19 февраля 1926. Пятница

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

19 февраля 1926. Пятница

Сначала неудачи: мое стихотворение до сих пор не напечатано в «Новостях». Наверно, уже и не будет напечатано. «Перезвоны» утешили, напечатали: «Я старости боюсь, не смерти»,[460] только зачем надо было озаглавливать первой строчкой? Кто их просил? А номера мне так и не прислали, это Папа-Коля в библиотеке видел.

Я старости боюсь, не смерти

Я старости боюсь, не смерти.

Той медленной, как бред, поры,

Когда озлобленное сердце

Устанет от пустой игры.

Когда в волненьях жизни грубой

Ум станет властен над душой

И мудрость перекосит губы

Усмешкой медленной и злой.

Когда тревога впечатлений

Сухой души не опалит

Ни очертаньем лунной тени,

Ни бодрым запахом земли.

Когда вопросов гулкий ропот,

Ошибки, грезы и печаль

Заменит равнодушный опыт

И уж привычная мораль.

Когда года смотреть научат

На все с надменной высоты.

И станет мир наивно скучным,

Совсем понятным и простым.

И жизнь польется без ошибки,

Без впечатлений и тревог…

Лишь в снисходительной улыбке —

Чуть уловимый холодок.

Париж, 24.XI.1925

И у поэтов все нет и нет ничего — ни вечеров, ни собраний, ни альманахов. И работы нет.

Да, в среду я взяла и пошла к Масловой. Она очень участливо отнеслась ко мне, я даже не ждала, и, несмотря на то что у нее свой кадр работниц, обещала прислать пневматичку.[461] Одно только мне тут неприятно, что я сказала, будто мадам Лишина направила меня к ней. Это и правда, но только это было два месяца тому назад. Надо будет завтра заехать к Лишиной.

Еще собираюсь поступить в Институт социальных и политических наук [462]— открывается такой. Что меня толкает? История и политика? Просто желание чему-нибудь учиться? Пустота жизни? Не знаю. Но заниматься собираюсь серьезно и принесу в жертву этому и группу французского, и вечера поэтов.