Жизнь по звездному билету. Василий Аксенов (1932–2009)

6 июля 2009 года в Москве скончался Василий Аксенов. Я с печалью перебирал газетные публикации разных лет о нем. «Великий антисоветский писатель», «Вася Аксенов – воплощение русской мечты», «Вася, стиляга из Москвы», «Человек богемы», «Василий Аксенов как хранитель русского авангарда», «Соловей асфальта», «Сладостный новый Аксенов», «Вольтерьянец Василий Аксенов»… А еще – он член виртуального «Клуба 1932», созданного мною из своих знаменитых ровесников (от Жака Ширака и Элизабет Тейлор до Андрея Тарковского и Бориса Жутовского).

Мы с Аксеновым из одного поколения. Почти одинаковое детство: репрессированные родители. В юности – увлечение стиляжеством. Затем долгие годы дышали одним тоталитарным воздухом, жили при Сталине-Хрущеве-Брежневе. Оба запали на литературу. А дальше все разное: я – это я, Аксенов – это Аксенов. Он знаменит. А я не жалуюсь…

В книге «Клуб 1932» (2000) я нарисовал историческую панораму года моего рождения и представил всех своих именитых ровесников, в том числе и Василия Аксенова. Изложил его биографию и привел наиболее интересные его высказывания о жизни и литературе. К сожалению, мне не удалось пригласить Аксенова на презентацию своей книги. Но я все же с ним встретился (это было первое личное знакомство) и вручил ему книгу «Клуб 1932». Историческая встреча, естественно, для меня, но не для него, произошла в сквере на Болотной площади в Москве. Аксенов покрутил в руках книгу и сказал: «А мне такая идея в голову не пришла… интересно-интересно…» И пообещал прочитать книгу и высказать свое мнение о ней. Свидетелем этой встречи и обещания Аксенова стал Пушкин, маленький тибетский спаниель. Пушкин не проявил никакого внимания к моей особе и лишь тщательно обнюхивал гранитные парапеты сквера.

Прошло три года. Аксенов раздавал многочисленные интервью, но ни в одном из них не обмолвился о подаренной книге. И вот случайно, улетая из Парижа в Москву, стою у стойки регистрации билетов и багажа и вижу, в другой очереди к стойке регистрации стоит Аксенов, понурый, безрадостный. Я подошел к нему и напомнил о подаренной книге: удалось ли прочитать? Он сконфузился и почти залепетал: «Да… помню… но все как-то недосуг… жизнь какая-то странная: туда-сюда… не успеваю… простите…»

Я нисколько не обиделся. Подумаешь, подарил какую-то книгу, эка невидаль, да их дарят ему десятки. А читать где время найти, когда сам пишешь? Естественно, некогда. А потом я в «Известиях» прочитал такое признание Аксенова: «Я даже не знаю, где мои вещи: где лежат свитера, где висят куртки. Я уже забыл, что в Америке, что во Франции, что в Москве. Приезжаю сюда – здесь одни летние вещи, а зимние, оказывается, в Америке. Мне их посылают периодически по почте. В общем, полный раскирдаж (смеется)…»

Что тут скажешь: звездная жизнь, и в ней есть масса неудобств и проблем. Но Аксенов выбрал эту жизнь. Он ее сам творил, и честь и хвала ему как творцу собственной жизни. Большинство писателей плывут по течению и полагаются лишь на счастливый случай. А фортуна любит крепких и целеустремленных.

Об Аксенове, вроде бы, все известно, но все же, наверное, необходимо кратко напомнить канву жизни.

Василий Павлович Аксенов родился 20 августа 1932 года в Казани. Отец – партийный работник, русский по национальности, мать – еврейка Евгения Гинзбург, ставшая знаменитой после книги «Крутой маршрут» о сталинских репрессиях. Отец был арестован, а 20 августа 1937 года, аккурат в день рождения Васи – ему исполнилось 5 лет, – арестовали мать. К подъезду подъехала черная «эмка». В квартире появились чекисты в кожаных регланах. Окаменевшее сразу лицо бабушки. Звериный вой няни. И малыш, лишенный родителей, оказался в детдоме для детей «врагов народа». Обычная история для 1937 года.

В 16 лет Василий Аксенов направился в Магадан, где мать находилась на поселении. Затем поехал в Ленинград, кончил медицинский институт и работал врачом.

