Избушки на курьих ножках

Избушки на курьих ножках

Особенно коварны льды. Да и как определить толщину льдины, на которую решил садиться, если она припорошена снегом? Ни заструги, ни ропаки не различимы при сереньком небе, когда нет тени. Все обкатано ветрами, занесено пургой, старые торосы — «лбы» — обожжены, обтаяны солнцем и тоже замаскированы снегом. Вот и вертишься вокруг такой льдинки, рассматривая под всеми углами, оценивая ее белизну, цвет. Чем она белее, тем толще. Если отдает синевой — ее пробивает отраженный от воды свет, а это значит — толщина льда небольшая, может не выдержать тяжести машины.

«Подловила» же как-то такая засыпанная снегом «линза» экипаж Юры Векслера. Они летали на Ли-2 парой с Коломийцем — устанавливали автоматические метеорологические станции, делали промеры глубин. Один экипаж подбирает с воздуха посадочную площадку — льдину, садится, делает свою работу, а второй — подстраховывает его с воздуха. Нашел Юра такую льдину севернее Таймыра. Оглядели ее, сомнений никаких — можно садиться. Приземлились, на ходу, как обычно, двери открыли — след свой посмотреть. Если синий, значит под снегом вода и надо с ходу уходить в небо. И этого не успели. Только лыжи коснулись снега, Ли-2 стал проваливаться. Да так быстро, что экипаж едва выскочить успел. Раздетым...

Коломиец видел эту картину. Хорошо, рядом крепкая льдина оказалась. Сели, подобрали потерпевших. А ведь ребята очень опытные, сотни посадок на льдины было на их счету...

Не всегда хватает опыта, чтобы избежать беды. К тому же надо соблюдать много условий, которым должна удовлетворять льдина, пригодная для дрейфующей станции. В идеале — это огромное поле, достаточно мощное и однородное по толщине льда, чтобы на нем можно было построить взлетно-посадочную полосу и лагерь для зимовщиков. Прямоугольное не подходит — при подвижке льдов его разломает. Хорошо, если это овальная или круглая льдина, заторошенная по периметру. Эти торосы при движении льда являются гасящей, сдерживающей подушкой, принимающей на себя чудовищное давление ледовых масс.

Надо, чтобы на ней была пресная вода — не будешь же с материка возить десятки, сотни тонн. Такая опресненная вода есть в торосах-ропаках, старых льдинах, которые обожжены солнцем. Морская соль, как более тяжелая составляющая, стекает вниз по капиллярам, а верхушки таких торосов опресняются. С них и берут воду на бытовые нужды, для приготовления пищи.

Впрочем, перечень требований к таким льдинам настолько велик, что на поиски их для станций «Северный полюс» уходили недели, а то и месяцы. Искусством этих изысканий очень хорошо владели Виталий Иванович Масленников, Илья Павлович Мазурук, Лев Афанасьевич Вепрев, Виктор Степанович Шкарупин, Всеволод Иосифович Васильев, Михаил Степанович Васильев, Михаил Алексеевич Титлов и другие старейшие полярные командиры. Но они не скупились и весь свой опыт передавали следующему поколению. Невозможно переоценить такие знания, опыт в поисках таких льдин авиационных гидрологов из Арктического института — Василия Ивановича Шильникова, Александра Александровича Зябкина, Василия Матвеевича Барташевича, Валентина Булавкина и многих других.

Работа по исследованию Арктики велась большая, для экспедиции самых разных ведомств требовалось много хороших льдин. Нашему экипажу тоже пришлось «поутюжить» воздух в поисках ледовых полей, и не всегда такие поиски были удачными.

... В тот день нам пришлось подняться рано:

— Экипаж, на вылет. Со спутника получены снимки — на них севернее острова Врангеля хорошо просматривается большое ровное поле. Надо поглядеть на него поближе. С нами летит группа авиационных гидрологов под руководством Шильникова.

