1. Царское Село

1. Царское Село

В невнятном свете фонаря,

Стекло и воздух серебря,

Снежинки вьются. Очень чисто

Дорожка убрана. Скамья

И бледный профиль гимназиста.

Odi profanum… Это я.

Не помню первого свиданья,

Но помню эту тишину,

О, первый холод мирозданья,

О, пробуждение в плену!

Дух, отделенный от вселенной,

От всех неисчислимых лет,

Быть может, ты увидишь Свет

Живой, и ровный, и нетленный.

Но каждый здесь летящий час

Не может не иметь значенья,

Иль этой жизни впечатленья

Без цели утомляют нас?

О если бы еще до срока

Все прояснилось, как порой

Туманный полдень над водой —

Все до конца и до истока:

И времени поспешный бег,

И жизни опыт неустанный…

Стеклянным светом осиянный,

Бесшумно пролетает снег.

***

Над всем, что есть, над каждой щелью,

Над каждым камнем чуть слышна,

Чуть зрима ранняя весна.

Сады готовы к новоселью

Летящих издали грачей.

В снегу дорогой потаенной

К вокзалу крадется ручей,

Карета золотой короной

Блеснула вдоль оранжерей.

Какая грязная дорога!

Из-за угла, не торопясь,

Знакомый всем великий князь

Идет в предшествии бульдога.

За ними сыщик, он немного

Отстал, и рыжеватый плюш,

И даже глазки под очками

Забиты блеском синих луж.

Ошейник с медными шипами

Городового бросил в дрожь —

Увидев мужика с дровами,

Не скажет он: «Куда ты прешь?»

И незачем — вожжа тугая

Уже сдержала битюга,

Мотнулись уши и дуга;

Себя от луж оберегая,

Прошел сторонкой сапожок,

И палец тронул козырек.

Светло на улице, в канале

И на дворцовых куполах,

Но там, где, скрытая в ветвях,

Стоит скамья на пьедестале, —

Лучи не тронули кудрей

И отдыхающей ладони

Поэта. Как страна теней,

Как сон, как мир потусторонний,

Невнятны ветви и лицей.

Как будто легкую беспечность

И роскошь Царского Села

Здесь навсегда пересекла

Иной стихии бесконечность.

***

Карьером! Стоя на седле,

За здравие! Единым духом.

Уже бутылки на земле,

Карьером! У коня под брюхом.

С земли пятак на всем скаку,

Кинжал качнулся на боку.

Другой в погоню. Оба рядом.

Два человека, два коня,

И выстрел. Это, оттеня

Тяжелого дворца фасадом,

Мерцает солнце. Стремена

Блеснули возле галуна.

Упал. И снова в летнем свете

Пыль заклубилась. Это третий.

Скорей, скорей! Ведь тот зовет

(Считается, что ранен тот).

Всё ближе, ближе, как замечу?

Без остановки, без толчка,

С налету, с воздуха рука,

С земли рука руке навстречу,

И конь пришпоренный несет

Двоих, не замедляя хода,

И цепь городовых у входа

Дает дорогу, и «ура»,

И эхо, чище серебра.

И вновь казак, как кошка ловкий,

Летит с веселием в лице,

И панорама джигитовки

Все оживленней. На крыльце

За императором движенье

Плюмажей, шапок, эполет…

Ночь. Ветер. Немана теченье,

И часового силуэт.

И повелительней, и глуше,

Чем трубы мирных трубачей,

Гортанный грохот батарей

Гудит. И стонущие души

В дыму и пламени скользят,

Как грешники кругами ада,

За тенью тень, за рядом ряд,

И длится, длится канонада.

Как эти дни запечатлеть

И как перехватить паденье?

Не может в воздухе висеть

Такая тяжесть… Наслоенье

Веков, исчезни; Третий Рим,

Эпоха цезарей, исчезни!

Сквозь медленный и плотный дым

Все тягостней и бесполезней

Мерцает Царское Село.

С полей унылых донесло

Проклятия. И без слиянья

Лежат в покое неживом

Дворец, аллеи, изваянья,

И дым, растущий день за днем.

***

Предчувствуя еще в прихожей

Свои же строки, в кабинет,

На сумрак Рембрандта похожий,

О, не последний ли поэт

Вносил с собой и шорох сада

Екатеринина, и страх

Бесцветной жизни. Ты, Эллада,

В его слабеющих мечтах

Ты к нашей жизни приближалась

Так часто. Дивная усталость

Перегруженной тишины.

Где Анненский? И где просторы,

В которых он искал опоры?

Как страшно мы утомлены.