С 1959 года Аксенов стал печататься в «Юности». В 1960 году здесь была опубликована повесть «Коллеги», которая вышла затем отдельной книгой и была инсценирована для театра. Один из героев «Коллег» декларировал: «А мы, городские парни, настроенные чуть иронически ко всему на свете, любители джаза, спорта, модного тряпья, мы, которые временами корчим из себя черт знает что, но не ловчим, не влезаем в доверие, не подличаем, не паразитируем и, пугаясь высоких слов, стараемся сохранить в чистоте свои души…»

За «Коллегами» последовали «Звездный билет» (1961), «Апельсины из Марокко» (1963), «Затоваренная бочкотара» (1968), «Поиски жанра» (1972), многочисленные рассказы – и Аксенов не вошел, а ворвался в современную литературу, стал одним из лидеров «молодежной прозы». Легко работал с языком, органически вводил в ткань сленг, изощрялся в формах писания. Быстро стал знаменитым и быстро как-то потерял молодость. Кстати, его роман «Ожог» (1975) – это своеобразный плач по ушедшему молодому времени. Но что интересно, писательская слава не придавила Аксенова, не сделала его маститым и важным. Он оставался молодым по духу, считал себя богемщиком и признавался, что едва ли не стал хроническим алкоголиком, спас стол: писал по одной крупной вещи в год. Фрондировал, но как-то умеренно, хотя и «Ожог», и другой «подпольный роман» – «Остров Крым» (1979) сделали Аксенова одной из знаковых фигур диссидентского движения. И его, как говорится, соответствующие органы взяли на мушку.

Скандал с изданием альманаха «Метрополь» довершил дело: власть окончательно поняла, что Аксенова не приручить, он чужой. В одном из интервью Аксенов говорил: «Я никогда не чувствовал себя советским человеком. Я приехал к маме в Магадан на поселение, когда мне исполнилось 16 лет, мы жили на самой окраине города, и мимо нас таскались вот эти конвои, я смотрел на них и понимал, что я не советский человек. Совершенно категорично: не советский…»

В июле 1980 года Аксенов выехал в США, где узнал о лишении его гражданства СССР. Преподавал в Вашингтоне, в университете Джорджа Мейсона. Жил на университетскую зарплату. «За 24 года, – рассказывал Аксенов, – через мои семинары прошло около 3 тысяч студентов. Я пришел туда обычным советским писателем, владеющим какими-то клочковатыми, поверхностными знаниями. Все остальное – богемная бравада. Но для настоящего преподавателя этого было слишком мало, и я стал изучать серьезные книги по литературоведению, историографии, философии… Это меня сильно изменило, я в буквальном смысле стал другим человеком. Университет – это храм. Он не соврет, не подведет…»

Закончив свою преподавательскую деятельность в США, Аксенов вернулся в Европу, купил себе дом в Биаррице и сделал его своим Переделкиным. Биарриц находится в закруглении Бискайского залива. «В этом закруглении я живу, – говорил Аксенов. – Некоторые эмигранты поют: «А из нашего окна Иордания видна, а из нашего окошка только Сирия немножко». Я же из своих окон вижу две страны – Францию и Испанию. От моего дома до границы – всего 15 километров. В Биаррице когда-то рос Владимир Набоков и наблюдал здесь своих Лолит…»

Долгая жизнь на Западе позволила Аксенову написать роман «Вольтерьянцы и вольтерьянки» (2004), свою книгу о России, ищущей Запада. Чем привлекает и манит Запад? Своим знанием и мастерством. Журналисты много раз спрашивали писателя о замысле романа, об идеях, заложенных в нем, и Аксенов охотно отвечал на вопросы: «Да, нам не хватает такого, как Вольтер. Не вождя, который поведет армии, а духовного лидера, который сдержит своим обаянием революции и будет чувствовать социальную справедливость. Просвещенного, элегантного человека с большим чувством юмора. Но, увы, нет даже намека на такого».

В том же интервью «Московским новостям» (30 января 2004) с печалью говорил: «Наш народ еще, прямо скажем, темный. Ему до сих пор кажется, что за границей живут совсем другие люди, им гораздо ближе какой-нибудь хам из местной администрации, чем бизнесмены, финансисты, гуманитарии. С опаской смотрят на другие конфессии, вера подменяется ритуалом веры…»

Ну, и желание (и не одного Аксенова): «Хочу видеть Россию частью сообщества цивилизованных стран».

