2007/05/04 Святой Бернар

2007/05/04 Святой Бернар

— А это что за дяденька, рядом с королём? Это его дедушка?

Владка любит ходить со мной в костёл. Не знаю, что её привлекает больше – обилие детей, с которыми можно познакомиться после службы; царящая внутри тихая, праздничная торжественность, смиряющая ненадолго даже её непокорный нрав, или разноцветные статуи, похожие на большие игрушки. По окончании мессы я никак не могу увести её – она шастает по всем закоулкам, засовывает нос в подвядшие букеты у подножия статуй, делает попытку пощекотать за пятку коленопреклонённого ангела, суёт, по примеру взрослых, пальцы в чашу со святой водой, но не крестится, а с удовольствием их облизывает.

— Вот этот, лысый, с палочкой… Это – дедушка, да?

— Нет, это не дедушка, - вздыхаю я. – Это Святой Бернар.

— У-у-у! – понимающе тянет Владка и, ухватившись обеими руками за спинки скамеек, поджимает ноги и принимается раскачиваться. – Святой Бернар. А его кто замучил?

— Никто, - вздыхаю я. – Он сам всех замучил, если честно. Характер был такой… сложный, одним словом.

— Ага, - кивает Владка, подтягивает ноги повыше и высовывает от старания кончик языка – А чего он такого делал, что все от него мучились?

— Да нет, в общем, ничего такого особенного он и не делал… - спохватываюсь я.

— Вот-вот! – торжествующе подхватывает Владка, - я тоже ничего такого не делаю, а бабушка всё время, чуть что, – отстань, ты меня замучила совсем, и когда только угомонишься! А я вообще ничего такого не делаю. И не мучаю никого. Это Денис, между прочим, лягушек мучает… и бабочек к гербарию прикалывает, живых… Я ему уже два раза дала за это между глаз, чтобы знал. А потом я же ещё и оказалась виновата! Я же ещё и всех замучила!

— Ну, да… я и говорю, у вас со Святым Бернаром сложные характеры. Поэтому не все вас понимают.

— Значит, он был не злой, хоть и святой? – уточняет для верности Владка.

— Ну, Влад… Ну, ты что? Разве святые – злые? Они, наоборот, добрые… ну, как правило, добрые… за редким исключением. И Святой Бернар был не злой, конечно. Просто… ну, он был раздражительный и строгий…

— Как бабушка? Ругался, но за дело?

— Да.. .в общем, да.

— Знаешь, когда за дело, я тоже не люблю. Вообще не люблю, когда ругаются.

— Нет, ну… он не всё время же ругался. Он много чего хорошего сделал. Монастыри строил, проповеди сочинял, бедным помогал. Был очень отзывчив, остроумен и рассеян.

— Рассеян – это как? Как Рассейный-С-Улицы-Бассейной?

— Натурально, как он. Прямо в точности, как он.

— Это, значит – вместо шапки на ходу он надел сковороду?

— Ну, да! А вместо валенок..

— .. перчатки натянул к себе на пятки! – хохочет Владка, откинувшись назад и болтая в воздухе ногами.

— Именно. Только не «к себе на пятки», а «себе на пятки»…Нет, серьёзно.. . Был один случай, когда он сел на чужую лошадь. Он был в каком-то чужом монастыре, и там монахи перепутали и подвели к нему роскошно убранного коня… с шикарной уздечкой и расшитой золотом попоной. А Бернар ничего не заметил, сел на этого коня и поехал ещё в один монастырь. А там настоятель удивился и сказал ему: как же это вы проповедуете святую бедность, а сами разъезжаете на таких шикарных лошадях? Бернар глядит: а лошадь-то и не его вовсе!

Владка хохочет ещё громче и с явной симпатией разглядывает статую Святого Бернара. Тот отвечает ей довольно кислым взглядом исподлобья и сжимает покрепче губы.

— А ещё, - воодушевившись, продолжаю я, - один раз он надел на себя чужой плащ, когда был у кого-то в гостях. А хозяин дома ничуть не удивился, поскольку знал Святого Бернара, и сказал только: хорошо ещё, что он взял плащ, а не скатерть со стола!

— Ха-ха-ха! – радуется Владка и усаживается верхом на спинку скамьи. Бернар между тем хмурится ещё больше и старается на нас не глядеть.

— А ещё один раз он вместе со своими монахами ехал по берегу Женевского озера. А это, знаешь, огромное такое озеро… и жутко красивое, просто глаз не оторвать. И когда они уже проехали дальше, и монахи стали вспоминать это озеро и восхищаться, Бернар посмотрел на них удивлённо и спросил: а что за озеро? Он ехал по берегу Женевского озера целый час, а может, и больше, и умудрился вообще его не заметить!

— Ну, точно, как с Улицы Бассейной! А с платформы говорят: это город Ленинград!

— Вот именно. А ещё он не знал, какой потолок в его собственной келье – круглый или стрельчатый, хотя прожил в ней много лет!

— Как же он просыпался, интересно? С закрытыми глазами, что ли?

— Можно и не закрывать глаза, но всё равно ничего не видеть. Если слишком погрузиться в собственные размышления.

Святой Бернар стоял смирно, щурил красные, подслеповатые глаза и делал вид, что не слышит наших насмешек.

На другой день, уходя с работы, я долго и вяло прихорашивалась перед зеркалом, натягивая шубу, поправляя шарф и смутно чувствуя какую-то неловкость и непонятный дискомфорт. Приписав это вечерней усталости, я побрела пешком к метро, по-прежнему ощущая себя как-то не совсем правильно, но не имея ни сил, ни желания разобраться в этих тонких ощущениях.

Возле метро я привычно сунула руку в карман шубы, но вместо проездного билета обнаружила там связку чьих-то ключей и пенсионное удостоверение.

Холодея от страха и недоумения, я развернула его. Это было удостоверение одной нашей пожилой сотрудницы.

И тогда я поняла, что надела её шубу.

Шуба эта, кстати, почти ничем не напоминала мою – разве что общим силуэтом. Даже размер был не мой.

Всю последующую неделю надо мной потешался весь отдел. Вся библиотека. Вся округа.

Но всё это было ничто и сущие пустяки по сравнению с выражением лица статуи Святого Бернара, когда я в ближайшее воскресенье пришла в церковь.