ПОТЕРЯННЫЙ ТАБУН

Я думал, пока буду вам рассказывать о рыжей кобыле, пурга на дворе прекратится, но нет, она дует ещё сильнее. Как там Иван? Нашёл ли он табун, и не заблудится ли в такой пурге, нам неизвестно, придётся ждать. Наступил вечер, а Ивана как не было, так и нет. Первая не выдержала Наташа, оделась и пошла в бригаду, через некоторое время приходит и говорит: «Ивана нет, табуна тоже, народ узнал об этом и уже собирается в бригаде». Тато встал со стульчика и начал одеваться. Одевшись, сказал: «Пойдём дочка, надо что-то делать».

Известие о том, что Иван потерялся с табуном, облетело весь хутор. Несмотря на непогоду, народ начал стягиваться к бригаде, чтобы узнать последние новости. Особенно была активна молодёжь, для неё это было, как вид развлечения. Зимой же делать нечего, а тут такое событие, как в нём не поучаствовать, все ринулись в место сбора. Собравшиеся колхозники, начали группироваться кучками: молодёжь отдельно, старшее поколение отдельно. Председатель вышел из конторы на крыльцо, его увидели собравшиеся, и начали предлагать всякие способы поисков. Такие как: развести костры, выслать дозор за хутор, а молодёжь настаивала, что надо идти пешком и искать Ивана, и табун. Председатель молча выслушал предложения, а затем сказал: «Куда вы пойдёте, вы посмотрите, что вокруг творится, — а вокруг творилась пурга, — да вы только за хутор выйдете и сразу потеряетесь, потом вас придётся искать. Нет, будем ждать до утра, а вот костры разжечь надо, может Иван их и увидит». Костры жгли за бригадным двором, со скирда таскали солому и жгли. Жгли, жгли, а Ивана нет, пол скирда сожгли, а результата никакого. Прошла беспокойная ночь, утром снег не шёл, но ветер дул приличный. Отец снова пошёл в бригаду, поговорил с председателем насчёт того, чтобы организовать поиски пропавшего Ивана и табуна.

Отправили двух всадников в степь, поехали ребята лет шестнадцати. К обеду снова начал собираться народ, всем не терпелось узнать, что-то новое. Но нового ничего не было, кроме того что двух всадников отправили на поиски. Народ, стоит, ёжится от холода, но не уходит, снова пошёл снег, подул сильный ветер. Теперь стали беспокоиться, как бы гонцы не потерялись. Но они не потерялись, а, вернулись без результата. Прошёл и этот день, а затем и ночь, от Ивана ни слуху, ни духу, где он и что с ним, одни догадки. А погода не унимается, снег то перестанет идти, то снова повалит, мороз не большой, минус 3–4 градуса, но ветер продувает насквозь, и от этого было холодно. Дома предположения были всякие, одно страшнее другого. Думали, что за это время его и волки могли загрызть, и от такого мороза он давно уже замерз, а может, гнал табун, упал с лошади и его кони затоптали. Разговор на эту тему шёл между мамой и сестрой Наташей, Наташа выдвигала страшные идеи, а мама их как бы одобряла, словами, «может быть и такое». Наташа, молодая девушка, идей у неё полная голова. Страху на нас детей взрослые нагнали много, лично я уже представлял, как наш Иван борется с этими кровожадными волками. Отец, слушал их, молчал, молчал, затем говорит: «Ну что вы раскудахтались, если Иван будет с головой, то ничего с ним не случится. Потому что, верхового волк не тронет, он его боится, а не замёрзнет тогда, если пересядет на лошадь без седла, вот и всё вашим страшилкам». На третий день, народ снова стал собираться у конторы, снова начался стихийный митинг. От председателя требовали, немедленно принимать меры к поиску пропавшего табуна.

В сердцах вспомнили ему рыжую кобылу, и что такая потеря, как табун, будет посерьёзней, чем та кобыла. А что председатель мог сделать, как и все колхозники только ждать.

