31 марта 1925. Вторник

31 марта 1925. Вторник

Так давно не писала, что как-то страшно и приниматься. Соберу, хоть в общих чертах, то, что произошло за это время.

Андрюша Сиднее женится. Так, по крайней мере, он писал Насоновым. Вот так штука! Ну, если только его жена с характером, то — бедный Андрюша! А вообще я теперь как-то так мало думаю о них всех, так от них отвыкла, что, право, если бы даже и Вася женился, я бы не поморщилась.

Папа-Коля устраивает на Пасху вечер. Поет с хором «Золотую рыбку», музыка его. Потом просил меня дать «Колыбельную» Ахматовой, «мотив в голове вертится», но я запротестовала: такую вещь петь хором, да еще кадетским! Да это еще почище, чем дать мелодекламировать Тыртову! Такого размера больше не было, подходящего. Я вышла из положения: сама написала. Еще Папа-Коля ко мне приставал: «Напиши „Стрелочка“, мы поставим».[360] Общими усилиями вспомнили два куплета, а остальное дополнила моя фантазия. На сцене должно хорошо выйти.

Вот и все. А сегодня я плакала. Опять подступила тоска (я вышивала), так откинулась назад на подушку и плакала. Что-то опять расшаталось мое спокойствие.

Стихов давно не писала. Последнее — «Думка» — так в хоре (т. е. в музыке) его назвал Папа-Коля. По-моему, оно довольно удачно, хотя в нем мне приходилось обуздывать себя: и о себе не говорить много, и чтобы уж очень пессимистично не было и т. д. Больше ничего не писала, и это мне, как всегда, неприятно.

Погода опять плохая. Кажется, я даже не сомневаюсь, она и есть главная причина моего нервного состояния. И так-то уж недолго осталось побыть в Африке, а тут еще до сих пор летнего платья не надеваешь.