3

Надо сказать, что Духовному регламенту, как и остальным сочинения Феофана Прокоповича, присущи стремление к подмене подлинной проблемы ее карикатурным изображением и поиск решения проблемы именно в этом предельно упрощенном пространстве.

Да, после раскола Русской Православной Церкви уровень образования на Руси резко снизился, а за четверть века реформ, проводимых Петром I, неграмотность приобрела катастрофический характер.

Разумеется, Петр I создавал новые формы обучение, но это никак не могло компенсировать того образования, что осуществлялось в русских монастырях, и которое сейчас было уничтожено полностью.

Поэтому предписание Духовного регламента «осмотреть, есть ли у нас довольное ко исправлению Христианскому учение?», выглядело вполне своевременно, как и замечание Феофана Прокоповича, что для того «пастырский чин от Бога уставлен, дабы от Священнаго Писания научал вверенное себе стадо».

Но вот решение проблемы предлагалось откровенно протестантское.

Поскольку мало священников, «которые бы наизусть могли проповедать догматы и законы Священнаго Писания; то всеконечная нужда есть имети некия краткия и простым человекам уразумительныя и ясныя книжицы, в которых заключится все, что к народному наставлению довольно есть; и тыя книжицы прочитовать по частям в недельные и праздничные дни в церкви пред народом».

Это же относится, по мнению Феофана Прокоповича, и к святоотеческой литературе. Поскольку «книги великих учителей, Златоустаго, Феофилакта и прочих писаны суть Еллинским языком, и в том токмо языке внятны суть, а перевод их Славенский стал темен (когда это он стал темным и для кого? – Н.К.) и с трудностию разумеется от человек и обученных, а простым невежам отнюдь непостизаемый есть», поэтому и не надо их читать, а простому народу надобно внушать «всякому собственно, по своему званию должное».

«И того ради нужно есть сочинить три книжицы небольшия. Первую о главнейших спасительных догматах веры нашея; тако ж и о заповедях Божиих, в Десятословии заключенных.

Вторую о собственных всякаго чина должностях.

Третию таковую, в которой собранныя будут с разных Святых учителей ясныя проповеди, как о главнейших догматах, так и наипаче о грехах и добродетелях и собственно о должностях всякаго чина. Первая и вторая книжица иметь будет доводы своя от самаго Священнаго Писания, но внятныя всем и краткия. Третия же от Святых Отец тоеж, что в первой и во второй поучающая».

Помимо создания «трикнижия» от Самуила-Феофана Духовный регламент предписывал епархиальным архиереям создавать при архиерейских домах училища для детей священников.

Священник не должен быть ни мистиком, ни фанатиком. Следовало удостовериться, не имеет ли он «видений» или «смущающих снов».

«А который бы ученик был крайне туп, или хотя и остроумен, да развращен, и упрям и непобедимой лености, таковых бы, по довольном искушении, отпускать от школы, отняв им всю надежду чина священническаго».

Столь же строг был Регламент и в отношении епископата.

«Ведал бы всяк Епископ меру чести своея, и невысоко бы о ней мыслил и дело убо великое, но честь никаковая, почитай в писании знатная определена».

Определялся и порядок поездок епископов по своим епархиям…

«Время летнее кажется быть угоднейшее к посещению, нежели зимнее. Се же того ради, что не так много летом, как зимою и сам Епископ и церкви посещаемыя на корм и иныя нужды его издержать. Не надобе сена, а дров мало треба. Хлеб, рыба, корм конской дешевее.

И может Епископ не далече от города на поле в палатке время перестоять, чтоб не трудить священства, или граждан квартирою, наипаче где город убогий».

А вот насчет порядка и содержания молитв на литургиях все было определено строго.

«По приезде своем Епископ на другой день или на третий, собрав градских и сельских пресвитеров, священную литургию совершит, по Литургии со всеми Священники отпоет молебен о здравии и победе Державнейшаго Монарха, о исправлении и благосостоянии церквей, о обращении раскольников, о благорастворении воздуха, о обилии плодов земных и прочая. И собственный канон составлен будет, всякия нужды содержащий».

Регламент вводил строгую духовную цензуру и другие новшества, призванные предельно зарегулировать жизнь Русской Православной Церкви.

Мужчинам запрещалось поступать в монастырь до тридцатилетнего возраста; монахам запрещалось посещать частные дома и женские монастыри (деятельность Серафима Саровского в Дивеевском монастыре или Амвросия Оптинского в Шамордине, таким образом, была, оказывается, согласно Духовному регламенту, совершенно незаконной). Монахиням воспрещалось давать окончательные обеты до пятидесятилетнего возраста, и послушничество, продолжавшееся до тех пор, не могло служить препятствием для вступления в брак.

Говорилось в Духовном регламенте и об отношении к милосердию: «О подаянии милостыни должно… сочинить наставление; ибо в сем не мало погрешаем. Многие бездельники, при совершенном здравии, за леность свою пускаются на прошение милостыни, и по миру ходят безстудно; и иные же в богадельни вселяются посулами у старост, что есть богопротивное и всему отечеству вредное… И потому здравии, а ленивии прошаки Богу противни суть. И аще кто снабдевает оных, и той есть яко помощник, тако и участник оных же греха; и что либо на таковую суетную милостыню издерживает, все то вотще ему, а не в пользу духовную».

Впрочем, Духовный регламент и не скрывал, что подлинная причина такого отношения к нищим не одна только забота о пользе духовной.

«Сверх того еще ленивии оные нахальники сочиняют некая безумная и душевредная пения, и оная с притворным стенанием пред народом поют, и простых невеж еще вяшше обезумливают, приемля за то награждение себе».