Дела литературные

Дела литературные

В эти годы, помимо раешных, стихотворных книжек и рассказов с картинками, Шварц в 1928 году чуть ли не в каждом номере «Ежа» стал печатать серию географических рассказов «Карта с приключениями», в которых рассказывалось о разных странах, в особенности — экзотических, о жизни аборигенов и животных. Главными героями там были ребята и их приключения. Все придуманное, но по сути достоверное. В 1930 году приложением к «Ежу» «Карта» вышла отдельным изданием. В отличие от 12-тистраничных книжек с картинками, эта книга уже была «солидной» — 72 страницы. В 1930-м же в «Чижах» такими же отдельными рассказами стали появляться «Приключения мухи». Муха ползала по глобусу и, где она останавливалась, начинала рассказывать о том, что она там видела. В 1932 году и эти «Приключения» выйдут отдельным изданием. Тогда же появятся ещё и «Приключения В. И. Медведя». Василий Иванович Медведь — геолог. И рассказы о его геологических экспедициях были столь же интересны. Получилась этакая приключенческо-географическая трилогия.

В 1931 году был издан сборник критических статей, посвященный детской литературе, в котором подводились некоторые итоги работы Детского отдела ГИЗа. В том числе и — Шварца.

А. Бармин в очерке «Веселая книжка» отмечал, что «Е. Шварц разрабатывает комический раешный сказ, который позволяет создать большие фабульные произведения и вбирает любой материал. Детям близка форма веселого фольклора, благодаря близко стоящим каламбурным рифмам и подвижности говорных интонаций:

???????«Что такое за сигнал!

???????Я такого не видал,

???????Спятили на линии —

???????Красное да синие!»

???????Вылез обер,

Глянул — обмер:

«Что же это значит —

Сигнал по ветру скачет!»

Тон раешника, лукавые интонации, обличающие лично-заинтересованное отношение рассказчика к происходящему, говорит о больших агитационных возможностях раешного жанра».

Б. Бухштаб в очерке «Стихи для детей» как бы продолжал мысль коллеги: Шварца «привлекает не песенный, а театрально-сказовый фольклор. Он преимущественно разрабатывает «раешник» — форму, особенно легко вбирающую фразеологию и интонации живой речи». И приводит пример из «Двух друзей», который уже цитировался здесь.

А Иг. Зубковский «заприметил» «Карту с приключениями», «где Е. Шварц в образной, занимательной форме знакомит ребят с различными эпизодами классовой борьбы, с положением угнетенных классов за рубежом. Краткость, живость и увлекательность — несомненное достоинство зарисовок Е. Шварца. Почему бы не рассказать такими же приемами о весенней посевной». Ну, что ж, — и рассказали. И не только о посевной, но и уборочной, и на все прочие случаи жизни страны. В том числе и Шварц.

Еще об одной литературной (драматургической) работе Шварца можно узнать только из нескольких строк его письма к Екатерине Ивановне. Больше нигде и никогда он не вспоминал об этой пьесе. «Милая моя девочка, скоро я пойду к тебе, — писал он ей в больницу в воскресение, 4 февраля 1929 года, не зная, пустят ли его к ней или нет; поэтому описывал свою жизнь в этот день без неё. — Я не знаю, как пройдет наша сегодняшняя встреча. Тебе, наверное, очень больно, тебе трудно будет разговаривать со мной. Бедная моя Катюша, о чем бы я ни начинал думать — все возвращается к твоему животику. Потерпи, моя худенькая, завтра тебе будет легче, наверное… Поцеловать-то тебя мне позволит Ольга Николаевна? Я ни разу ещё за это время не заснул без тебя. Я вспоминаю твою мордочку рядом, всю тебя, вспоминаю потом, что ты есть, что я обязательно ещё буду с тобой. Я скучаю и люблю рассказывать тебе все, что со мною было днём. Сегодня во сне я все время бежал в больницу и опаздывал. Дорогой мой, мягкий мой песик, мне все время кажется, что ты очень меня ругаешь, когда тебе больно. Но потом ты простишь меня? Ведь я тебя люблю больше всех…

Катюша, вчера с горя я совершил подвиг. Я переделал второй акт оперетки. Написал заново все объяснения Вали и Мишки (не стихи, а саму пьесу, написал заново конец второго акта). Это очень противно. Работать на чужом материале — все равно, что допивать чужой чай. Все время чувство какой-то странной брезгливости. Меня раздражают Венькины интонации, даже его почерк — и тот меня чем-то злит, когда я сижу за его рукописью и придумываю разные вставки. Все время чувствуешь чужую физиологию, что ли. Больше не буду ни с кем работать из людей другой породы. Вчера звонил по телефону Саше. Сегодня буду у него в пять часов. Завтра оперетку смотрят.

