РАЗВЕДПРИЗНАК

…Есть у разведчиков такое понятие — «разведывательный признак». Это когда по каким-то деталям или фактам обнаруживается явление.

Например, ранней весной 1996 года в Москву зачастили белорусские военные — явный разведпризнак, указывающий на то, что затевается какая-то «операция».

Один из наших полковников тут же принялся высказывать различные предположения и предугадывать характер дальнейших российско-белорусских контактов в военной области. Его осадили:

— Тебе бы давно надо работать у генерала Рогозина в Кремле. Рогозин судьбу Ельцину предсказывает по звездам.

У нас не любят, когда кто-то строит свои прогнозы только на догадках, не располагая достаточным количеством конкретных фактов. Хотя и догадки часто открывают дорогу к фактам. В то время резко возросшее число контактов между российским и белорусским министерствами обороны можно было легко связать с расширением НАТО на восток.

И только один «разведпризнак» начисто выпадал из этой версии: почему интенсивность этих контактов так резко пошла вверх сразу после того, как наша Дума объявила о денонсации Беловежских соглашений?

Когда же вскоре в Москву приехал президент Белоруссии Александр Лукашенко, кое-что начало становиться на свои места. У нас на Арбате стали все громче поговаривать о том, что перед президентскими выборами Ельцин начинает усиленно прорабатывать вопрос об интеграции России и Белоруссии и таким образом стремится выбить козырь из рук оппозиции.

Все это выглядело и понятным, и в то же время странным: прежде всего потому, что в свое время Ельцин категорически отрицал эту идею. Да и к тому же он в 1991 году первым подписал смертный приговор Союзу в Беловежской пуще.

Полковник, который побывал в генштабовской «десятке» — Главном управлении международного военного сотрудничества, возвратился оттуда сияющий. Принес кипу проектов российскобелорусских договоренностей в военной области. Сказал:

— Ну что, братцы, четыре года разрушали — теперь клеить будем. Борис Николаевич соображает, куда ветер дует.

Я взглянул на документы. Такой широкой программы военного сотрудничества мы еще ни с кем не подписывали.

Полковник сказал:

— А знаешь, что Ельцин вчера в Кремле еще по этому же поводу заявил? «Зачем военным наших стран различные уставы и вооружения? Это различие может затруднить координацию усилий двух ведомств». Смекаешь? Хитер наш бобер! А представляешь, этак в мае Лукашенко от имени народа Белоруссии обратится к Ельцину с просьбой об объединении двух стран? И Ельцин спросит у тебя, допустим, чего ты больше хочешь — выборов президента России или союза с Белоруссией? И что ты ему ответишь?

— Всего мне хочется.

— Так не бывает, — азартно говорит полковник.

Я не знаю ни одного генерала или офицера Генерального штаба, который был бы против объединения России и Белоруссии. Что-то дикое, противоестественное есть в том, что мы перестали жить в одной семье. Была бы моя воля, я бы оглашал секретные донесения российских и белорусских разведок о том, какие колоссальные усилия предпринимаются нашими общими врагами ради того, чтобы мы никогда не были вместе…