Маленькая пичуга советской поэзии. Маргарита Алигер (1915–1992)
Сегодня, в гламурное время, мало кто помнит, что была такая советская поэтесса. Пародист Александр Раскин в 50-х годах иронизировал на ее счет: «Кто я? Что я? Зачем я? Где я? Почему у меня цветы…» Увы, Алигер довелось жить не во времена цветения цветов, а во времена разливки стали и большого террора в СССР. Не до цветочков…
Рита Алигер (Маргарита Иосифовна) – еврейская девочка из Одессы, из города, где каждая вторая – непременно поэтесса. Она родилась 24 сентября (7 октября) 1915 года. Считала своего отца типичным неудачником: «так и не получил высшего образования и профессию». А еще вспоминала Алигер: «С раннего детства меня тяготило то, что я – единственная. Мне было скучно без братьев и сестер». «Первая кукла сшита из тряпок, лицо было нарисовано химическим карандашом, и одета она была в форму сестры милосердия…»
Юные годы Алигер выпали на Гражданскую войну, разруху и энтузиазм строительства первого в мире государства рабочих и крестьян. Многим романтикам той поры, в том числе и Маргарите Алигер, хотелось строить, петь, маршировать. И непременно в колоннах, чтобы чувствовать локоть и поддержку друг друга. Впереди маячила «коммуна – это место, где исчезнут чиновники, – так считал Маяковский, – и где будет много стихов и песен».
За стихами и песнями и отправилась Алигер из Одессы в Москву. В столице, по признанию Маргариты, «приходилось весело, бывало и холодно, и голодно, и неустроенно». Но главное – по молодости лет: весело. С начала 1933 года Алигер входила в литературную группу при журнале «Огонек», которую возглавлял тоже выходец из Одессы Ефим Зозуля. В том же 1933 году были опубликованы в печати первые стихи Алигер. Затем учеба в Литературном институте. О чем писала молодая поэтесса? Конечно, о любви.
Я хочу быть твоею милой,
Я хочу быть твоею силой,
Свежим ветром, насущным хлебом,
над тобой летящим небом…
Ну, и далее: «вспыхну теплым цветком огня…», «облаком над садом», «лютиком у плетня, чтобы ты пожалел меня». Типичная женская лирика: «…понимаешь, мой человек? / Где б ты ни был, меня ты встретишь, / все равно ты меня заметишь / и полюбишь меня навек».
Вот так: навек – и все. Но это поэзия. А жизнь – это совсем иное. «Быт ломал меня с жестокой необходимостью», – вспоминала Алигер. Первый муж – Макаров, аспирант московской консерватории. Рождение сына, – и «это дикое горе», – он умирает в младенчестве. Первое жестокое испытание характера и воли.
Первые сборники стихов – «Год рождения» (1938), «Железная дорога» (12939), «Камни и травы» (1940). Стихи перемежаются от личного (любовь, страдание) до общественного (энтузиазм первых пятилеток). Но воздух был пропитан отнюдь не лирикой, и этот мотив тревоги звучал и в стихах Алигер. В поэме «Зима этого года» (1938) рассказано о горе женщины, потерявшей сына: «Он указательным перстом / Неукротимо потрясал, / Меня обличая в том, / Что, дескать, кто-то написал, / Что, дескать, где-то, как-то раз, / Я обменялась парой фраз / с кем не положено…»
Так всего лишь намек на то, что происходило вокруг и что «положено» и что «не положено». На большее мужества не хватило.
Во время войны Алигер потеряла мужа, убитого на фронте. В том же 1941 году ее судьба пересеклась с Ильей Эренбургом. В воспоминаниях «Люди, годы, жизнь» Эренбург написал: «Я познакомился с Маргаритой Алигер. Она мне прочитала печальные стихи – пламя свечи, голубая и розовая Калуга… Она походила на маленькую птичку, и голос у нее был тонкий, но я в ней почувствовал большую внутреннюю силу».