И только к концу третьего дня Иван с табуном прибыл в хутор. Я тоже там был и видел, как появился табун у Ласуновского колодца. За неимением своей зимней одежды, я оделся в Гришкину одежду, и был там, где собрался весь хуторской люд. Все стояли, судачили у здания правления, а я побежал на мостик, что у колодца, стою на нём и смотрю в сторону степи, откуда должен появиться табун и наш Иван. Стоял я там довольно долго, чувствую меня уже начал пробирать холод, но я стою, хочу первым увидеть наш табун. Уже было темно, и видимость была плохая, но я вглядываюсь вдаль до рези в глазах, а табуна всё нет и нет. И вот я увидел что какая — то чёрная стена движется посредине улицы в мою сторону. Я подумал, может это табун, но темно и различить отдельных лошадей не удаётся, и я решил ждать, если это табун, то они должны прибежать к колодцу лошади всегда так делают когда возвращаются из степи. Не прошло и двух минут как первые лошади уже пили воду, из корыта которую, для них приготовили заранее. Я вглядывался в темноту, чтобы увидеть нашего Ивана, но его пока не видно, да и табун ещё не весь пришёл, я подумал, что Иван будет ехать за табуном. Хотя я уже и прилично замёрз, но всё же решился дождаться Ивана, а потом побежать с радостной вестью домой. Первые лошади напились и шагом пошли в баз, и только тогда я услышал крик митингующего люда, что табун вернулся.

Сказать, что все обрадовались, значит, ничего ни сказать, по этому случаю в хуторе была и радость, и ликование. Все были рады, что такое долгое ожидание так хорошо закончилось. И Иван вернулся живой, и лошади все целые, что ещё надо для простого хуторского народа. Они, хуторяне, понимали, что могло закончиться гораздо хуже, поэтому и радовались. Брат, напоив лошадей, загнал табун в баз, а затем с активной группой хуторян, пришёл к нам домой. Народу набилась полная хата. Иван уселся на лавку за столом, вокруг него расселись остальные, кто пришёл к нам. По просьбе хуторян, брат начал рассказывать о своём приключении.

Я там тоже был и слышал рассказ Ивана. Всё описывать не буду, только вкратце. Рассказывать он начал с того что, когда он с хутора поехал за табуном, то ветер дул ему в спину.

— Значит домой надо возвращаться на ветер, — подумал я, — Так и сделал, собрал табун, развернул его на ветер и погнал. Думаю, до хутора километров пять, доскачем быстро. Гоню лошадей, для острастки, пугаю их арапником, резко взмахиваю им, и слышен звук, словно выстрел пистолета. Так проскакал я с табуном с полчаса, по идее, должен быть уже хутор, а его что-то не видно, а снег начал валить с удвоенной силой. Ну, ровным счётом, ничего не видно. Я уж и табун еле различаю, от такой скачки лошадь подо мной начала тяжело дышать, нет, думаю, надо притормозить. Перевёл свою лошадь на шаг, и табун перешёл шагом. Поехали шагом, потом, я заметил что ветер, почему то дует в левый бок. Подумал, что лошади сами незаметно повернули, начал их снова заворачивать на ветер. Но они никак не хотели поворачивать туда, куда я их направлял, но я всё-таки старался их завернуть и в конце-концов завернул на ветер и погнал рысью. Сколько так скакали, я не знаю, но пока я с табуном скакал, снег прекратился, и даже выглянула луна. Теперь мне хоть табун стало видно. Вижу, лошади покрылись паром, головы опустили вниз, это первый признак, что они устали и им требуется передышка. Сколько было часов, я не знаю, но, если судить по луне, то за полночь точно. Нет, думаю, так не пойдёт, таким способом как я делал, я и лошадей загоню и хутора не найду.

Решил закруглить табун, и ждать утра. Снова пошёл снег, а ветра, какое-то время не было, я воспользовался этим и поменял лошадь, чувствую что та, которая была под седлом, долго не выдержит. Погода снова начала лютовать, то шёл хоть один снег, а теперь к нему добавился ветер, да такой сильный, что чуть ли с лошади меня не сдувает. Чтобы не потерять табун, я поехал вокруг него. Объезжаю круг за кругом, чувствую, что стало холодать, думаю надо среди лошадей искать тепло. Я это знаю, пастухи и табунщики, всегда так делают, как только начинают мёрзнуть, так сразу лезут в серёдку стада, а я полез в серёдку табуна. Постепенно пробираюсь, лошади боками прижались, друг к другу уже согрелись, а тут я лезу, да ещё за собой лошадь тащу. Они меня не пускают, я оттолкну одну из лошадей, она как бы посторониться, не успею я в эту щель залезть, как лошадь снова к соседней лошади прижмётся. Мучился я с ними, мучился, наконец, пробрался в серёдку, там от тел лошадей почувствовал тепло и я, даже задремал. Очнулся от того что ноги начали замерзать, думаю нет так дело не пойдёт, надо выбираться наружу, и там походить вокруг табуна. С каким трудом пробирался в серёдку табуна, с таким же трудом и наружу выбирался, выбрался и начал ходить вокруг лошадей. Обошёл раз, другой, хоть табун и небольшой, всего чуть больше тридцати лошадей, а круг получился приличный. Походил, походил, почувствовал, что ноги согрелись, да и усталость появилась, решил сесть на лошадь в седло, как только в него опустился, то через минуту пожалел о том, что сел в седло.

