ВИННЫЙ ПОГРЕБ
…Еще об одном инспекторе я всегда вспоминаю с улыбкой. К нам в Белогорскую дивизию он приезжал из Хабаровска. Однажды я заманил его в дом, в котором квартировал. Дом был бревенчатый и огромный. Едва построив его, старик-хозяин помер. Старуха Романовна боялась одиночества и потому пускала к себе постояльцев, отдавая предпочтение офицерам. В городе она славилась тем, что втихаря гнала сумасшедшей силы самогон и владела несметным количеством рецептов засолки овощей. В подполье дома ее находился огромный погреб, в котором всегда стояли полчища банок с дарами природы и бутылок с «огненной водой».
К моему приходу с инспектором Романовна капитально приготовилась: стол трещал от яств. Прежде чем усадить подполковника Жихарина за стол, я сводил его на экскурсию в погреб. Спустившись в него, инспектор на минуту потерял дар речи. Взяв в руки литровую бутыль времен атамана Семенова, он обратил внимание на таинственную клинопись, сделанную рукою Романовны на самодельной бирке: «С. бр. св. 55. анг.»
— Самогон сорта «бронебойный», пятьдесят пять градусов, лучше всего воздействует на ангину, — перевел я.
Подполковник тяжело сглотнул слюну. Его глаза туманились, как у боксера, пребывающего в нокдауне.
— А у меня с утра что-то в горле першит, — задумчиво и с лукавой ухмылкой сказал он, неохотно помещая бутыль на прежнее место.
В тот вечер мы сумели перепробовать с ним лишь малую Долю «подпольного ассортимента», но и этого оказалось достаточно, чтобы мы свалились спать, даже не сняв одежд. Утром я обнаружил его тяжело храпящим на дне погреба в обнимку с бутылью. У него не хватило сил даже открыть ее. Мне стоило больших трудов поднять его наверх и уложить в кровать. Присланная за инспектором машина комдива уехала ни с чем: у подполковника была ангина…
Через неделю, выставив моей службе «отлично» с плюсом, он уехал в Хабаровск. Легенда о «винных погребах» белогорской Романовны быстро распространилась по штабу Дальневосточного военного округа. Вскоре в дивизию нагрянул целый десяток штабных инспекторов, среди которых был и уже до боли знакомый мне подполковник Жихарин. Комдив срочно вызвал меня к себе и с отеческим волнением сказал:
— Сынок, так велено распорядиться истории, что теперь судьба дивизии вручается тебе и твоей Романовне. Иди и готовься со старухой к приему очень дорогих гостей.
Дюжина инспекторов-полковников славненько оттянулась в тот вечер. Половина их, скошенная «бронебойным», глубоким сном чапаевских часовых уснула на многочисленных кроватях Романовны. Остальных мы с комдивом с великим трудом свезли в гостиницу.
На рассвете Романовна разбудила меня тревожным шепотом:
— Беда! Не хватает ботинка! И еще правых больше, чем левых!
Оказалось, денщик Романовна приводила в порядок обувь дорогих гостей и недосчиталась одного полковничьего ботинка. Я еще раз провел тщательную инвентаризацию инспекторской обуви и убедился, что хозяйка дома права. Была смутная догадка, что кто-то из увезенных в гостиницу инспекторов умудрился напялить два левых и два правых ботинка. Но одного для шести оставшихся явно не хватало. Эта пропажа могла перерасти в ЧП. А ведь мне была вручена судьба дивизии…
Голова Романовны в то роковое раннее утро была гораздо светлее моей. Пока я тяжело скрипящими мозгами выстраивал логические схемы, спаривая ботинки и пересчитывая их, старушка схватила фонарик и метнулась на улицу. Вскоре она влетела в дом с радостным воплем:
— Нашелся!
В руках она держала мокрый и грязный ботинок:
— Я фонариком в лужу посветила, а он затаился там, как подводная лодка! Видать, кто-то по дороге в туалет потерял…
Судьба дивизии была спасена…
С тех пор подполковник Жихарин в течение года почти каждую неделю стучался в мое окно и, сладко улыбаясь, приговаривал:
— А это я… Инспекция. Можно добавить?
Он потихоньку спивался.
Однажды в полигонной палатке на учениях мне стало страшно, когда я увидел, что лыка не вяжущий подполковник выковырнул из стакана со спиртом кем-то брошенные туда вместо пепельницы два окурка и тут же допил рыжую и вонючую жидкость…