«Маленькая птичка» нашла большую тему, когда написала поэму «Зоя» (1942) об образе героини-партизанки. И высокая награда: Сталинская премия 2-й степени. «Зоя» позволила Алигер войти в первую обойму советских поэтов (патриотический трамплин). И ее неизменно выбирали в состав правления Союза писателей СССР. Хотя, конечно, случались и сбои в успешной карьере. Так, Алигер была одним из организаторов либерального сборника «Литературная Москва». Она даже взяла для сборника стихи опальной Анны Ахматовой. Но, воспользовавшись тем, что Алигер укатила в командировку, многие стихи из сборника «вынули», в том числе и Ахматову, на том основании, что «она – не москвичка». Но тем не менее в «Литературной Москве» проскочили несколько «вредных» произведений, в том числе знаменитый рассказ Александра Яшина «Рычаги». В 1957 году грянул партийный гром: Никита Хрущев в пух и прах разнес писателей, не придерживающихся «правильной линии партии». Маргарита Иосифовна удостоилась личного выпада вождя: «Особо следует сказать о тов. Алигер, которая до сих пор придерживается того взгляда, что линия альманаха «Литературная Москва» была якобы правильной, она берет под защиту опубликованные в альманахе произведения, в которых протаскиваются чуждые нам идеи».
В 1937-м за «чуждые идеи» просто бы поставили к стенке, а тут всего лишь громовые раскаты вождя, более того, Алигер пыталась оправдать свою позицию, и это был, по выражению Эренбурга, «голос маленькой пичуги среди урагана». И тем не менее пришлось Алигер публично каяться в своих «заблуждениях» на страницах «Литературной газеты» (8 окт. 1957). И в дальнейшем уже не фрондерствовать, а считать, что все у нас происходит «правильно» и партия никак ошибаться не может, давая мудрые указания советской литературе.
Лидия Чуковская, обсуждая поведение Алигер у Анны Ахматовой, заметила: «Нет, она явно не Данте, она «другой»: настоящий Альгьери не любил каяться. А она все кается и кается в своих мнимых грехах, хоть это ей не помогает».
Современный поэт Сергей Мнацаканян дал такую нелестную оценку: «Сухая, как Баба-яга, напряженная и цепкая Маргарита Алигер в очках с мощными стеклами, одна из охранительниц режима…» Лично я не думаю, что Маргарита Иосифовна поддерживала режим из сугубо идейных соображений. Просто она вела себя прагматично, памятуя о десятках убитых и умученных советских поэтов и писателей. «Ах, как много мы хотели! / Ах, как мало мы смогли!» И примечательная фраза Луи Арагона, которого переводила Алигер: «Очень страшно и медленно в нас умирают утопии». К концу жизни Арагон прозрел и понял, что коммунистическая утопия всегда сопровождается кровью и насилием. Поняла ли это Алигер? В 1988 году, когда многое было уже ясно, Алигер написала стихотворение о мужиках, которые шли в приемную к всесоюзному старосте Михаилу Калинину:
Слова звучат невнятно, сипло, глухо.
Молчать невмочь и говорить невмочь.
Но их Калинин слушает вполуха.
Все знает сам. Не в силах им помочь…
Опять только намек прозрения, и страшно открыть кованый сундук, где спрятана страшная правда. Не вскрывая правды, не касаясь ее, жить все же легче, – это понятно любому. И Алигер издает сборники «Первые приметы», «Ленинские горы» и прочие. А еще разъезжает по миру (такая привилегия была лишь у избранных советских поэтов) и выпускает описательные книги: «Японские заметки», «Из французской тетради», «Печальная Испания» и т. д. Трафаретные мотивы: «борьба за мир», «пороки Запада», «преимущества социализма».
Все зарделось, задрожало…
Рассвело у нас…
А в Америке, пожалуй,
сумерки сейчас…
И сумерки, разумеется, не связанные с часовыми поясами, а сугубо, конечно, идеологические: что ждать от этой загнивающей Америки, вот у нас – «ранняя заря, утреннее государство». У нас – свет, у них – мрак. Подобное противопоставление стоит явно государственной премии. Но опять же сквозь свет и оптимизм неожиданно нагрянет туча, и возникают строки, связанные с трагическим ощущением себя одним из «обманутых солдат разбитого полка» (стихотворение «Лось»).
В 1959 году Алигер написала иносказательное, но рикошетом бьющее в современность стихотворение. Вот его начало:
Милые трагедии Шекспира!
Хроники английских королей!
Звон доспехов, ликованье пира,
Мрак и солнце и разгул страстей.
Спорят благородство и коварство.
Вероломство, мудрость и расчет.
И злодей захватывает царство,
И герой в сражение идет…
Ну, и так далее. И концовка – повтор шекспировских слов:
Есть многое на свете, друг Горацио,
Что и не снилось вашим мудрецам.