Седло от мороза так замёрзло, что я сразу почувствовал холод во всём теле. Нет, думаю, надо седло надеть на другую лошадь, а на этой буду ездить без седла, так будет теплей. Так и сделал, правда, с трудом, но всё же сделал. Сел на лошадь без седла, совсем другое дело, тепло лошади грело и меня. Потихоньку езжу на лошади вокруг табуна, жду утра, а оно все не настаёт, и погода никак ни унимается, но делать нечего надо ждать. Наконец, начало светлеть, затем всё сильнее и сильнее, и вот уже совсем свело. Снег перестал идти, ветер поутих, ну совсем хорошо вокруг видно, только вот где хутор неизвестно, вокруг на даль дальнею от снега бело, а вдалеке виднеется дымка. Вот и всё, куда гнать табун неизвестно. А табун не стал меня ждать, пока я разберусь куда ехать, он разбрёлся по степи, и начал пастись. А что, они действительно проголодались, я тоже голодный, но у них есть, что кушать, а у меня нет, я же не думал, что так долго задержусь в степи. Ладно, думаю, пускай поедят, а то за ночь проголодались, мою верховую тоже надо покормить. Слез с лошади, сделал длинный повод, и она начала пастись. Часа через три, думаю, надо двигаться, куда попадём, не знаю, но надо двигаться, а то если будем стоять на месте, то вообще никуда не попадём.

Размышлять над тем, куда двигаться долго не стал, вот думаю, куда лошади головами стоят туда и тронемся. Так и сделал, но на нашу беду опять пошёл снег, и подул ветер. Сразу вокруг стало темно, но я направление выбрал и никуда табун поворачивать не стал. Кажется, и двигались не долго, вдруг потемнело, и, как я понял, день кончился, но нам останавливаться нельзя, надо двигаться дальше, и мы двигались. Двигались до тех пор, пока лошади сами не стали, отказались дальше идти, сбились в круг и приготовились на ночёвку. Ну, что же, ночевать так будем ночевать, наступит день, снова будем искать дорогу домой. Снова кружу верхом на лошади вокруг табуна, размышляю уже о завтрашнем дне, всё было как бы ни так плохо, вот только сильно кушать хочется. Поел немного снега, но сытости не почувствовал, ну ничего не сделаешь, придётся терпеть, как в таких случаях говорит моя мама: «Господь терпел и нам велел». Езжу по кругу, посматриваю по сторонам, как бы волки к табуну не подобрались, их вроде не видно, но вой я слышал, то ли волки, а может чабанские собаки. Так и езжу, посматриваю вокруг. Вдруг я заметил, что там вдалеке как бы сверкнул огонёк, думаю, что это, в самом деле огонёк или мне показалось. Начал туда всматриваться, но ничего не видно, наверное, показалось. Как бы убедил себя, что показалось, а сам все-равно туда смотрю.

К счастью, снег перестал идти, видимость стала лучше, и я увидел огонь, похожий на костер. В моей душе заиграла музыка, вот она наша надежда на спасение. Хотел поскакать туда один, но побоялся, что табун потом найти не смогу и поэтому разбудил лошадей и погнал на костёр. Костёр оказался недалеко, и я с табуном быстро до него доскакал. У костра оказался парень лет тридцати, познакомились, он оказался из Передового хутора, который находился в полутора километрах отсюда. Ничего себе думаю, куда меня занесло, это я километров двадцать с табуном отмахал, как же меня сюда занесло. А парень, которого звали Павел, говорит: «Да ты не расстраивайся, у нас переночуешь, а завтра в обратном направлении и будешь дома». Сидим у костра, Павел время от времени в костёр подбрасывает курай, чтобы огонь не погас. К костру подъехали два парня, верхом на лошадях, и пригнали бычка, который затерялся, спешились, Павел сказал: «Ну вот, теперь все в сборе, ставьте лошадей под навес, ты, Иван, свою лошадь, тоже туда, там она поест сено и хорошо в тепле отдохнёт, да пойдемте, поедим и отдыхать будем. Ты Иван, наверное, сильно проголодался, — и не дождавшись от меня ответа, продолжил, — ну ничего, у нас каша наваристая».