Песик, если бы знать наверняка и все время, что ты думаешь и как ты меня любишь. Без этого я разучился жить. Ты меня не забыла, моя самая родная? Я дам тебе воды с вишневой наливкой. Я тебе позволю спать и курить, и чистить зубы, и вообще делать все, что тебе вздумается. Только не забывай меня и не брани меня.

До свидания, котик, крашеный ротик, не думай, что я негодяй и предатель, уложил тебя в больницу, а сам гуляю. Ведь я для того, чтобы ты совсем поправилась, маленькая моя. Ведь я тебя действительно люблю! Я скучаю!».

Пьеса, о которой идет речь, не сохранилась ни в архиве Каверина, ни в архиве Шварца. Ни тот, ни другой о ней никогда не вспоминали. По крайней мере, мне ничего подобного не попадалось. Единственный экземпляр её обнаружился в петербургской Театральной библиотеке. Да и то с превеликим трудом. Пьеса не значилась ни на «Каверине» и ни на «Шварце». Библиографы библиотеки нашли «Три с полтиной» среди клавиров А. А. Зильбера.

Предполагаю, что ленинградский Театр сатиры «современную оперетту» заказал Зильберу. Тот предложил брату написать текст, а уж Вениамин Александрович подключил к этому признанного остряка и стихотворца Евгения Шварца. Думаю, он не мог отказать братьям, ибо это сотрудничество давало ему поначалу возможность чаще видеться с Катей.

Наверняка замысел сюжета принадлежал Каверину, может быть, что-то они обсуждали совместно. Но скорее всего, написавши текст, Каверин понял, что «комедии» в нем маловато, и позвал на помощь Шварца.

Конечно, манера Каверина отличалась от шварцевской. Но когда сейчас читаешь пьесу, разностилья почти не ощущаешь. Вероятно, будучи в недалеком прошлом артистом, Шварц ещё не разучился воплощаться в чужой замысел, пропускать его через себя, создавать на его основе нечто новое. И тем не менее, или — точнее — невзирая ни на что, пьеса «состоялась». Она в русле того времени, по смыслу, по стилистике она сопоставима с другими пьесами, в которых осуждалось и высмеивалось новое советское мещанство; такими, как «Унтиловск» Л. Леонова, «Мандат» Н. Эрдмана, «Человек с портфелем» А. Файко, «Конец Крыворыльска» Б. Ромашева, «Зойкина квартира» М. Булгакова, «Клоп» В. Маяковского. Называю первые, приходящие на память пьесы, широко шедшие тогда во многих театрах, нуждающихся в таких пьесах. И потому они известны, и время от времени вновь появляются на сцене. А «Три с полтиной» так и не пошла.

Театр сатиры, входивший в объединение «Свободный театр», уже дышал на ладан. Это был один из последних театров Ленинграда, принадлежащих частной антрепризе. Нужен был только повод, чтобы государство его «приватизировало» (или — национализировало). В конце 1928 года критик М. Янковский писал: «Предшествующие постановки доказали, что театр «Сатиры» ориентируется не на сатиру на мещанина и обывателя, а на сатиру для мещанина и обывателя». А уже в феврале следующего года, когда Шварц дорабатывал «Три с полтиной», было объявлено, что «театр перешел из частной антрепризы в ведение Центропосредрабиса». Был снят художественный руководитель театра Давид Гутман, который, скорее всего, и заказывал Зильберу оперетту, и назначен новый директор. Но комедия не пошла бы и в другом театре, т. к. 23 февраля она была послана в Облит, а 3 марта на её обложке появилась резолюция — «Неприемлема» с неразборчивой подписью.

Но обещание не работать ни с кем в соавторстве Шварц не сдержал. С Николаем Олейниковым они написали сценарии «Разбудите Леночку» (1932), «Леночка и виноград» (1933), «На отдыхе» (1935) и сценарий для мультфильма «Красная Шапочка» (1934). Но, вероятно, тогда они с Олениковым были ещё «одной породы». Но в 1952 году Аркадий Райкин уговорит Шварца переписать обозрение К. Гузынина «Под крышами Парижа», а ещё через пару лет Павел Кадочников и Сергей Тимошенко попросят его, как гексмена, дописать диалоги к сценарию «Запасной игрок». И хотя последние две работы доставили ему мало радости, он их выполнил.