ПЕРВЫЙ РАЗ В КАРАУЛЕ

Уже на втором месяце службы в учебном батальоне я вместе со своим взводом заступил в караул. А охранять в нашей части было что, это и разные склады, ремонтные мастерские, кочегарку, столовую, ну и прочее. А диверсанты на наш гарнизон нападали, и вы уже знаете, помните, что было, как только мы прибыли в учебный батальон? А вот ещё свежий случай, диверсанты напали на пост у главных ворот гарнизона. Открыли стрельбу, ранили постового, но всё равно постовой отстреливался, пока не прибыла помощь на бронетранспортёре, а затем и танк подтянулся, вот танк и прикончил машину диверсантов, когда те попытались скрыться. Конечно, танку в скорости с машиной тягаться трудно, танкисты это поняли, что им на танке машину не догнать, а дорога ровная и прямая как стрела. Танкисты машину и не стали догонять, а остановились, навели пушку на машину, и долбанули прямой наводкой, вот и всё. Были диверсанты, и нет их, так что, идя в караул, я все эти случаи знал и осторожничал, а вдруг и на мой пост нападут враги. А я точно знал, что пост мне доверят самый ответственный, и диверсанты могут туда сунуться, но я не испугаюсь и приму бой. Я знаю, что в таких случаях делать, не зря же я столько книжек прочитал про шпионов и диверсантов. А знание о том, что диверсанты нападают на наш гарнизон, не добавляло бодрости молодому «не обстрелянному» солдату и поэтому на посту, особенно ночью, это давит на психику часовому.

Наш командир взвода был начальником караула, его помощник — старший сержант Гусев, а командиры отделений были разводящими, то есть разводили часовых по постам, но иногда и Гусев исполнял роль разводящего. Как и положено, начальник караула построил нас и проинструктировал. Он напомнил нам, как вести себя на посту там: не сидеть, не спать и так далее, а ещё добавил: «Если на ваш пост нападение, то вы сначала сделайте предупредительный выстрел вверх, только потом по цели». Ага, подумал я, дудки вам, я выстрелю верх, а он в меня. Нет, сначала уложу нарушителя, а потом сделаю выстрел вверх, вы же все равно не определите, где первый, а где второй выстрел.

После инструктажа первая смена пошла в караул, я был во второй смене. Свободные от несения службы курсанты сидели в караульном здании, по простому в «караулке», и занимались кто чем. Кто дремал на нарах, кто читал агитки, а кто тихо разговаривал, чтобы не мешать другим отдыхать. Вскоре подошла моя очередь, идти на пост. Мы пошли, разводящий и нас, четыре постовых, шли и по очереди меняли постовых. Мой пост был самым дальним и поэтому меня меняли последним. Было время подумать, как это я буду стоять на посту, ведь это у меня в первый раз, интересно как это у меня получится.

Я сменил часового, разводящий, младший сержант Нестеров, говорит мне, показывая в сторону складских помещений: «Там склады, бытовки всякие, всё огорожено, вокруг ограды ходить не надо, стойте вот здесь и смотрите, чтобы никто туда не забрался, что делать в случае непредвиденных обстоятельств, вы знаете, вам на инструктаже всё рассказали. Караульте, через два часа мы вас сменим, пароль «затвор», ответ «скатка» всё понятно?» — «Так точно», — ответил я, и караул гуськом ушёл в караулку. Когда Нестеров сказал про пароль, я уже позже узнал один случай о пароле, я вам его вкратце расскажу. Все равно делать нечего, я же на посту стою.

Так вот, идёт гражданская война, с австрийского плена возвращаются пленные, подходят к русским позициям, где стоит часовой. Часовой увидел их и кричит: «Стой! Кто идёт?» Бывшие пленные отвечают: «Свои». Часовой у них спрашивает пароль, но они пароля не знают, поэтому остановились и стоят, а часовой настойчиво спрашивает «ПАРОЛЬ», а пленные не знают, какой пароль, поэтому стоят и молчат. И тут один из них, самый смелый наугад кричит: «Штык!» Часовой усмехнулся в необразованности пришельцев, и говорит: «Дуралей, ты дуралей, какой штык? Штык вчера был, а сегодня пароль «ШИНЕЛЬ», понял? Ну, так какой сегодня пароль?» — снова спрашивает часовой. «Шинель», — отвечают пришельцы. «Ну, вот, теперь правильно, значит проходите».

