СПЕШКА

…6 декабря в Моздоке планирующие документы были представлены командующим СКВО и утверждены министром обороны.

Генералы и офицеры МО и ГШ, присутствовавшие в тот день на совещании в Моздоке, прозвали его «КВНом». Смешного было действительно немало. Министр торопил всех так, будто боялся не попасть в разогретую баньку. Из-за этого доклады войсковых начальников звучали примерно так же, как звучит магнитофонная лента при ускоренной перемотке. Вместо серьезного и обстоятельного заслушивания получился какой-то торопливый экспромт. Зато Грачев долго и многословно стал поучать саркастически ухмыляющихся генералов, как брать дома и подвалы…

Несерьезным было и другое: еще до совещания командующий СКВО настаивал на том, чтобы на нем не было журналистов и некоторых других гражданских лиц из числа представителей местных администраций. К нему не прислушались. Как только журналисты увидели впечатляющую карту с замыслом военных действий, — она стала главным объектом их внимания. И уже не было никаких гарантий, что тайком не щелкнул затвор корреспондентского фотоаппарата…

В тот же день Грачев встретился с лидерами оппозиции Ав-турхановым, Хаджиевым и Гантемировым.

Серьезно звучащее в Москве слово «оппозиция», после полного провала ее похода на Грозный 26 ноября, вызывало лишь язвительные реплики наших северокавказских генералов и офицеров. Многие из них не раз говорили мне, что «по большому счету оппозиции не было». Позже мы возвратимся к этому разговору…

А тогда, отправляясь на встречу с руководителями так называемой оппозиции, Грачев усиленно зондировал ее реальные возможности и, главное, прощупывал хоть какие-то оставшиеся ходы для избежания войны. Через несколько часов у него должна была состояться последняя предвоенная встреча с Дудаевым в Слепцовске.

Главными инициаторами и организаторами этой встречи Грачева с Дудаевым стали президент Ингушетии Руслан Аушев и командующий СКВО генерал-полковник Алексей Митюхин. «Наместник Москвы» Николай Егоров был категорически против и доказывал Грачеву, что переговоры уже ничего не дадут. Почти такой же позиции придерживался тогда и глава ФСК Сергей Степашин, приятельствующий с Егоровым и по многим вопросам поддерживающий его.

Тут, очевидно, была и еще одна причина: и Егоров, и Степашин явно горели желанием взять реванш за провал акции 26 ноября, к организации которой они имели отношение. Кремль не скрывал, что недоволен их работой…

Егоров тогда все чаще заявлял, что единственный оставшийся способ добиться успеха — ввести федеральные войска. Однажды он сказал, что только при виде такой силищи чеченцы «будут мукой посыпать дороги»…

Когда же генералы намекнули ему, что у Дудаева все-таки серьезные вооруженные силы, с которыми нельзя не считаться, Егоров вообще вспылил и пристыдил их тем, что они-де «не могут справиться с пастухами»…

Возвратившиеся вскоре из Моздока генералы и офицеры ГШ рассказывали, что до самого последнего момента — до утверждения плана операции — между москвичами и ростовчанами шли споры…

Споры шли тотальные. Между Грачевым и Митюхиным возникла короткая дискуссия по поводу времени «Ч». Командующий СКВО высказывал предложение начать операцию как можно раньше — до того времени, как люди двинутся по дорогам на базары. Грачев лишь заметил:

— Пусть бойцы как следует выспятся…

Он своей рукой переправил «шесть» на «восемь».

Была и более серьезная стычка. Еще до начала операции разведка СКВО получила конфиденциальную информацию о том, что в некоторых населенных пунктах Ингушетии и Дагестана усиленно орудуют чеченские агитаторы, готовящие население к блокированию дорог, по которым будут проходить российские войска.

В связи с этим командующий СКВО просил министра обороны лично обратиться к президенту или премьер-министру с тем, чтобы они оказали соответствующее влияние на руководство Ингушетии и Дагестана.

Судя по тому, что стало происходить позже, эта просьба тоже была проигнорирована. Но даже если бы Ельцин или Черномырдин и попросили ингушские и дагестанские власти обеспечить беспрепятственный проход армейских колонн по территориям их республик в направлении Чечни, то это вряд ли что-то изменило. Явная и скрытая солидарность народов Кавказа всегда еще сильнее сплачивала их, когда беда подползала к порогу их общего дома…