«Проект гипотенузы»

«Проект гипотенузы»

И вот я решил сделать «вылазку из осажденной крепости» и во время утренней поверки попросился к следователю. Часов в двенадцать меня вывели (раньше, очевидно, не могли, так как следователь отсыпался после ночных допросов). Я заявил, что хочу дать чистосердечные показания. Русев очень обрадовался, вызвал звонком горничную и велел ей принести «покушать». Вскоре она явилась с подносом, на котором стояла бутылка лимонада и две марципановые булочки, с которыми я быстро расправился. Русев спросил, буду ли я диктовать, или хочу писать сам. Я предпочел диктовать, и он стал записывать, как я 29 февраля 1947 года кричал на перекрестке Лиственничной аллеи и Ленинградского шоссе «Долой Советскую власть!», как какой-то иностранец меня попросил достать проект гипотенузы в конструкторском бюро Тимирязевской академии и что-то еще в этом роде. Часа в три меня опять вызвали к следователю и дали расписаться в том, что я теперь обвиняюсь по статье 58, пункты 1а, 10 и 11 (измена родине и антисоветская агитация) и по статье 182 (незаконное хранение оружия).

Вечером опять вызвали и повели куда-то на седьмой этаж, где ввели в шикарный кабинет. За письменным столом сидел генерал, а на краешке стула — мой следователь. Генерал спросил:

— Зачем Вы заявили такую чушь?

Я ответил:

— Меня просил следователь. Он меня за это булочками угощает.

Русев хотел что-то возразить, но генерал, ударив кулаком по столу, начал при мне его материть, да так искусно, что я просто залюбовался.

Потом меня повели в камеру. Минут через десять вызвали снова и, не выводя из тюрьмы — здание тюрьмы было отделено от следственных помещений комнатой, где заключенный, проходя туда и обратно, расписывался в особой книге, — повезли на лифте куда-то вниз. Там зачитали, что за «провокационные показания на следствии» меня сажают на пять суток в карцер. Карцер представлял собой кабинку 70х60 см с наклонным потолком и маленькой скамеечкой. Выпрямиться было нельзя и все члены от сидения в неудобной позе затекали. Утром и вечером выводили «на оправку», причем вертухаи предупреждал: «Много не пей, раньше срока не выведу».

Не знаю, как бы я перенес пять суток, но на другой день меня вывели, посадили в воронок и повезли. Я решил, что везут в Сухановку. Следователи называли ее «дачей», а официально она именовалась «спецобъект 110». Этот спецобъект пользовался у заключенных дурной славой. Я потом встречал людей, в нем побывавших, и все они выходили оттуда инвалидами.

Кстати, там побывал и упомянутый Ляховский, которого следователь еще на Лубянке заставлял несчетное число раз вставать и садиться. Ляховский в конце концов отказался, сказав:

— Ты мудак, а здесь не урок гимнастики.

За это его перевели в Сухановку и поместили в подвал, до колен заполненный водой. Там он простоял четверо суток и упал с лопнувшими на ногах венами. Из воды его тут же вытащили, откачали, перетянули эластичным бинтом ноги и потащили на допрос.