Вот так, как тот часовой, я делать не буду, мне отвечай строго мой пароль, иначе возьму на мушку. У поста, рядом с забором стояли две большие сосны и столб, на котором ярко горел фонарь, а от них к воротам была натоптана тропинка, вот по этой тропинке я и ходил туда-сюда, туда-сюда, и так намерился ходить, пока не сменят. Сначала всё шло нормально, объект освещён хорошо, внутри двора стоял ещё один столб, а на нём был светильник, и у ворот тоже столб со светильником, так что света хватало. Сначала я ходил по освещённой тропинке, потом подумал, что же это я делаю, в книжке про диверсантов пишут, что они сначала «снимают» часового, а уж затем промышляют дальше. А что дальше, начнут грузить машины добром, а на моих складах его полным полно, не зря же склады кирпичные и черепицей покрыты. Там наверняка и консервы и колбаса, да и крупы всякой полным полно, а диверсантам только это и надо ведь впереди зима, так что надо запастись продуктами. Нет, думаю, на свету ходить не надо, а надо спрятаться в тень, чтобы супостаты меня не видели, а я их видел, вот тогда я их и пощёлкаю, как куропаток. А патронов у меня для них хватит, у меня обойма в магазине карабина и ещё две обоймы в подсумке, так что с боеприпасами всё в порядке.

Стою у сосны в тенёчке, прислонившись плечом к ней и мечтаю, затем подумал, сколько же я тут стою, может час, а может и больше, так что скоро смена. Стоял, задумался и не заметил, как уснул, и вдруг сквозь сон слышу, а сон на посту у меня чуткий. Так вот, сквозь сон слышу, какой-то храп, этакий с присвистом. Я тут же проснулся, и подумал: «Ёлки-палки, мне доверили такой ответственный пост, а я уснул, а диверсанты, наверное, пробрались в помещение и уже творят там свои чёрные дела». Посмотрел на ворота они закрытые, движения по территории нет, и вдруг снова слышу храп, даже не храп, а сип, он стал слышаться всё чаще и чаще. Я стал прислушиваться, на что эти звуки похожи и определил, что они похожи на звук воздуха, вырывающегося вместе с кровью из перерезанного горла человека. Ну, всё думаю, началось. Сначала я хотел выстрелить воздух, чтобы вызвать караул, потом подумал и решил, что не надо этого делать, я сначала сам уложу с десяток головорезов, а потом пусть и подмога подойдёт. А за мой героический поступок может, мне и награду дадут, там медаль какую-нибудь, или ещё что-нибудь. Приеду в хутор с медалью, затем я подумал, «стоп», медали, наверное, будет мало, надо бы орден, а с орденом девчонки будут на меня смотреть и спрашивать: «Сеня, за что тебе такой гарный орден дали?» А я нарочито спокойно отвечу: «Да так, десяток бандитов, хотя, нет, думаю, на орден десяток бандитов будет мало, скажу, два десятка бандитов перестрелял, вот и мне орден дали». Девчонки от моего героизма будут в неописуемом восторге, и косяком будут идти за мной в клуб. Мои героические размышления прервали, чьи-то шаги и послышался говор. Я присмотрелся, идёт наш караул, а ведёт его старший сержант Гусев.

Как только они приблизились, я крикнул: «Стой, кто идёт?» — «Свои», — ответил старший сержант. «Ага, свои, как вы просто хотите отделаться, — подумал я, — нет, давай мне пароль». И крикнул: «Пароль!» — «Да затвор, затвор», — нехотя ответил Гусев. Я сказал им ответ.

Когда они подошли, у нас с Гусевым состоялся такой диалог. Гусев: «Не спали?» Я: «Как можно, товарищ старший сержант, такой ответственный пост мне доверили, а я буду спать?» Гусев: «Ответственный пост, говорите? Не смешите меня, кому нужна Ваша гнилая картошка, да квашеная капуста. На вашем посту можно сразу ложиться спать и спать до тех пор, пока не разбудит смена».