Вот это «многое на свете» обычно писатели включают в дневники (некоторые ведут их тайно) или в огнедышащие мемуары, как это сделал Вениамин Каверин в своем «Эпилоге». Маргарита Алигер в 1980 году издала свои воспоминания «Тропинка во ржи». Примечательно: воспоминания не о себе, не о поворотах своей судьбы, а о своих современниках, с кем сводила ее судьба: Твардовский, Чуковский, Эренбург… О себе лишь в стихах:
Старый дом, что же нам остается с тобой?
Навсегда отгремел наш проигранный бой.
Никому мы с тобою уже не нужны.
Отчего же рассветы так дивно нежны?
Ничего мы не тратим, лишь платим долги.
Отчего же закаты так дивно долги?
………………………………………………
Если все, чем мы жили, всего только сон,
Отчего же так жаль, что кончается он?
Об Алигер надо искать у других писателей. В дневнике Евгения Шварца можно прочитать: «Внушает уважение спокойная манера держаться, тихий голос и неожиданный юмор… изуродована одиночеством, свирепыми погромами в Союзе писателей. Одна из тех немногих женщин, что являются главой семьи. Безмолвно несет она все заботы и тяготы…»
Двое мужей, две дочери – и четыре трагедии. Первый муж Макаров был убит в первый год войны. Второй муж – и какой, – Александр Фадеев, державший в своих руках судьбы советских писателей и отправивший многих на тот свет. Любимец Сталина пережил своего хозяина на 3 года и, мучимый совестью, пустил себе пулю в сердце.
Запись из дневника Корнея Чуковского от 13 мая 1956 года: «Мне сказали об этом в Доме Творчества – и я сейчас подумал об одной из вдов, Маргарите Алигер, наиболее любившей его, поехал к ней, не застал, сказали: она – у Лебединских, я – туда, там – смятение и ужас: Либединский лежит в предынфарктном состоянии, на антресолях рыдает первая жена Фадеева – Валерия Герасимова, в боковушке сидит вся окаменелая – Алигер…»
3 августа 1956-го: «В понед. Была у меня Алигер, читала письма к ней А. А. Фадеева, спрашивала совет, публиковать ли их. Оба письма – пронзили меня жалостью: в них виден запутавшийся человек, обреченный гибели, заглушающий совесть…»
Еще через пару месяцев – в дневнике Корнея Чуковского по поводу Алигер: «понемногу выползает из-под бессонниц и слез».
Жизнь продолжается. Но многие плюсы уже минусы. Так, высокочтимая поэма «Зоя» объявлена посредственностью. Вскоре от рака крови умирает старшая дочь Татьяна от композитора Макарова. Дочь от Фадеева Маша неожиданно для всех вышла замуж за немецкого поэта Эксценсбергера и уехала с ним сначала во вражескую Германию, а затем в чуждый Лондон. И там в 1991 году Маша покончила с собой, как и отец (гены суицида?) А тут еще развал Советского Союза, неразбериха, сумятица, – Алигер вся в смятении и раздрызге. И страшный конец. 1 августа 1992 года Маргарита Иосифовна упала в глубокую канаву недалеко от своей дачи. Спасти ее не удалось… Она прожила 77 лет. Возможно, в ее памяти вспыхнули собственные строчки:
Шагай вперед, конца не видно,
Он грянет вдруг из-за угла…
И грянул.
Вспоминаются строки из стихотворения «Барселона»:
Я ворчу?!
Прости меня, прости,
Мир, в котором мне живется трудно.
Нет, я не ропщу и не тужу,
Не казню себя, не бью поклоны.
Не спеша по Рамблас прохожу,
Улыбаясь птицам Барселоны.
А они, как смолоду, поют,
Им плевать на то, что путь мой прожит,
Что в душе разор и неуют
И помочь никто уже не может…
Конечно, по высокому поэтическому счету Маргарита Алигер не ровня ни Ахматовой, ни Цветаевой. И глубин мало, и прорывов, метафоры бедненькие и очень много прозаической иллюстративности, – все так. И все же поэтесса. Настоящая. Просто ей не повезло со временем и обстоятельствами, в которых она оказалась. В принципе она жаждала света и, возможно, была рождена для него, но ей досталась своя порция тьмы.
И, однако, тем не менее
Человеком быть мне нравится.
Интересная профессия,
Что кому ни напророчится.
Жить всегда светло и весело,
Даже если плакать хочется.
Считайте эти строки Маргариты Алигер некой прививкой от жизненных драм и неурядиц.