«Это не я, а вы самонадеянны…»

«Это не я, а вы самонадеянны…»

В последние четыре года моего пребывания в Союзе писателей мне часто приходилось общаться с незабвенной памяти Виктором Николаевичем Ильиным, секретарем Московского отделения Союза писателей и генерал-лейтенантом КГБ. Он был человек очень незаурядный, но все-таки ум у него был полицейский. Полицейский – не значит глупый, а это значит, что человек видит всему простые объяснения и находит простые решения. Я думаю, что Ильин по натуре и не злой был, но, как он сам считал, был солдат партии. Мне кажется, что эту роль он себе подсознательно придумал для оправдания всех своих поступков. Он сам, просидев десять лет в тюрьме, вышел оттуда, как ему казалось, несломленным большевиком, но разрушенной личностью. Сохраненную верность режиму сохранил, изобретя формулу: «На партию не обижаются». Эту фразу он повторял и мне, а я удивлялся: «Почему бы на нее хоть раз не обидеться?» По-моему, Ильин даже неплохо ко мне относился, но раз партия приказала, готов был вгрызться в печенку. Однако все-таки иногда его посещали сомнения, и Виктор Николаевич, зажав меня в углу своего кабинета и прикрываясь от возможных микрофонов, спрашивал шепотом:

– Ну, скажите, как говорится, не для протокола, а мне лично, неужели вы думаете, что ваш «Чонкин» когда-нибудь будет опубликован?

– Виктор Николаевич, – отвечал я ему громко, – я не только думаю, я знаю точно, что когда-нибудь «Чонкин» будет опубликован.

– Ну, вы и самонадеянный, – качал он головой.

– Нет, Виктор Николаевич, я вовсе не самонадеянный. Это вы и ваши единомышленники самонадеянны, потому что думаете, что вы управляете временем. А вы в нем только существуете. Если вы вспомните историю, вы увидите, что ни одна запрещенная книга не пропала. Все они доживали до отмены запретов и только после этого вступали в соревнование с другими книгами...

Я рад, что Виктор Николаевич Ильин дожил до времени, когда ему наглядно пришлось убедиться в моей правоте.

Мне рассказывали, что, уже старенький, пришел он по каким-то делам в журнал «Юность» и, скромно сидя в коридорчике, заметил, что сотрудники редакции бегают с какими-то бумагами и при этом особенно возбуждены.

– Что это вы носите? – поинтересовался Ильин.

– Верстку «Чонкина», – сказали ему.

Говорят, он обхватил голову руками и потряс ею так, как если бы ему сообщили о конце света.