АВАНТЮРА

О том, что между Горбачевым и Язовым начинает потихоньку зреть размолвка, в Министерстве обороны поговаривали еще в конце 1989 года. Было это связано, в частности, и с проблемами вывода наших войск из-за границы. А точнее — с их сроками. Интересы Горбачева, Министерства иностранных дел и Язова тут явно не совпадали. Горбачев из кожи вон лез, чтобы предстать пред человечеством в облике всепланетного миротворца, президента новой генерации, который решительно отказывается от старых догм советской военной политики за рубежом.

И чем чаще Горбачев заводил разговоры в Кремле о необходимости начинать «вытягивать» наши войска из Европы, тем больше болела голова у министра обороны. Не только Язову — всем нам было неприятно думать о том, что вывод войск, по сути, означает ослабление наших стратегических военных позиций не только в Европе, но и в мире. Хотя в общем-то было понятно, что дислокация наших войск в чужих странах уже политический рудимент.

Было абсолютно ясно, что выводить войска все равно когда-то придется. Другой вопрос — как и в какие сроки. Горбачев тут явно и скрыто толкал Язова в затылок. И торопил. Страшно торопил.

Язов противился такой авантюрной спешности и поручил оперативникам просчитать, в течение какого срока мы могли бы толково, без суеты и паники вывести свои дивизии из Чехословакии и Венгрии на заранее подготовленную базу.

Оперативники доложили: в лучшем случае пять, а в худшем случае — четыре года. Были учтены при этом буквально все факторы: объемы финансов, строительные мощности, количество бесквартирных, темпы возведения жилья, имеющаяся инфраструктура и т. д. Горбачев, рассказывали, в ответ на эту информацию лишь недовольно хмыкнул. В то время Язов еще не знал, что Горбачев за него уже все давно решил…

Я сам убедился в этом, когда в 1990 году находился в командировке в Венгрии. Один из высокопоставленных генералов штаба Южной группы войск рассказал мне о таком случае.

Зимой 1990 года в Будапешт из Москвы прибыла большая группа дипломатов и военных, чтобы обсудить с венграми сроки вывода наших войск. Утром зашли в зал для переговоров, сели, ждут. Венгерская группа почему-то задерживалась, что можно было расценить как неуважение. Появились венгры аж через 30 минут и, даже забыв извиниться, радостно сообщили — МИД их страны получил сообщение из Москвы, что советские войска будут выведены… в течение года. С Горбачевым согласовано. Наши военные потеряли дар речи.

Представитель командования ЮГВ бросился к телефону и стал звонить в МИД СССР. Там посоветовали успокоиться и ждать приезда заместителя министра иностранных дел Абои-мова. Он прибыл вскоре и «дал команду» за одну ночь согласовать с венграми все позиции. Язова бросили на камни. Ему лредстояло решить нерешаемую задачу — в течение года дать крышу над головой почти 35 тысячам бесквартирных офицеров и прапорщиков, почти 140 тысячам солдат и сержантов. А ведь и без них на территории СССР в жилье нуждалось ровно столько же военных «бомжей».

Организовав эту авантюру, Горбачев нанес сильный удар в спину Язову. Министр обороны был вынужден просить у Президента СССР реальной помощи. И не получил ее.

А в войсках бездомные офицеры и их семьи вовсю проклинали министра обороны за то, что не смог защитить их от «нового мышления» Горбачева, и даже обвиняли его в трусости.

Язов, конечно, не заслуживал этих упреков. И уже тогда все громче начинал скрипеть зубами. Его можно было понять. Позорное бегство советских войск из Европы бесило старого фронтовика. Он был приучен даже отступать с достоинством.

Язов втихаря костерил Горбачева не только за поспешность в выводе наших дивизий из-за рубежа. А в Кремле всегда хорошо слышат, о чем ворчат в Минобороны и Генштабе. И тогда со стороны Боровицкого холма в сторону Арбата начинает веять холодом. Министру или начальнику Генштаба все труднее дозвониться до президента или попасть к нему на прием…

Вскоре стало доходить до того, что министр обороны не мог пробиться к Горбачеву даже по неотложным вопросам, когда дело, например, касалось ядерной безопасности или планов сокращения ядерных ракет. Язова это еще больше бесило. Но он упорно продолжал «ходить на прием». В конце концов, с пятого захода пробился. И тут его прорвало: недавний фаворит президента в лоб заявил главе государства, что в таких условиях не может быть министром обороны, и попросил освободить от должности.

Горбачев многословно уговаривал маршала успокоиться, но зло, судя по всему, затаил: уже вскоре после этой встречи у министра обороны появился «свободный зам» — генерал Ачалов. И даже прапорщики-постовые, наверное, могли предполагать, что это готовится смена Язову…

Генерал Леонид Ивашов, вспоминая то время, рассказывал, что Язова привела почти в бешенство одна фраза, как-то брошенная Горбачевым президенту США Бушу; «Мы (читай СССР) хотели бы быть еще в большей зависимости от США». А ведь в той беседе речь, между прочим, шла о системе взаимного контроля над советским ядерным оружием…

Из показаний бывшего министра обороны СССР маршала Дмитрия Язова на допросе в тюрьме:

«…Лично мне и многим другим товарищам, с которыми я беседовал, стало вдруг ясно, что тем самым на нас неумолимо надвигается развал Союза. Мы были убеждены: здесь не просто ошибка, здесь идет целенаправленная работа на то, чтобы не было никакого Союза, а лишь конфедерация республик с собственными президентами».

Союз Советских Социалистических Республик умирал.

В августе 1991-го года, когда дело шло к подписанию нового Союзного договора, в воздухе запахло грозой. Зреющий провал этого акта означал, что его инициаторы не способны закрепить результаты весеннего референдума, в ходе которого большинство народа высказалось за сохранение СССР (хотя уже тогда было абсолютно ясно, что некоторые руководители республик не поставят свою подпись под ним, — они открыто заявили об этом).