Дик Сэнд

В «Пионерской правде» написали, что скоро должен выйти фильм «Пятнадцатилетний капитан» по Жюлю Верну. И было сказано, что капитана будет играть еще даже не артист, а студент театрального училища Сева Ларионов. И была его фотография, симпатичного юноши с ямочкой на подбородке.

Валя сказала, что у нее есть книжка «Пятнадцатилетний капитан», она ее как раз сейчас дочитывает, а когда дочитает, даст Мишке Рапопорту, она ему уже обещала. Мы с Наташкой и Аней встали в очередь. Мне не терпелось поскорее прочитать книжку: я боялась, что если фильм выйдет, а я еще не успею узнать содержание, то в кино ничего не пойму. Но, как назло, моя очередь оказалась последняя.

Я и заболела-то, как мне показалось, от нетерпения. Конечно, на самом деле это не так, потому что скарлатиной заболевают по каким-то другим причинам. Но именно в тот день, когда долгожданная книжка попала, наконец, ко мне в руки, у меня поднялась температура, и врач сказал маме, что у меня типичная скарлатина и что меня нужно срочно изолировать, не давать мне в руки никаких книг и игрушек, кроме тех, которые уже побывали у меня в руках к моменту моей болезни. Эти предметы потом обязательно нужно сжечь, потому что они могут стать источником заразы.

И вот я слегла на четыре недели с единственным предметом — с книжкой Жюля Верна «Пятнадцатилетний капитан».

Первые дни мне было не до чтения из-за высокой температуры. Но вскоре температура упала, и я перестала ощущать какие-либо признаки болезни. Однако, мама заявила твердо, что скарлатина даже в легкой форме — это скарлатина. Что она дает осложнения. И что поэтому я должна лежать и стараться не делать резких движений. Маме выписали бюллетень, и она принялась за мной ухаживать.

Если болезнь протекает в легкой форме и если тебе при этом не разрешают делать резких движений и даже еду подают в постель — это очень тоскливо. Я бы, наверно, с ума сошла от скуки, если бы не книга, которая по счастливой случайности оказалась у меня в руках.

Это была книга из библиотеки Валиных бабушек — старая, но бережно хранимая, в хорошем состоянии, с твердыми знаками вместо буквы «е», с английской буквой «i» вместо «и». Вначале это немного затрудняло чтение, а потом ничего, привыкла.

Обычно, если книга с картинками, я вначале рассматриваю все картинки, а уж потом принимаюсь за чтение. А тут я нарочно не заглядывала вперед и читала очень медленно, не пропуская даже описаний природы. Зато как приятно: перевернешь страницу, а там — картинка. А под картинкой — фраза из текста, которая объясняет, что нарисовано. И ты рассматриваешь, мысленно дополняешь картинку разными деталями.

Как я восхищалась бесстрашным юношей Диком Сэндом! А негр Геркулес! Если бы не его сила, мужество и находчивость, Дик бы погиб ужасной смертью, и неизвестно, что сталось бы с мисстрис Уэлдон и ее маленьким сыном Джеком. А умный пес Динго с таинственными буквами «С.В.» на ошейнике!

Я пробиралась вместе с путешественниками по Африканским дебрям. Готова была собственными руками убить злодея Нэгоро, который вверг всех этих благородных людей в пучину опасностей. Закованные в наручники отрубленные кисти рук, которые увидел Дик, заставили меня вскрикнуть от ужаса. Зато как я ликовала, когда могучий Геркулес, переодетый туземным колдуном, вырывает мисстрис Уэлдон и маленького Джека из лап работорговца Альвеца и приносит их на берег реки, где в лодке, ослабевший от пыток, лежит спасенный им Дик Сэнд.

«Капитан! — воскликнул Геркулес. — Позвольте представить вам мисстрис Уэлдон и ее сына! А теперь в путь, и пусть в Казонде все хляби небесные разверзнутся над головами этих идиотов!»

Мама приносила мне в постель завтраки, обеды и ужины, и я ела, не отрываясь от книги. Мама говорила:

— Ты как пьяная! Хоть во время еды не читай! Ты себе окончательно глаза испортишь!

Я откладывала книгу в сторону, но все равно, скосив глаза, читала. Не могла оторваться!

— Если бы ты с такой жадностью уроки готовила! — вздыхала мама.