— Отлично... С Василием Ивановичем мы еще ни разу не промахивались.

Мне нравился Шильников. Он не просто отлично знал свою науку, он чувствовал лед и читал его, как открытую книгу. Судя по снимкам со спутника, нам предстояло обследовать огромное ледяное поле, которое могло оказаться ледяным островом, а они встречаются не часто. Я знал, что за четверть века поисков подходящих баз для дрейфующих станций было найдено не более сотни таких островов и далеко не все они удовлетворяли тем требованиям, что к ним предъявлялись.

Взлетели. Поле нашли быстро. И так же быстро Шильников разочаровал нас:

— Лед молодой, тонкий, снегом припорошен, для организации лагеря не годится.

Впрочем, мы и сами увидели предательскую голубизну, пробивающуюся из-под снежной «простыни». Обошли его по периметру, но когда развернулись, чтобы продолжить разведку, второй пилот воскликнул:

— Мужики! Там чей-то лагерь, — и он ткнул пальцем в боковое стекло.

— Какой лагерь? Здесь никого не должно быть, — удивился я.

— Да поглядите получше...

И тут мы увидели цветные пятнышки, мелькнувшие среди льдов. Развернулись. А вскоре под нами был уже целый лагерь «избушек на курьих ножках». Да, именно так выглядели несколько яркоокрашенных домиков, стоявших на высоких ледяных столбах. Сохранилась и взлетно-посадочная полоса, в торце которой, уткнувшись носом в торос, стоял двухмоторный самолет, видимо, потерпевший аварию.

— Может, сядем, командир? — шутя предложил второй пилот.

Искушение совершить посадку и обследовать найденную иностранную станцию было великое, хотя я отчетливо понимал, что сделать это невозможно — полоса не подготовлена, мы — на колесах, и рисковать машиной и людьми на борту чистое безрассудство. Но очень уж всем хотелось осмотреть наши находки поближе.

— Хочешь судьбу тех, кто разложил этот самолет, повторить? — я кивнул в сторону разбитой машины, над которой мы проходили в очередной раз.

Шильников попросил:

— Командир, пусть штурман поточнее координаты этой базы определит.

— Думаешь вернуться сюда, Василий Иванович?

— Видишь, домики на столбах? Лед вокруг них обтаял, а тот, что под ними, как бы в тени оказался, солнце его не достает. Судя по высоте столбов, эта база дрейфует давно. С научной точки зрения — очень любопытный экземпляр. Если узнаем, чья станция, когда, где и кем покинута, то по ее нынешнему положению можно будет определить, как она без людей дрейфовала.

Штурман точно выполнил просьбу Шильникова, и мы ушли в сторону новой дрейфующей «СП», организованной здесь же, в восточном секторе Арктики. Ее начальником был Василий Семенович Сидоров — знаменитый полярник, ставший позже Героем Социалистического Труда, чье имя в Арктике и Антарктиде всегда произносили и будут произносить с глубоким уважением. Нам в ходе нашего полета надо было провести испытания новой аппаратуры, которая, по утверждению ее создателей, могла весьма точно измерять толщину льда с высоты полета самолета. Откровенно говоря, к их утверждению я отнесся весьма скептически, но задание есть задание.

Подошли к станции, связались с Сидоровым. Договорились, что мы замерим толщину льдины с воздуха, а его специалисты пробурят ее в нескольких местах и замерят глубину лунки линейкой. Когда мы сообщили на станцию полученные данные и сравнили с теми, что передали нам, мой скепсис как рукой сдуло — результаты измерений с воздуха и со льда совпали с точностью до сантиметров. По такому случаю Сидоров пригласил нас в гости, благо толщина льда позволяла, да и ВПП сверху казалась весьма надежной. Но я вынужден был отказаться — вспомнились посадка и взлет на разломанной льдине, когда я летал с Журавлевым. Зато мы убедились, что на смену дедовскому способу определения качества ледяных полей шла «наука», то есть инструментальные способы.