За роман «Вольтерьянцы и вольтерьянки» Аксенову была вручена премия «Русский Букер».

Америка была давней мечтой Аксенова: «Америка встала из тумана как альтернатива устаревшей и тошнотворной вере в социалистическую революцию», – писал Аксенов в давней публикации «Мы – штатники» с подзаголовком «Культ Америки в Советском Союзе». Воспоминание о юности: «Каждый вечер «Голос Америки» передавал джазовые концерты для Советского Союза. Музыкальные отрывки, немного информации создавали золотое сияние над горизонтом – в той стороне, где заходило солнце на недосягаемом, но таком желанном Западе. Сколько мечтательных русских мальчиков возмужало под «Садись на поезд «А» Дюка Эллингтона и сладкий голос Виллиса Коновера, «Мистера Джаз» из «Голоса Америки». Мы записывали музыку на свои допотопные магнитофоны и проигрывали ее снова и снова на полуподвальных вечеринках в Казани, где я тогда жил…»

Удивительно, что американский джаз оказался сильнее советской пропаганды и оказал сильнейшее влияние не только на характер Аксенова и многих других из его поколения, но и на мировоззрение, перевернул шкалу ценностей. Став писателем, Аксенов посвятил Америке несколько книг: «Круглые сутки нон-стоп» (1976), «В поисках грустного бэби» (1987). А «Желток яйца» (1989) и вовсе написал по-английски, а затем сам же перевел на русский язык. Одна только мелодия «Меланхоличной малышки», а какие последствия!..

Отдав дань Америке, Василий Аксенов обратился к родине и в 1992 году завершил трехтомный роман «Московская сага», где охватил период с середины 20-х годов до начала 50-х на примере жизни трех поколений семьи Градовых и где представлены множество персонажей – врачей, военных, поэтов, студентов, вплоть до смешной и нелепой еврейки Цецилии Розенблюм. «Московская сага» была превращена в многосерийный телевизионный фильм и, соответственно, приобрела огромную аудиторию. Кто-то был в восторге от «Саги», а кто-то посчитал ее творческой неудачей писателя. Как говорится, мнения разделились.

А Аксенов тем временем поражал всех плодовитостью, и на прилавках книжных магазинов регулярно появлялись новинки: «Новый сладостный стиль» (1998), «Москва-Ква-Ква» (2006), «Редкие земли» (2007).

«Москва-Ква-Ква» – это попытка создать некую квинтэссенцию сталинского «большого стиля». Повествование о стилягах, о высотках, о Сталине и множество всяких мифов. «Но главная баба – это все-таки Москва Ква-Ква. Стоит, развесив цветные юбки. Красит гриву свою на Ленгорах, рыжеет, лиловеет, законьячивается…» Реализм с сюрреализмом, да еще приправленные сатирой. Аллюзивные персонажи: летчик Жорж Моккинаки, поэт Кирилл Смельчаков, – ну, как в «Алмазном венце» у Валентина Катаева. Книга особого восторга не вызвала, и кто-то из критиков меланхолично заметил: «Мэтры тоже квакают».

«Редкие земли» – это тоже какой-то сплав жанров: фарс вперемешку с приключенческим романом. Ее герой – Ген Стратов, сделавший состояние на редкоземельных элементах, олигарх, в итоге угодивший в тюрьму. Корреспондент одной из газет спросил Аксенова: «Ген Стратов – это еще и Ходорковский?» «Отчасти, конечно, – ответил писатель. – Я был на этом процессе, сидел там весь день рядом с клеткой. Он, когда меня увидел, просиял, сказал: «Я в тюрьме ваши книги читаю». Хотел пожать ему руку, но охрана меня вежливо оттеснила – не полагается».

О чем это говорит? Василий Павлович вернулся на родину, к ее властной вертикали, к тюрьмам, коррупции, беспределу и прочим отечественным прелестям. Однако Аксенов был почти всегда относительно мягок в своих оценках: «Для меня Россия – прежде всего люди страдающие. Чудные старушки, тетушки, дядюшки – пронзительные российские существа. Ну и, конечно, интеллигенция, хотя и говорят, что ее уже нет. Но она все-таки существует».

«Как много интересного каждый русский несет в себе… Страна исключительного порядка, все под контролем, никакого гомосексуализма, как это все там организовано» («Новый сладостный стиль»).