Она очень волновалась, что я за месяц сильно отстану, особенно по арифметике, с которой я и до болезни-то не справлялась. Звонила Вере Михайловне, и та обещала, что после болезни подзаймется со мной частным образом, и я быстро догоню класс.

А меня волновало совсем другое: доберутся ли путешественники до побережья? Неужели, избегнув стольких опасностей, они снова станут жертвами жестоких туземцев? Какие новые злодейства замышляет Нэгоро?

Но вот верный Динго привел их в пещеру. Сейчас откроется тайна двух букв. Так и есть! Человеческий скелет на полу пещеры. Записка: «Здесь… В 120 милях от берега океана… Меня смертельно ранил и ограбил мой проводник Нэгоро… Динго! Ко мне… Самюэль Вернон».

Слезы мешали мне читать. Я утирала их пододеяльником. Опять Нэгоро! Верный Динго бросается на злодея и перегрызает ему горло. Но злодей успевает вонзить кинжал в грудь собаки. Истекая кровью, Динго подполз к скелету своего хозяина и умер.

— Я отберу у тебя книгу! — закричала мама, войдя в комнату. — Тебе нельзя волноваться, а ты так рыдаешь! У тебя будет осложнение!

Я засунула книгу под спину и легла на нее.

— Много хоть тебе осталось?

— Чуть-чуть, — с сожалением сказала я.

— Слава богу, успокоишься наконец!

Но как только я закончила книгу, я тут же начала ее сначала. По многу раз перечитывала самые интересные места. А их было так много, с какого места ни начни — всё интересно. Дик Сэнд — вот кто стал моим героем. Мои колени, поднятые под одеялом, становились горами, а пальцы руки — средний и указательный — ногами человечка. Человечек — это был Дик Сэнд — карабкался на горы, скрывался, прятался в пещеры от врагов — других пальцев-человечков, а я растворялась в игре.

Мама несколько раз намекала, что книжку, когда я выздоровлю, придется уничтожить. Но это уж нет! Ни за что! Книжку, которая стала мне таким другом, даже больше, чем другом, частью меня самой — уничтожить? Не дам! Так спрячу, что никто не найдет!

Четыре недели прошли. Мне разрешили встать и одеться. Меня шатало от слабости, как Дика Сэнда после пыток. Еще дня через два мне было разрешено выйти погулять.

Во дворе меня сразу все окружили и стали рассматривать. Аня Горюнова сказала:

— Чего это ты такая толстая?

Я огорчилась. Конечно, потолстеешь, если целый месяц лежать, не делая резких движений, и только есть.

Вскоре все занялись своими делами: Аня с Наташей Абрамовой стали играть в трёшки. Наташа Захава с Валей отошли в угол двора и стали шептаться. Я обиделась. Особенно на Наташу: теперь, значит, у нее Валя подруга, а я — сбоку припека!

Выздоровела я как раз вовремя: на экраны наконец-то вышел фильм «Пятнадцатилетний капитан». Горюнов сказал, народу столько, что к кассе не подберешься. Он ходил к «Юному зрителю», пытался протыриться, почти уже был у кассы, но какой-то взрослый псих его вытолкнул да еще сорвал с него кепку и отшвырнул далеко в сторону. А возле «Художественного» очередь как за мукой: номерки на руках пишут химическим карандашом.

Я-то готова была стоять в очереди хоть до вечера, так мне хотелось посмотреть фильм. Еле дождалась воскресенья. В варежке у меня лежала десятка — я выпросила ее у мамы на случай, если удастся купить билет с рук: пацаны покупали в кассе билет за пять рублей, а продавали за десять.

Я пошла не в «Художественный» и не в «Юный зритель», а в клуб имени Горького, на Зубовской, в переулке. Я подумала, что клуб на отшибе, там редко бывает много народу, и там мне скорее удастся достать билет.

Не тут-то было! Народ запрудил весь переулок перед невзрачным зданием клуба. Я отыскала конец очереди и встала. И через какое-то время поняла, что надежды мало. Очень уж шныряли кругом мальчишки, норовили пролезть без очереди. У меня ноги замерзли, а очередь не продвинулась ни на шаг, хотя за мной уже выстроился хвост.

И вдруг случилось чудо: рядом со мной остановилась скромно одетая женщина и тихо сказала:

— Кому два билета?

— Мне! — сказала я и сразу протянула ей десятку, которую сжимала в кулаке, в варежке.