Лучше бы, он мне это и не говорил, испортил мне всё праздничное настроение, теперь прощай орден и восхищённые глаза девчонок, а так хорошо было в мечтах. Пока мы шли, меня так и подмывало спросить, а кто же там храпел, если никого там нет. Но я не стал спрашивать, боялся опять попасть впросак. Позже я узнал, что эти звуки издавала капуста, которая квасилась в бочках, там происходил процесс брожения и в результате выделялись газы, вот она и храпела, и сипела.

Другой караул.

В следующий раз я был в карауле уже зимой, я стоял на том же самом посту и там ничего интересного не происходило. Капуста проквасилась и ждала своей очереди, когда её заберут и съедят. Интересно было то, как мы меняли часового, который охранял мастерские и кочегарку — они находились в одном здании. Развод повёл старший сержант Гусев, сменили одного часового, отправили его в караулку, сменили другого, тоже отправили в караулку, посты их находились рядом с караулкой, и не было смысла, что бы они с нами топали лишние сотни метров. Пошли менять третьего, это были мастерские и кочегарка, и их охранял Володя Захаров, мой друг и очень ответственный товарищ. Втроём, подходим к воротам мастерской, где должен стоять часовой, а его там нет, разводящий старший сержант Гусев дёрнул за ручку створки ворот, а она оказались не запертой. Это мне показалось подозрительным, значит, думаю, диверсанты туда проникли, и что они там сделали с Володей? Может, они его убили? И затолкали в печь кочегарки, чтобы потом сжечь, а может, что-нибудь, сделали другое ещё ужаснее. С такими чувствами я захожу в мастерскую, старший сержант Гусев идёт впереди нас кричит: «Часовой, где ты?!» Никто не отзывается.

Тогда старший сержант Гусев, и курсант Волков пошли искать часового по цехам мастерской, а я остался у входа, там, где расположена печь. Когда они ушли, я стою и думаю, ну что же случилось с Володей, не мог он самовольно покинуть пост, его, наверное, украли диверсанты и сейчас пытают у него секреты нашей части. Стою как раз напротив топки кочегарки и размышляю о случившемся. Вдруг слышу, какое-то хлюпанье с храпом. Посмотрел вокруг, никого не видно, тогда я обратил внимание на топку кочегарки, и вижу, что из топки торчат наши солдатские серые валенки, и изнутри топки раздаётся храп. Ну, всё думаю, Захарова зарезали и в печь затолкали, а сжечь не успели, мы помешали, надо его оттуда срочно вытаскивать, может он ещё живой. Бегу вглубь помещения к старшему сержанту Гусеву, карабин держу наизготовку, а как же, вдруг диверсанты не успели уйти, и где-нибудь прячутся. Подбегаю к нему и тихо говорю: «Товарищ старший сержант, беда, там из печи торчат наши солдатские валенки, и из топки слышится храп, это, наверное, диверсанты убили Захарова, туда его затолкали, и хотели сжечь, но мы им помешали, пойдёмте быстрее, может он ещё живой». Гусев слушает меня спокойно, никакой тревоги в его лице нет, затем говорит: «Храп, говорите, а ну пойдёмте, разбудим этого «бдительного» часового». Подошли к топке, старший сержант пнул валенки своим сапогом, они сразу зашевелились. Гусев крикнул: «Курсант Захаров, смена караула пришла, подъём!» Из печи полезли сначала валенки, затем другие части тела и наконец, показалась физиономия Захарова, вся вымазана в саже, пилотка сбилась набок, смотрит на нас заспанными глазами, а затем спрашивает: «А почему вы так рано пришли?» «Вылезайте из печи, сейчас разберёмся рано мы пришли или поздно», скомандовал разводящий. Володя Захаров вылез из топки печи, стоит, весь обмазан сажей, такой грустный и несчастный, но старшего сержанта Гусева, этим не разжалобишь, он скомандовал ему смирно и влепил два наряда вне очереди. Дальше в несении караульной службы всё было не интересно, как говорится, всё шло в штатном расписании.