Корреспонденты постоянно тормошили Аксенова рассказать о его женщинах. Он охотно рассказывал о первой жене Кире, о второй: «Майя – главная любовь». Но лично меня больше интересовали отношения Аксенова с Бродским. Один стал Нобелевским лауреатом, а второй, по всей видимости, очень надеялся на премию, но ее не получил. Две российские знаменитости жили одновременно в Америке и, мягко скажем, не очень дружили между собой, особенно после того, как Бродский раскритиковал в пух и прах аксеновский «Ожог». «Бродский – ваш враг?» – в лоб спросил один журналист. Аксенов ответил: «Я не считаю себя врагом Бродского. Я его просто терпеть не могу… Начинаю зевать от двух строчек его стихов… У него отсутствует музыка… Он монотонен…»

Неужели все по Александру Блоку? «Там жили поэты, – и каждый встречал/ Другого надменной улыбкой».

Таланты не дружат, ибо гением считают только себя.

А время летит и летит. Незаметно подлетел и аксеновский юбилей: 75. Все отметили, что он молодец и, как всегда, благополучен.

«Твид, шпионский вельвет… Очки «Полароид». Усы – «Колонель». Зажигалка – «Ронсон». Манеры – Набокова. Цитаты – «Ожог». Правильно – писатель. Сразу видно. «Ле Каре, Джон?!» – подумал я. «Аксенов, – шепнули мне из кустов, – Василий Павлович».

В Казани он с шумом отметил «Аксенов-фест» с чтением, с джазом, со встречами с читателями. И даже, рассказывают, лихо отплясывал буги-вуги и рок-н-ролл. «А потом опять в тишину, в Биарриц, думать, творить!»

Свое последнее интервью он дал Ольге Кучкиной, и оно появилось в «Комсомольской правде» 12 января 2008 года. Среди прочего отметил: «Меня греет то, что в Америке читают мои книги…» «А что ты любишь в России?» – спросила Кучкина, и Аксенов ответил: «Язык. Мне очень язык нравится. Больше ничего не могу сказать».

И неожиданно в конце беседы Аксенов заметил: «Мы пожилые люди, надо умирать уже…»

«– Ты собираешься? – подивилась Кучкина.

– Конечно.

– А как ты это делаешь?

– Думаю об этом.

– Ты боишься смерти?

– Я не знаю, что будет. Мне кажется, что-то должно произойти. Не может это так просто заканчиваться…»

Что это – предчувствие? Ощущение надвигающейся беды? Некомфорт с сердечным стимулятором, вживленным в его грудь летом 2007 года? Какие-то тревожные токи?

Интервью в «Комсомолке» вышло 12 января 2008 года, а через 3 дня, 15 января днем, бригада «скорой помощи» забрала Василия Аксенова с Лялина переулка. Писатель был за рулем и столкнулся с джипом. Авария произошла из-за приступа, «острого нарушения мозговой деятельности» – Аксенова сразил инсульт.

С состоянием «умеренного оглушения» Аксенов попал в больницу, затем был переведен в Склиф. Первый диагноз врачей: «Перспективы не самые печальные… Таких больных к нам в год поступают тысячи. Отработана схема лечения…» Журналисты тут же вспомнили, что знаменитый Луи Пастер перенес инсульт в 42 года и после этого совершил все свои выдающиеся открытия, а Уинстон Черчилль, перенеся два инсульта, написал свои мемуары.

Но что эти примеры? У каждого своя судьба. Неповторимая. Личная.

У Аксенова была парализована правая часть тела. Он находился в сумеречном состоянии, порой приходил в себя. За ним ухаживала жена Майя Афанасьевна и ее дочь Елена от первого брака. Елена специально приехала из Америки, чтобы ухаживать за отцом – она считала Василия Павловича своим отцом. И – в августе 2008 года она умирает во сне. Безжалостный рок, если учесть и гибель ее сына, 26-летнего Ванечки в 1999 году, которого Аксенов любил как внука.

6 июля 2009 года Василий Аксенов скончался, так по существу и не придя в себя. Он не дожил 45 дней до своего 77-летия.

В молодые годы Аксенов утверждал, что надо жить, танцуя свинг. Найти свой ритм и не выпадать из него. Джаз был его стихией всю жизнь. Но в один момент июльского дня музыка неожиданно прекратилась. И все стихло. Стихло для Аксенова.