Она взяла десятку, а мне дала два голубеньких билета. И ушла. Растворилась, исчезла, как фея из сказки. А я даже не сразу еще вышла из очереди: не могла осознать свое счастье.

Сеанс начинался в два тридцать, а сейчас еще было только начало первого. Я шла домой, сжимая в варежке билеты. И вдруг подумала: билетов-то два! Значит, я могу кого-нибудь осчастливить! Но кого? Наташку? Фиг ей! Но кого?

Я вошла в подворотню и столкнулась с Мишкой Рапопортом. И неожиданно для самой себя предложила:

— Пошли на «Пятнадцатилетнего капитана»? У меня лишний билетик.

— Да-а? — удивился он. — А на когда?

— На два тридцать.

— Здорово! — сказал он. — Пошли.

И вот мы сидим в кинозале, в восьмом ряду. Гаснет свет.

Пасмурное вечернее море. Волны, ударяясь о берег, вздымают брызги. На берегу стоит чернобородый человек и прячет лицо в поднятый воротник куртки. Нэгоро! Я сразу поняла, что это он.

А вот и корабль «Пилигрим». Старый капитан Гуль встречает пассажиров: миссис Уэлдон (в книжке почему-то «мисстрис», так мне больше нравилось, но, в общем, все равно), маленького Джека, смешного кузена Бенедикта. Все похожи! Всех я себе представляла именно такими. Но Дик Сэнд! Он гораздо лучше, чем на картинках в книжке! Почти мальчик, но какой смелый, мужественный, решительный! И какой симпатичный со своей ямочкой на подбородке.

Схватка с китом! Видение Летучего Голландца! Негодяй Нэгоро, крадучись, пробирается в рубку и кладет топор под компас. Корабль меняет направление.

Ух, какой фильм! Когда он кончился, у меня болели пальцы, так я сжимала ручки кресла. Мы вместе с толпой зрителей двигались к выходу и делились впечатлениями:

— Как он у столба стоял привязанный, помнишь?

— Ага! А как Геркулес того по башке! Тот сразу — брык!

— Ага! А как Альвец загорелся!

— А руки отрубленные — правда, жуть?

На улице было еще светло. Мы шли к переходу и продолжали вспоминать. И уже не Садовое кольцо передо мной, а саванна. И прохожие — не прохожие, а туземцы. Вот навстречу вразвалочку идут два шпанистого вида туземца. Поравнявшись с нами, один толкнул другого и сказал:

— Смотри, жиртрест идет. С женихом.

Другой посмотрел на меня и лениво произнес:

— Жиртрест, мясокомбинат, главсосиски.

— Дураки, — сказала я.

А Мишка ничего не сказал.

Мы с ним пошли дальше, но вдруг Мишка присел на корточки и стал завязывать шнурок на ботинке. Я остановилась подождать его, но он сказал:

— Ты иди, я догоню.

Я пошла. Через некоторое время оглянулась — он шел сзади, руки в карманы, и смотрел по сторонам. Я подождала. Он наткнулся на меня, сказал:

— Тьфу ты, черт!

И опять нагнулся над своим шнурком. А я увидела, что шнурок его нормально завязан. На бантик.

И тогда я не стала его ждать и пошла одна. На одну только секунду всё как будто перевернулось во мне, а потом вроде ничего.

Я сделала вид, будто вспомнила что-то важное, прибавила шагу и вошла в подъезд, когда Мишка еще даже не вошел во двор.

Дома я спокойно разделась и пошла мыть руки, словно ничего особенного не произошло. А на самом деле — произошло: моя игра потускнела и погасла, а на ее место пришло острое желание: похудеть! Такое важное, что оно вытеснило игру в Дика Сэнда. Не то чтобы совсем. В постели перед сном я в него играла. Ведь и толстые девочки тоже мечтают о прекрасных героях и необыкновенных приключениях.

Похудеть-то я со временем похудела. Но с Мишкой никогда больше не ходила по улице. Как-то мы оба не проявляли желания.

А книгу я все-таки спасла: запихнула ее глубоко под ванну, откуда по ночам выползали черные тараканы. Может быть, некоторые тараканы и заболели скарлатиной. Но мне их не жалко. Я потом хотела вернуть книжку Вале, но она сказала, что ее бабушки боятся заразы. Тогда я обернула книжку в бумагу и написала на обложке: «Тургенев. Записки охотника». И книжка осталась у меня.