Утром, проснулся, не пойму где я, потом дошло, вышел на улицу, погода нормальная, ветер хоть и дул, но снега не было. Светло хорошо, я сытый, отдохнувший, ну прям, живи и радуйся. Мой табун разбрёлся по степи, пасётся недалеко, видно его хорошо, хлопцы погнали на выпас бычков, опять один Павел сидел у костра. Я его поблагодарил за ужин и отдых, сел на свою отдохнувшую лошадь, собрал табун и домой. В гостях хоть и хорошо, а дома лучше. Вот и все мои приключения.

После того как Иван закончил свою длинную речь, ему начали задавать разные вопросы, такие как: «А волков ты видел». «Нет, — сказал брат, — волков не видел, вой слышал, а видеть не видел. Брехать не буду, чего не видел, того не видел». Спрашивали ещё что-то, но то были всякие мелкие вопросы. Постепенно народ начал расходиться, хата опустела, и только тогда принялись за ужин. Главное то, что после этого события Иван как-то изменился. До этого он молчун, из него слова не вытащишь, а теперь стал разговорчивый, со всеми здоровается за руку, по хутору ходит, гордо подняв голову, как бы стал героем одного сюжета. Но такое его состояние длилось недолго, недельку или две, не больше, затем снова всё вошло в своё русло.

Летом в этом же году Иван, почему то в будний день решил нарядиться и показаться хуторянам. Я его увидел, когда он вышел из наших ворот. Думаю, куда это Иван нарядный собрался, у нас в семье не принято было в рабочее время наряжаться, а Иван, почему-то нарушил этот запрет.

По этому поводу я ещё подумал: «Вот мама придёт, увидит нарядного Ивана и ему влетит по первое число». Иван ушёл демонстрировать хуторянам свой наряд, а я сижу на призьбе и за ним слежу. Он сначала пошёл в кузницу, но там никого не было чтобы на Ивана посмотреть, там был только кузнец и он работал, так что ему на Ивана смотреть было некогда. Тогда Иван отправился в клуб, но и там никого не было. Он вышел из клуба, стоит, смотрит по сторонам и не знает, куда бы ему пойти, чтобы его нарядного увидели. Потом он ушёл куда-то за клуб и я его потерял из виду.

К вечеру мама вернулась домой, спросила меня, поливал ли я перцы. Я ей сказал, что поливал, на что мама мне сказала: «Сынок, давай ещё его польём, а то он начал набирать цвет и поэтому ему требуется много воды». Мы с мамой поливаем, а в это время к нам во двор заходит нарядный Иван. Мама, как его увидела, сразу стала серьёзной, бросила поливать и пошла к Ивану, а по дороге прихватила свою верную спутницу. Подходит с палкой к Ивану и спрашивает у него: «А ты в честь чего это в будний день вырядился?» Иван маме гордо отвечает: «А что оно будет лежать в сундуке, вон опять идёт война, и скоро к нам придут и всё заберут, так что лучше самому износить одежду». Мама напряглась и думает, что же это за война о которой она не знает, но затем, чтобы уточнить, спрашивает у Ивана: «Яка война?» — «Та Вы чо ны чулы шо наши воюют з корейцами?» Такой ответ маму разозлил, она, конечно, знала, что наши там воюют, но где Корея, а где мы. Её это ещё больше разозлило, и поэтому она поднимает палку в боевое положение, замахивается ею на Ивана со словами: «Да ты хоть знаешь, где находится Корея, а где мы? А ну сейчас же иди и переоденься, а то ты у меня вот этой палки получишь». Иван нехотя пошёл в хату переодеваться. На этом военные действия закончились в нашем дворе, да и в Корее они были не долго.