9 июля с Василием Павловичем прощались в ЦДЛ. Ян Смирницкий написал в «МК»: «Страшно не то, что прощались с Аксеновым. За эти три дня все слова – маленькие и большие – уж сказаны. Страшен разительный контраст лиц тех людей, кто пришел проститься к Дому литераторов, с лицами вообще. Глоток человеческого облика, глоток личности, глоток умной благородной печали, собранной в одно время в одном месте, небольшая очередь прошла мимо гроба с цветами и всего за 40 минут. Это 40 минут интеллигенции в России. Интеллигенции у гроба. «Как он умел дружить! – говорили. – Даже в этот день собрал такую компанию».

После ухода, как водится, пошли послесловия: «Закат эпохи», «Не памятник», «Тот, кто сказал «Изюм», «Человек, который хотел праздника» и т. д. Среди воспоминаний приведем и прижизненный эпизод, рассказанный Александром Ткаченко, когда он после долгой разлуки встретился с Аксеновым в одном американском ресторане. Говорили громко и эмоционально. Сосед по столику, американец, спросил по-английски: «Это почему так громко звучит здесь русская речь?» «О, простите, – засуетился Ткаченко, – мы долго не виделись, точнее, я долго не видел его, это грейт рашн райтер». «А, Лев Толстой», – усмехнулся американец и потерял интерес к громкоговорящим русским.

Итак, смелая параллель: Лев Толстой и Василий Аксенов. Слава богу, Василий Павлович не мнил себя так высоко (одно дело соревноваться с Бродским, совсем иное дело – Лев Николаевич). О себе Аксенов не раз говорил, что он – человек многопишущий и сочиняющий спонтанно. И, конечно, истинный человек Книги. «Я очень люблю писать, я графоман, – лукавил Аксенов. – Я знаю отчетливо, что я, – и это уже вполне серьезно, – сильный профессиональный писатель».

Своими учителями на раннем этапе Аксенов называл Ремарка, Хемингуэя, Дос Пассоса и Фолкнера.

В заключение попробуем вписать Василия Аксенова в историческую хронику. Он умер 6 июля 2009 года. Для себя в весьма знаменательный день. Судите сами.

1415 год – сожжен на костре Ян Гус, вождь реформации в Чехии. «Спасение душ народа для меня дороже моего бренного тела», – говорил он.

1535 – погиб на плахе Томас Мор, автор знаменитой «Утопии». Могла ли она осуществиться? «Я более желаю этого, нежели ожидаю». Не в такой ли позиции находился и Аксенов?

1762 – убит российский император Петр III, внук Петра I и супруг Екатерины II, по велению которой и был умерщвлен.

1868 – родился Александр Федоров, малоизвестный поэт Серебряного века, которым увлекался Василий Павлович.

Пусть ничто никогда и не сбудется, —

Мне восторги дороже всего.

Лишь в несбыточном счастие чудится,

Лишь в далеком светло божество…

Эти строки Федорова написаны в 1903 году, за 29 лет до рождения Аксенова. И, кстати, Аксенов в 2007-м выпустил свою первую книгу стихов «Край недоступных Фудзиям». И стишками баловался Василий Павлович…

1893 – умер Ги де Мопассан… 1895 – родилась Ольга Спесивцева, звезда балета времен Серебряного века… 1918 – мятеж левых эсеров в Москве… 1946 – родился Сильвестр Сталлоне, американский идол. Рэмбо и Рокки.

1959 – умер от инфаркта Георг Гросс, не дожив немного до 66 лет. Немецкий художник. «В лице Гросса Германия нашла своего Домье». А еще его звали «Самый печальный человек в Европе». В молодые годы Георг Гросс пытался создать графический труд «Безобразие немцев». В 1933 году художник эмигрировал из Германии в США и продолжал рисовать свои сатиры. «Меня преследует запах жареных детей», – говорил он.

1962 – еще одна утрата. Ушел из жизни Уильям Фолкнер. В 1958 году он обратился со «Словом к молодым писателям»: «Не только перед молодыми писателями – перед всеми нами стоит задача спасти душу человека, прежде чем человека лишат души так же, как холостят жеребцов или быков; спасти личность от безликости, пока еще не поздно и человек не превратился в двуногое животное. И кому же, как не прозаику, поэту, художнику, спасать человечность, ибо кто более них должен бояться потерять ее, ибо человечность – это горячая кровь творчества».

Не этому ли призыву следовал Василий Аксенов?..