Общие интересы с Западом

Внешняя политика Горбачева подверглась нападкам в 1991 году и еще в большей мере потом за излишне многочисленные уступки Западу и, в частности, Соединенным Штатам. Некоторые противники Горбачева даже обвиняют его в заговоре с Соединенными Штатами по развалу Советского Союза.

Для любого человека, уважающего факты, такие обвинения представляются абсурдом. Казалось бы, должно быть ясно, что внешняя политика Горбачева была блистательно успешной. С самого начала перестройки ее задачей было уменьшить напряженность, существовавшую в отношениях с остальным миром, с тем, чтобы сосредоточить внимание и ресурсы на реформах в стране. Горбачев достиг этой цели, создав политику, которая служила интересам как Советского Союза, так и его западных противников.

Не политика Запада привела к развалу Советского Союза, а просчеты в политическом процессе, который шел в самой стране. Когда Советский Союз больше всего нуждался в помощи, его окружала чрезвычайно благоприятная атмосфера. В Азии, Европе и Северной Америке наблюдалось желание помочь руководству Советского Союза в избранном им трудном пути перехода от одной формы экономики к другой, а не стремление воспользоваться его трудностями, чтобы усугубить их.

Выгода, которую Советский Союз получил от внешней политики Горбачева, стала особенно очевидна осенью 1991 года, когда страна начала разваливаться. Запад поддерживал, как мог, перемены, а не отнесся к ним враждебно, что позволило народам Советского Союза самим решить свое будущее без вмешательства со стороны. Хотя сочувствие и поддержка со стороны Запада не могли возместить недостатки политического процесса, происходившего в стране, нельзя не признать, что Советский Союз легче пережил период своего распада в дружелюбной международной атмосфере, чем если бы она была враждебной.

————

В период, последовавший за попыткой переворота, советское Министерство иностранных дел претерпело радикальные изменения. Бессмертных, обвиненный в «чрезмерной пассивности» в момент, когда Комитет по чрезвычайному положению пытался захватить власть, вышел в отставку вскоре после возвращения Горбачева из Крыма в Москву, и пост министра иностранных дел был предоставлен Борису Панкину, советскому послу в Чехословакии, который был одним из немногих советских послов, осудивших переворот до того, как он захлебнулся. Целый ряд послов, которые, как считалось, с невиданным энтузиазмом выполнили приказы хунты, были отозваны, и аппарат Министерства иностранных дел подвергся серьезным сокращениям.

Хотя Министерство иностранных дел СССР работало в этот период в полную силу: провело важнейшую международную конференцию по правам человека в сентябре, приняло много иностранных гостей и подготовило Горбачева к его последней международной встрече в качестве президента СССР — конференции по Ближнему Востоку в Мадриде 30 октября, на которой Горбачев и Джордж Буш были сопредседателями, — контроль над внешней политикой стал переходить к республикам. Несколько руководителей республик выезжали за границу и были неизменно приняты главами правительств: Ельцин в октябре посетил Германию, а Назарбаев в тот же месяц отправился в Великобританию. Акаев и Тер—Петросян посетили в ноябре Соединенные Штаты. Ельцин снова отправился за границу в ноябре, на сей раз в Италию. Иностранные государственные деятели, приезжавшие в Советский Союз, обычно встречались с Ельциным и нередко заезжали в столицу одной или двух республик — так, госсекретарь Бейкер во время своего визита в сентябре побывал не только в Москве, но и в Алма—Ате (а также в трех независимых прибалтийских государствах). Германский министр иностранных дел Ганс—Дитрих Геншер посетил в октябре Киев — и это всего лишь несколько примеров.

Республикам уделялось куда больше внимания, чем прежде, но Министерства иностранных дел по–прежнему ориентировались на Советское правительство. По просьбе «семерки», международные организации поспешили сделать предложения о помощи. Всемирный банк, Международный валютный фонд и Европейский банк реконструкции и развития — все выступили с важными программами. Советская общественность, однако, не поняла, что эти программы связаны с успешным проведением реформ, да и в любом случае результаты скажутся лишь через годы.

Перестав потворствовать сторонникам жесткой линии среди военных, Горбачев быстро решил проблемы, остававшиеся нерешенными в советско–американских отношениях: когда Бейкер в сентябре посетил Москву, он, наконец, сумел договориться о прекращении поставок оружия всем группировкам в Афганистане. Горбачев согласился также отозвать с Кубы находившиеся там советские войска. А несколько недель спустя Вадим Бакатин — в качестве жеста доброй воли — передал моему преемнику Роберту Штраусу схемы подслушивающих устройств, установленных КГБ в новом здании американского посольства. Мы, конечно, и сами их обнаружили, но жест Бакатина был оценен, как указание на то, что мы можем теперь вести себя более открыто по отношению друг к другу.

В середине ноября Эдуарда Шеварднадзе наконец уговорили вернуться в переименованное Министерство внешних сношений и руководить им в последние, как оказалось, недели его существования. К тому времени Ельцин настаивал на сокращении персонала министерства на 80 процентов, но прежде, чем это произошло, министерство СССР было слито с российским министерством, и во главе был поставлен Андрей Козырев, который незадолго до того был одним из младших помощников Шеварднадзе.