психологией устрашения и подавления поданных…
Разумеется, не случайно совпадают эти жестокие казни, насильственное заточение в монастыре жены и указы о бритье бород.
Петр меняет все.
Жену… Армию… Страну… В следующем году он изменит само русское время, введя новый календарь.
В ноябре 1698 года со стрельцами было покончено.
Раскассировали по указу Петра 16 московских стрелецких полков. Стрельцов разослали по разным городам и там записали в посадские люди.
Их запрещено было принимать в солдаты.
Через два года, под Нарвой, жестоко аукнулось России добровольное разоружение ее Петром І…